Дорогие ребята!

 

В ваших руках уникальные книги.

Это необыкновенные истории путешествий известных российских географов в Арктику и Антарктику, Сибирь и Китай, Тянь-Шань и другие далекие и неизведанные земли.

Здесь вас ждет рассказ о том, как на протяжении столетий открывались новые страны и целые континенты, как менялась карта мира, приобретая свои современные очертания.

Если вы мечтаете увидеть мир, познакомиться с обычаями населяющих его народов, узнать о маршрутах великих путешественников — эти книги для вас!

Историю географических открытий писали Фаддей Беллинсгаузен и Иван Гончаров,

Витус Беринг и Николай Миклухо-Маклай, Иван Крузенштерн и Николай Пржевальский, а также многие другие члены Русского географического общества. Надеюсь, что их воспоминания и путевые заметки подвигнут вас на изучение России и географии мира.

Приятного путешествия в самые удивительные уголки Земли!

 

Член Попечительского Совета Русского географического общества, Председатель Совета директоров Холдинга "ЕВРОЦЕМЕНТ груп"

Филарет Ильич Гальчев

РУССКОЕ

ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ

ОБЩЕСТВО:

История и современность

 

Русское географическое общество (РГО) было основано по высочайшему по­велению императора Николая I в 1845 году. Идея о создании Общества принад­лежала адмиралу Ф. П. Литке, воспитателю будущего первого Председателя РГО Великого князя Константина Николаевича. Задачей новой организации было «собрать и направить лучшие молодые силы России на всестороннее изучение родной земли».

Среди учредителей РГО были знаменитые мореплаватели: адмиралы Ф. П. Литке, И. Ф. Крузенштерн, Ф. П. Врангель, П. И. Рикорд; члены Петербургской Академии наук: естествоиспытатель К. М. Бэр, астроном В. Я. Струве, геолог Г. П. Гельмер- сен, статистик П. И. Кеппен; видные военные деятели (бывшие и действующие офицеры Генерального штаба): генерал-квартирмейстер Ф. Ф. Берг, картограф М. П. Вронченко и М. Н. Муравьев; представители русской интеллигенции: лингвист В. И. Даль и князь В. Ф. Одоевский.

Вот как охарактеризовал сущность Русского географического общества знаме­нитый географ, путешественник и государственный деятель П. П. Семенов-Тян-Шанский: «Свободная и открытая для всех, кто проникнут любовью к родной земле и глубокой, несокрушимой верой в будущность Русского государства и русского народа, корпорация».

С момента основания Русское географическое общество не прекращало своей деятельности, однако название организации неоднократно изменялось: свое со­временное имя оно носило в 1845—1850,1917—1926 г.г. и с 1992 г. по настоящее время. Именовалось Императорским с 1850 по 1917 г. В советское время называлось Государственным географическим обществом (1926—1938) и Географическим обществом Союза ССР (или Всесоюзным географическим обществом) (1938—1992).

В разные годы Русским географическим обществом руководили представители Российского Императорского дома, знаменитые путешественники, исследователи и государственные деятели. Председателями Русского географического общества были: Великие князья Константин Николаевич (1845—1892) и Николай Михай­лович (1892—1917), а Вице-Председателями являлись: Ф. П. Литке (1845—1850, 1857—1872), М. Н. Муравьев (1850—1856), П. П. Семенов-Тян-Шанский (1873—1914), Ю. М. Шокальский (1914—1917). С 1931 г. Обществом руководили Президенты: Н. И. Вавилов (1931—1940), Л. С. Берг (1940—1950), Е. Н. Павловский (1952—1964), С. В. Калесник (1964—1977), А. Ф. Трешников (1977—1991), С. Б. Лавров (1991—2000), Ю. П. Селиверстов (2000—2002), А. А. Комарицын (2002—2009), С. К. Шойгу (2009 — по настоящее время).

Русское географическое общество внесло крупнейший вклад в изучение Евро­пейской России, Урала, Сибири, Дальнего Востока, Средней и Центральной Азии, Кавказа, Ирана, Индии, Новой Гвинеи, полярных стран и других территорий. Эти исследования связаны с именами известных путешественников Н. А. Се- верцова, И. В. Мушкетова, Н. М. Пржевальского, Г. Н. Потанина, М. В. Певцова, Г. Е. и М. Е. Грумм-Гржимайло, П. П. Семенова-Тян-Шанского, В. А. Обручева, П. К. Козлова, Н. Н. Миклухо-Маклая, А. И. Воейкова, Л. С. Берга и мн. др.

Другой важной традицией РГО была связь с русским флотом и морскими экспедициями. В числе действительных членов Общества были знаменитые мор­ские исследователи: П. Ф. Анжу, В. С. Завойко, Л. А. Загоскин, П. Ю. Лисянский, Ф. Ф. Матюшкин, Г. И. Невельской, К. Н. Посьет, С. О. Макаров.

В императорский период почетными членами Общества избирались члены иностранных королевских фамилий (например личный друг П. П. Семенова-Тян-Шанского бельгийский король Леопольд Второй, Турецкий султан Абдул Гамид, британский принц Альберт), известные иностранные исследователи и географы (барон Фердинанд Рихтгофен, Роальд Амундсен, Фритьоф Нансен и др.).

Крупнейшими благотворителями, направлявшими значительные средства на поддержку Общества, были: купец П. В. Голубков, табачный фабрикант Жуков, его именем была названа одна из престижнейших премий ИРГО — Жуковская. Особое место среди меценатов Русского географического общества занимают золотопромышленники Сибиряковы, финансировавшие целый ряд экспедици­онных и просветительских проектов.

В 1851 г. открылись два первых региональных отдела Русского географического общества: Кавказский в Тифлисе и Сибирский в Иркутске, затем создаются отделы: Оренбургский, Северо-Западный в Вильно, Юго-Западный в Киеве, Западно-Си- бирский в Омске, Приамурский в Хабаровске, Туркестанский в Ташкенте. Они проводили обширные исследования своих регионов. К 1917 г. ИРГО насчитывало 11 отделов (включая штаб-квартиру в Санкт-Петербурге), 2 подотдела и 4 отделения.

В советское время работа Общества изменилась. РГО сосредоточилось на от­носительно небольших, но глубоких и всесторонних региональных исследова­ниях, а также крупных теоретических обобщениях. Значительно расширилась география региональных отделений: по состоянию на 1989—1992 гт. в ГО СССР работало Центральное отделение (в Ленинграде) и 14 республиканских отделений. В РСФСР насчитывалось 18 филиалов, 2 бюро и 78 отделов.

Русским географическим обществом были заложены и основы отечественного заповедного дела, идеи первых российских ООПТ рождались в рамках Постоян­ной природоохранительной комиссии ИРГО, создателем которой был академик И. П. Бородин.

Важнейшим событием стало создание постоянной комиссии Императорского Русского географического общества (ИРГО) по изучению Арктики. Итогом ее работы стали всемирно известные Чукотская, Якутская и Кольская экспедиции. Отчет об одной из арктических экспедиций общества заинтересовал великого ученого Д. И. Менделеева, разработавшего несколько проектов освоения и ис­следования Арктики. Русское географическое общество стало одним из органи­заторов и участников Первого Международного полярного года, в ходе которого были созданы автономные полярные станции в устье Лены и на Новой Земле.

При содействии Русского географического общества в 1918 г. было создано первое в мире высшее учебное заведение географического профиля — Геогра­фический институт. А в 1919 г. одним из наиболее известных членов Общества В. П. Семеновым-Тян-Шанским был основан первый в России географический музей. В период расцвета его коллекции занимали третье место в России после Эрмитажа и Русского музея.

В советский период Общество активно развивало новые направления деятель­ности, связанные с пропагандой географических знаний: была учреждена комиссия соответствующего направления, открыто Консультативное бюро под руководством Л. С. Берга, начал свою работу знаменитый лекторий им. Ю. М. Шокальского.

В ноябре 2009 года Президентом Русского географического общества был из­бран С. К. Шойгу, был сформирован представительный по составу участников Попечительский Совет, председательство в котором принял на себя Президент России В. В. Путин.

Сегодня в Русском географическом обществе насчитывается около 13 ООО чле­нов в России и за рубежом. Региональные отделения имеются во всех 83 регионах Российской Федерации.

Основными направлениями деятельности Русского географического обще­ства являются экспедиции и исследования, образование и просвещение, охрана природы, издание книг, работа с молодежью.

РГО является некоммерческой организацией, не получает государственного финансирования.

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

  

   Коль ни полезно и приятно историческое и физическое знание обитаемого нами земного круга вообще, однако более пользы и приятности получаем от описаний стран, с коими мы имеем вящшее, нежели с другими, сообщение, или коих подлинные обстоятельства с довольною достоверностию нам еще неизвестны. Пусть всякой приметит сам на себе, какое ему бывает от того удовольствие, когда он читает, или слышит о своем отечестве известия, подающие ему истинное того изображение.

   О том нимало сумневаться не должно, что определенным к правлению государственных дел особам весьма нужно иметь точную ведомость о землях им в ведомство порученных; надобно знать обстоятельно о натуральном всякой земли состоянии, о плодородии и о прочих ее качествах, преимуществах и недостатках; надлежит ведать, где земля гориста, и где ровна; где какие реки, озера, леса, где прибыльные металлы находятся, где места к земледельству и к скотоводству удобные, где степи безплодные; по которым рекам ходить на судах, или кои к судовому ходу способными учинить можно; как оные или от натуры или зделанными каналами соединены; какие где водятся звери, рыбы, птицы и какие обретаются травы, кусты, деревья, и что из них к лекарству, или к краске, или к другому какому экономическому обиходу пригодно; где земля обитаемая и где необитаемая; какие в ней знатнейшие городы, крепости, церькви и монастыри, морские пристани, торговые места, рудокопные и плавильные заводы, соляные варницы и всякие манифактуры; в чем состоят родящиеся в каком месте плоды и товары, и чем внутренные и отъездные торги отправляются; в каких товарах есть недостаток, а особливо кои из других стран привозятся, и не можно ли оные в той земле делать самим; какое каждого места положение, натуральное или художеством и трудами человеческими устроенное; какое от одного места до другого расстояние; каким образом учреждены большие дороги, и почтовые для удобной езды станы; какие в каком месте или уезде жители, и в каком многолюдстве, и как разнствуют между собою языком, состоянием тела, склонностями, нравами, промыслами, законом и прочим сюда принадлежащим; какие где древних лет остатки; каким образом завоевание или население какой земли учинилось; где ее пределы, кто ее соседы, и в каком состоит с ними обязательстве. Когда же все сии обстоятельства нужны и полезны, то и должно оные наблюдать при сочинении достаточного земли описания, чтоб оно с предприятии намерением было согласно. Подобное сему знание не безполезно будет иметь и о наших соседах, также о всех народах и землях, с коими у нас по торгам, или по каким договорам, некое сообщение.

   Врожденное человеку любопытство еще и тем недовольно. Часто имеем мы попечение о знании таких вещей, которые ни мало до нас не касаются. Чем далее от нас отстоит какая страна, чем более она нам незнаема, тем приятнее нам об оной известия. Кольми паче почитать нам надлежит описания, издаваемые тем землям, о коих мы до сего или ничего не знали, или хотя и знали, но не обстоятельно; а нам бы ведать об них весьма нужно было, и хотя они находятся в дальнем от нас расстоянии, однако составляют некоторую часть великого общества, к которому принадлежим мы сами.

   Таким образом уповательно, что благосклонный читатель примет охотно Описание Земли Камчатки, предложенное здесь его любопытству. Сочинитель оного показал бы сам в предисловии случаи и способы, какими получил он сообщенные им известия, ежели бы смерть ему в том не воспрепятствовала. Но понеже о сем для вящшей достоверности ведать будет не безполезно, то предъявляем здесь краткое известие.

   При отправлении в 1733-м году по имянному императорскому указу Второй Камчатской экспедиции для учинения разных изобретений по берегам Ледовитого моря, а паче по Восточному около Камчатки, Америки и Японии океану, восприято было намерение, чтоб всеми мерами стараться о возможном описании Сибири, а особливо Камчатки, по точному их положению, по натуральному земли состоянию и по обитающим в них народам; словом чтоб собрать известия по всем вышепоказанным нами обстоятельствам к совершенному земли описанию принадлежащим. Для исполнения сего императорская Академия Наук отправила вместе с морскою экспедициею трех профессоров, которые порученные им дела разделили между собою таким образом, чтоб одному исправлять астрономические и физические наблюдения; другому чинить то, что принадлежит к натуральной истории; а третьему сочинять историю политическую и описание состояния земли, нравов народных и древностей. Сим Академии членам придано, кроме других чинов разного звания и способности людей, шесть человек студентов российской нации, дабы под предводительством их упражнялись в науках, и тем бы приобрели себе способность к чинению в предбудущее время самими собою таковых же наблюдений.

   Степан Крашенинников, уроженец города Москвы, положив там в Заиконоспасском училищном монастыре в латинском языке, в красноречии и в философии доброе основание, превосходил товарищей своих понятием, реаностию и прилежанием в науках, впрочем и в поступках был человек честного обхождения. Хотя он определен был наипаче к истории натуральной, то есть к науке о произращениях, животных и минералах: однако являлося в кем также к гражданской истории и географии столько склонности, что он еще с 1735 года употреблен бывал с пользою в особенные отправления для описания по географии и истории натуральной некоторых мест, в которые сами профессоры не заезжали. Между тем прибывши академические члены в Якутск в 1736 году уведомилнсь, что учреждения к вступлению в морской путь далеко не доведены еше до такого состояния, чтоб можно было продолжать им путь до Камчатки без замедления. Нельзя им было препроводить на Камчатке несколько лет, когда кроме описания оные находилось для них множество дел других в Сибири, которых упустить им не хотелось. Потому разсудили они за благо, послать на Камчатку наперед себя надежного человека для учинения некоторых приуготовлений, дабы им там по приезде своем меньше времени медлить. И в сию посылку выбрали господина Крашенинникова тем наипаче, что можно было ему поручить на время отправление всяких наблюдений, и к сему делу снабдили его инструкциею, предписав ему довольное наставление во всем том, что на Камчатке примечать и исправлять надлежало.

   По случаю зделалось, что из профессоров до Камчатки доехал токмо упражнявшейся в чинении астрономических обсерваций; прочие же оба указом правительствующего сената уволены были от камчатской поездки, а вместо того велено было им на возвратном пути обстоятельнее описать все те в Сибири страны, в коих они до того не были, или хотя и были, но токмо на малое время. И тако едва не все на Камчатке испытания досталися к отправлению одному только господину Крашенинникову, которые он уповательно и мог бы исправить без знатного недостатка; ибо упражнением привел он себя от времени до времени в большее искусство; профессоры снабдили его теми же способами, какие дозволено было им самим употреблять правительствующего сената указом; он объездил всю Камчатку из конца в конец, и имел при себе толмачей, стрелков и других людей потребных; ему позволено было пересматривать и описывать приказные дела в острогах; а когда случалося ему в делах до наук касающихся какай трудность, что профессоры могли усматривать по часто присылаемым от него репортам, то отправляли они к нему при всяком случае вновь наставления.

   Но между тем Академия, усмотрев множество дел в Сибири, разсудила за благо в 1738-м году послать туда еще для вспоможения в делах по натуральной истории, адъюнкта Георга Вильгельма Штеллера, которой следующего года приехал к профессорам, находившимся уже на возвратном пути в Енисейске. Сей искусный и трудолюбивый человек имел превеликую охоту ехать на Камчатку, а оттуда желал также отправиться в морской путь; того ради и отправлен он был туда по его желанию. Для сего дали ему профессоры инструкцию, равно как и господину Крашенинникову, с предписанием довольного наставления во всем, что о Камчатке ведать ни надлежало; и послали с ним живописца к исправлению рисунков к натуральной истории и к описанию народов надлежащих. Как по прибытии его на Камчатку господин Крашенинников мог полученным уже своим искусством чинить ему вспоможение, так напротив того господин Штеллер был ему полезен в некоторых случаях своим руководством. Они вместе были на Камчатке по 1741 год, в котором учинилось отправление в морской путь для изобретения находящихся близ Камчатки земель американских. В сей путь поехал и господин Штеллер, а господин Крашенинников отправлен был от него в Иркутск, о чем как уведали находившиеся тогда еще в Сибири профессоры, то приказали они ему ехать к себе с возможным поспешением, что и учинилось; и в 1743-м году возвратился он купно с ними назад в Санктпетербург. А господин Штеллер умер ноября 12 дня 1745 году в городе Тюмени горячкою на возвратном пути из Сибири в Россию.

   По подании от господина Крашенинникова Академии Наук о учиненных им в бытность его на Камчатке делах обстоятельного репорта, и по получении оставшихся после господина Штеллера писем разсуждено было запотребно, обоих оных труды совокупить во едино, и совершение всего дела поручить тому, которой имел уже в том наибольшее участие. Из того произошло сие Описание Земли Камчатки. Оно приятно будет читателям, по причине особенных тамошней земли обыкновений разными и еще неслыханными достоверными известиями, каких в других географических описаниях не много находится. Кто желает оное читать для увеселения, тому большая часть содержания оного имеет служить к забаве: кто же смотрит на пользу, тот без труда найдет оную, хотя бы похотел он пользоваться чем нибудь до наук или до употребления в общем житии касающемся. Надобно желать, чтоб предприемлющие впредь намерение упражняться в описании незнаемых или не с довольными обстоятельствами описанных земель, труды свои располагали по примеру сего сочинения.

   Сочинитель произведен в 1745 году при Академии Наук в адъюнкты, а в 1750-м году пожалован профессором ботаники и прочих частей натуральной истории. Конец житию его последовал в 1755 году февраля 12 дня, как последней лист сего описания был отпечатан. Он был из числа тех, кои ни знатною природою, ни фортуны благодеянием не предпочтены, но сами собою, своими качествами и службою, произошли в люди, кои ничего не заимствуют от своих предков и сами достойны называться начальниками своего благополучия. Жития его, как объявляют, было 42 года 3 месяца и 25 дней.

   Для лутчего разумения находящихся в сем описании географических известий усмотрено запотребно, приобщить ко оному две ландкарты Земли Камчатки с окрестными ее странами, на которых любопытной читатель приметить может много разности против того, как Камчатка и соседственная часть Сибири представлены на ландкартах в преждепечатанном при Академии атласе: но сочинитель оных уверяет, что отменны учинены не без довольного основания, о чем он намерен объявить впредь с такими доказательствами, которые чаятельно и другим довольно важными к такому предприятию покажутся.

  

ОПИСАНИЕ ЗЕМЛИ КАМЧАТКИ

СОЧИНЕННОЕ

СТЕПАНОМ КРАШЕНИННИКОВЫМ

Академии Наук

ПРОФЕССОРОМ

Том первый

ОПИСАНИЕ КАМЧАТКИ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

О КАМЧАТКЕ И О СТРАНАХ, КОТОРЫЕ В СОСЕДСТВЕ С НЕЮ НАХОДЯТСЯ

  

   О Камчатской земле издавна были известия, однако по большой части такие, по которым одно то знать можно было, что сия земля есть в свете; а какое ее положение, какое состояние, какие жители и прочая, о том ничего подлинного нигде не находилось. Сперва мнение было, что и земля Ессо соединение имеет с Камчаткою, и почиталось небезосновательным чрез долгое время, потом явилось, что между помянутою землею и Камчаткою не токмо морской пролив есть, но и островов много. Однако в определении ее положения и от того не воспоследовало никакой исправности, так что даже до наших времен по однем токмо догадкам представлялась она на картах с превеликою ошибкою, о чем свидетельствуют самые карты не токмо прежних веков, но и недавно сочиненные. В самой России начали знать (В рукописи: больше знать (л. 3)) о Камчатке¹ с тех пор, как она приведена в подданство. Но как всякого дела начало несовершенно, так и первые об ней известия недостаточны и неисправны были, что однакож некоторым образом награждено от двух бывших в те места экспедиций, а наипаче от последней: ибо при том случае морскою командою не токмо описаны берега вкруг Камчатки с восточную сторону до Чукоцкого лосу, а с западную до Пенжинской губы и от Охоцкого до реки Амура, но изследовано и положение островов между Япониею и Камчаткою, и между Камчаткою ж и Америкою. А академическою командою определено точное положение Камчатки чрез астрономические обсервации, описаны тамошние места по всем обстоятельствам как до натуральной, так и до политической истории принадлежащим, из которых сообщаются здесь токмо те известия, которые касаются до географии и до политической истории, а прочие их наблюдения со временем изданы будут в особливых книгах.

     

ГЛАВА 1

О ПОЛОЖЕНИИ КАМЧАТКИ, О ПРЕДЕЛАХ ЕЕ И О СОСТОЯНИИ ВООБЩЕ

  

   Камчатскою землицею и Камчаткою просто называется ныне оной великой мыс, которой составляет последней предел Азии с восточную сторону, и от матерой земли в море около семи градусов с половиною с севера на юг простирается.

   Начало сего мыса (Северную окраину Камчатского полуострова Крашенинников, как принято и ныне, полагает в Парапольском доле. Река "Анапкой" это Анапка современных карт, впадающая в Берингово море примерно под 60° с. ш. Река Пустая впадает в Пенжинскую губу. Полуостров Камчатка простирается с севера на юг не на 7 ¹/₂, а на 9° (от 60° с. ш. до 50°52' с. ш.). - Л. Б.) полагаю я у Пустой реки и Анапкоя; текущих в ширине 59° ¹/₂, из которых первая в Пенжинское, а другая в Восточное море устьем впадает (В рукописи зачеркнуто: хотя в географическом описании Камчатки, сочиненном от господина профессора Миллера, и объявляется, что Пустая река вышла из дальних мест, а не прямо из Станового хребта, однако тамошние коряки утверждают противное (л. 3 об.)). 1. Для того, что в тех местах земля так узка, что, по достоверным известиям, с высоких гор в ясную погоду на обе стороны море видно, а дале к северу земля становится шире: чего ради узкое сие место, по моему мнению, можно почесть за начало перешейка, соединяющего Камчатку с матерою землею, 2. что присуд камчатских острогов токмо до объявленных мест простирается, 3. что северные места за тем пределом Камчаткой не называются, но более принадлежат к заносью (Заносьем называются места от Анадырска к Камчатке лежащие, в том числе и самой Анадырск; для того, что оные, следуя из Якуцка, по ту сторону Чукоцкого носа находятся.), под которым именем Анадырской присуд заключается. Впрочем не совсем опровергаю и то, что (В рукописи зачеркнуто: Миллер. Географическое описание Камчатки в 1737 году (л. 4)) подлинное начало сего великого мыса между Пенжиною рекою и Анадыром почитать должно.

   Южной конец Камчатского мыса называется Лопаткою (Мыс Лопатка находится под 50°52' с. ш., Охотск под 59°20' с. ш., 143°3' в. д. от Гринича, Большерецк - под 52°50' с. ш., 156°18' в. д. Указанная Крашенинниковым долгота Охотска почти совпадает с современной (долгота Пулкова 30°20' к востоку от Гринича). - Л. Б.) по некоторому сходству с человеческою лопаткою и лежит в ширине 51°3'. Что же касается до разности длины между Санктпетербургом и Камчаткою, то по астрономическим обсервациям усмотрено, что Охоцк от Санктпетербурга отстоит на 112°53' к востоку, а Большерецк от Охоцка на 14°6', к востоку ж.

   Фигура Камчатского мыса заключаемого в объявленных мною пределах несколько подобна еллиптической, ибо оной мыс на средине шире, а по концам гораздо уже. Самая большая ширина его между устьем Тигиля реки и Камчатки, которые вершинами вместе сошлися посредством реки Еловки, и текут в одной ширине, на 415 верст (В рукописи: на 425 верст (л. 4)) почитается.

   Море, окружающее Камчатку с восточную сторону, называется Восточным окианом и отделяет Камчатку от Америки, а с западную Пенжинским морем (Пенжинское море теперь называют Охотским. - Л. Б.), которое от южного конца Камчатского носу и от Курильских островов имеет свое начало и между западным берегом Камчатки и берегом Охотским (В рукописи зачеркнуто: которой до Китайского владения простирается в южно-западную сторону (л. 4)) более тысячи верст к северу простирается. Северной его конец или култук свойственно называется Пенжинскою губою по впадающей во оную реке Пенжине. И так сия земля в соседстве имеет с одну сторону (В рукописи зачеркнуто: с востоку (л. 4 об.)) Америку, с другую (В рукописи зачеркнуто: с югу (л. 4 об.)) Курильские острова, которые к южно-западной стороне грядою лежат до самой Японии, а с третию сторону (В рукописи зачеркнуто: южно-западную сторону (л. 4 об.)) Китайское царство (В рукописи зачеркнуто: государство (л. 4 об.)).

   Камчатской мыс по большей части горист. Горы от южного конца к северу непрерывным хребтом простираются, и почти на две равные части разделяют землю; а от них другие горы к обоим морям лежат хребтами ж, между которыми реки имеют течение. Низменные места находятся токмо около моря, где горы от оного в отдалении, и по широким долинам, где между хребтами знатное расстояние.

   Хребты, простирающиеся к востоку и западу, во многих местах выдались в море на немалое расстояние, чего ради и называются носами: но больше таких носов на восточном берегу, нежели на западном. Включенным между носами морским заливам, которые просто морями называются, всем имена особливые, как например: Олюторское море, Камчатское, Бобровое и прочая, о чем ниже сего при описании берегов обстоятельнее будет объявлено.

   Почему сей мыс Камчатским прослыл, тому причина показана будет при описании камчатского народа, а здесь объявлю я токмо то, что ни на каком тамошнем языке никакого нет ему общего названия, но где какой народ живет, или где какое знатнейшее урочище, по тому та часть земли и называется. Самые камчатские казаки под именем Камчатки разумеют токмо реку Камчатку с окрестными местами. Впрочем, поступая по примеру тамошних народов, южную часть (В некоторых отписках и грамотах Камчатская земля от Камчатки реки к югу до Курильской лопатки пишется Камчатским носом.) Камчатского мыса называют Курильскою землицею по живущему там курильскому народу (В самом конце XVIT века Атласов на юге Камчатки застал курилов, т. е. айновы - точнее помесь между курилами и камчадалами (см. наст. изд., стр. 165 - 166). Они жили здесь к югу от устья реки Опалы, начиная от реки Голыгиной. От них получило название озеро Курильское (Л. С. Берг. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга. 3-е изд.. 1946, стр. 69 - 70). - Л. Б.). Западной берег от Большой реки до Тигиля просто Берегом. Восточной берег состоящей под ведением Большерецкого острога Авачею по реке Аваче. Тот же берег присуду Верхнего Камчатского острога Бобровым морем по морским бобрам, которых там больше других мест промышляют, а прочие места от устья Камчатки и Тигиля к северу Коряками по живущим там корякам; или восточной берег Укою по реке Уке, а западной Тигилем по реке Тигилю. Чего ради, когда говорят на Камчатке ехать в берег на Тигиль и прочая, то все места, которые под теми именами содержатся, разуметь должно.

   Что касается до рек, то Камчатская земля ими весьма изобильна, однако таких нет, по которым бы можно было ходить хотя мелкими судами, каковы например большие лодки или заисанки (Заисанками называются от озера Заисана, чрез которое течет Иртыш река.), которые в верх-иртышских крепостях употребляются. Одна Камчатка река судовою почесться может, ибо она от устья в верх на двести верст или более столь глубока, что морское судно называемое кочь, на котором по объявлению тамошних жителей занесены были в те места погодою российские люди еще прежде камчатского покорения, проведено было для зимованья до устья реки Никула, которая ныне по имени бывшего на объявленном коче начальника Федота, Федотовщиною называется (Река Федотовщина названа по имени Федота Алексеева (см. наст. изд. стр. 474). Ср. также Берг, там же, стр. 47, 59. - Б. Л.). Впрочем знатнейшими из всех тамошних рек, кроме Камчатки, почитаются Большая река, Авача и Тигиль, на которых по способности заведено и российское поселение.

   Изобильна же Камчатка и озерами, особливо по реке Камчатке, где такое их множество, что в летнее время нет там проходу сухим путем; в том числе есть и великие, из которых знатнейшие: Нерпичье озеро, что близ устья реки Камчатки, Кроноцкое, из которого течет река Кродакыг; Курильское, из которого течет река Озерная и Апальское (Апальское озеро. Очевидно имеется в виду озеро Толмачева, расположенное не очень далеко от сопки Опала (2470 м; у Крашенинникова Апала и Опала), самой высокой на юге Камчатки. Озеро это относится к бассейну реки Быстрой. - Л. Б.). Что касается до огнедышущих гор и ключей, то едва может сыскаться место, где бы на толь малом расстоянии, каково в Камчатке, такое их было довольство; но о сем в своих местах объявлено будет пространнее.

  

ГЛАВА 2

О РЕКЕ КАМЧАТКЕ¹

   ¹ Подробнейшее описание реки Камчатки дано в очень редкой работе: В. [Н.] Лебедева. Воды юго-восточной Камчатки. Текущие воды. Труды эксп. Рябушинского, май 1919 г.. стр. 369 - 480. 4°. - Л. Б.

  

   Камчатка река, которая по камчатски Уйкоаль (Некоторые думая, что Камчатка река сим именем называлась и от природных жителей, вымыслили знатного воина Кончата, аки бы он жил при той реке, и бутто от него река получила название; но тому во опровержение; может служить одно сие имя, которое дано ей издревле.), то есть большая река называется, вышла из ровного болотного места (Камчатка река... вышла из ровного болотного места. Это справедливо относительно восточного истока, который "не отделен никакими хребтами от реки Быстрой, но течет с нею по одной долине, питаясь вместе с Быстрой водами одной и той же болотистой равнины, богатой выходами ключей" (Лебедев, стр. 370). Но местные жители за начало реки Камчатки признают западный исток (называемый также рекой Кенужен), который "начинается в виде стремительного горного потока в чашеобразном углублении Срединного хребта, окруженном почти отвесными и грандиозными осыпями" (там же, стр. 371 и рис. 30). На крупномасштабных картах этот восточный исток носит название Озерной Камчатки по большому количеству озер в ее нижнем течении. - Л. Б.), и имеет течение сперва в северо-восточную сторону, потом час от часу ближе к востоку склоняется, а напоследок изворотясь вкруте на южнозападную сторону в Восточной окиан устьем падает в 56°30', как на новых наших картах полагается, северной широты. От устья ее до вершины прямо через мысы считается 496 (По новой мере, а по старой положено больше, как о том ниже объявлено будет.) верст верных, на котором расстоянии принимает она в себя множество рек и речек с обеих сторон, в том числе несколько и таких, которые с знатнейшими той стороны сравниться могут.

   Верстах в двух от ее устья с правую сторону по течению есть от ней три глубокие залива, которые к зимованию морским судам весьма способны и безопасны, как то неоднократно самым опытом изведано: ибо морское судно "Гавриил" бот называемое несколько зим там содержано было. Оные заливы лежат вдоль по морскому берегу к Курильской стороне, и первой или ближайшей к Камчатскому устью версты на три длиною, другой верст на шесть, а третей верст на 15 или более. Расстояния между Камчаткою и первым заливом только сажен с 20, между первым и вторым сажен с семдесят, а между вторым и третьим около полуверсты. Всеми объявленными местами, что ныне заливы, прежде сего имела течение река Камчатка, но по заметании устьев, что почти ежегодно случается, сыскала себе другую дорогу в море.

   На устье ее по правую сторону есть ныне маяк, которой построен от последней камчатской экспедиции, а верстах в 3 от оного по левую сторону срублены (В рукописи зачеркнуто: четыре (л. 6)) казармы в одной связи для морских служителей, близ которых, находится и несколько изб, балаганов и шалашей тамошних обывателей, где живут они в летнее время для промыслу рыбы. Неподалеку оттуда на острову реки Камчатки построена заимка Якутского Спасского монастыря (В рукописи зачеркнуто: а в ней двор житья управителям и три избы людские (л. 6)), да там же (В рукописи зачеркнуто: две (л. 6)) казармы казенные и варница, в которой соль варится из морской воды.

   В шести верстах от устья Камчатки (Устье реки Камчатки, по современным картам, находится под 56°12' с. ш. 162°26' в. д. Длина реки Камчатки, по современным данным, около 700 км.

   Теперь конфигурация приустьевого района реки Камчатки иная. См. В. Н. Лебедев. Воды юго-восточной Камчатки. Часть I. Озера, стр. 416 сл., а также у него же карту устья реки Камчатки в сентябре 1909 г., в масштабе 1 верста в дюйме. - Л. Б.) на левой стороне есть великое озеро, которое от россиан Нерпичьим (Нерпичье озеро подробно описано в труде В. Н. Лебедева, там же. Отдельный оттиск из II тома Трудов Зоологического отдела Камчатской экспедиции Ф. П. Рябушинского, М., 1915, стр. 204 - 272, 4°. Длина озера 27 км, ширина 23 км. площадь 500 кв. км. Вода пресная: на 1 литр 274 миллиграмма плотного остатка (там же, стр. 224 - 225).

   В озеро заходит нерпа (тюлень). Phosca hispida kraschenirmikovi Smirnov et Naumov, 1935. Вид этот вообще охотно держится заливов, проливов, устья рек и подымается довольно высоко в реки. По словам К. Дитмара (Поездки и пребывание в Камчатке в 1851 - 1855 гг. СПб., 1901, стр. 167), в Нерпичье озеро заходили также сивучи. - Л. Б.), а от камчадалов Колкокро называется. В сем озере живет множество тюленей или по тамошнему нерпы, которые из моря заходят истоком озера, впадающим в Камчатку, от чего оно получило и название. Ширина его с юга к северу почитается на 20 верст, а в длину разливается оно почти, чрез весь Камчатской нос, которой между устьем Камчатки и Столбовскою рекою столь далеко вытянулся в море, что по скаскам камчадалов вешним временем на хороших собаках меньше двух дней вкруг его объехать нельзя. Чего ради вкруг его верст с полтораста без сумнения положить можно: ибо в помянутое время семдесят пять верст на день переехать не трудно.

   Помянутой исток почти столь же широк, как самая река Камчатка, и для того сумневаться можно, исток ли пал в Камчатку или в исток Камчатка. Последнее кажется вероятнее, потому что Камчатка от устья сего истока переменила течение в ту сторону, в которую истоку надлежащей путь. Подобное сему примечено в Охоцке, где Кухтуй река, которая величиною равна реке Охоте, впадая во оную с левой стороны близ самого моря, сбивает ее с своей дороги в сторону: чего ради устье ее никогда не бывает прямо, но всегда лежит накосо, то есть в южновосточную сторону.

   Что касается до рек, которые текут в Камчатку, то объявлю я здесь токмо о таких, кои или по своей величине, или по иной какой причине достойны примечания, а прочие купно с протоками, островами, камчатскими незнатными жилищами и другими урочищами на приложенной карте означены, где течение Камчатки реки описанное по компасу от Верхнего Камчатского острога до самого устья представлено. От вершин Камчатки до помянутого острога описать ее по компасу невозможно было, потому что там лодками плыть весьма трудно, и для того означено на карте токмо главное ее течение, в которую сторону оно наипаче склоняется, а излучины ея зделаны по произволению.

   Первою рекою, следуя от устья вверх по Камчатке реке, может почесться Ратуга, по-камчатски Орат, не столько для своей величины, но наипаче потому, что при ней после бывшей в 1731 году измены и после раззорения прежнего российского Нижнего Камчатского острога, построен новой острог (Просто называют его также как и раззореной Нижним Камчатским острогом, а Нижношантальским слывет он потому, что построен в 7 ¹/₂ верстах ниже Шантальского озера, которое находится близ берега Камчатки, и в длину верст на 10, а в ширину верст на 7 простирается. Камчадалы называют его своим языком Ажаба, а с чего казаки прозвали его Шантальским, про то хотя подлинно и неизвестно, однако думать можно, что преж сего бывал там славной какой острожек Шатал.) Нижношантальским называемой (Название Нижнешантальский в последующие годы было забыто и в дальнейшем не встречается в истории Камчатки. - В. А.). Она течет с северной стороны, но версты за две до своего устья поворотясь к юго-западу устремляется совсем в противную сторону течения реки Камчатки, ибо в том месте бежит она с северо-восточную сторону; расстояния там между Камчаткою и Ратугою не больше семидесят сажен, а инде и гораздо меньше. В полверсте ниже устья Ратуги начинается жилье Нижношантальского острога, а поконец жилья построен самой острог с церьковью внутри, и с довольным казенным строением. От устья Камчатки до острога намеряно тридцать верст.

   От Ратуги в 35 верстах течет в Камчатку с правой стороны речка Хапича, а по камчатски Гычен (В рукописи: Гычкен (л. 7)), которая начало свое имеет неподалеку от камчатской огнедышущей горы или по-тамошнему горелой сопки. Между Ратугою и Хапичею есть на реке Камчатке щеки (Крутые каменные берега по обе стороны всякой реки случающиеся.), которые на 19 верст простираются. Сие достойно примечания, что во всех таких местах, которых по всем рекам, текущим между каменными горами довольно, хотя и оба берега бывают круты, однакож один примечается всегда отложе, и всегда в таком расположении, что где у одного берега излучина, там у другого мыс, а где у того мыс, там у другого излучина, к явному свидетельству бывшего некогда между обоими берегами соединения. Тож усмотрено мною и Штеллером во всех между горами простирающихся долинах, особливо же узких, где оное весьма ясно видимо. И сие может несколько служить к подтверждению мнения господина Бургета (Примеч[ания] на Ведомости часть 13, стр. 52, 1733 год.), которой (В рукописи зачеркнуто перед "примеч.": Латынская инструкция, данная нам для камчатского путешествия 1733 году (л. 7)) подобное сему приметя на горах Альпийских не усумнился заключить, что такому расположению гор, долинами разделенных, во всем свете быть должно.

   При объявленной речке есть камчатской острожек Капичурер называемой (Капичурер в официальных ясачных книгах значился под названием Хапичинской (по названию реки, см. наст. изд., стр. 512.

   К. Дитмар, посетивший Камчатку в 50-х годах XIX века, замечает, что население этого острожка вымерло от оспы в 1768 г. (К. Дитмар, Поездка и пребывание в Камчатке в 1851 - 1855 гг. ч. I. Исторический очерк по путевым дневникам, СПб., 1901, стр. 329). - В. А.), которой в прежние времена весьма славен был и многолюден, но ныне в нем ясашных людей только 15 человек считается.

   Версте в полутретье от Хапичи следует Еймолоноречь ручей, по одному тому достойной примечания, что течет из-под высокой горы Шевелича, которая стоит верстах в 20 от берегу Камчатки по левую ее сторону. Камчадалы, которые на басни такие ж художники, как старинные греки, всем знатнейшим горам и ужасным по их мнению местам, каковы например кипячие воды, горелые сопки и прочая, приписывают что нибудь чудесное: а имянно, горячие ключи населяют вредительными (В рукописи зачеркнуто: опасными (л. 7 об.)) духами, огнедышущие горы душами умерших, и сей горы втуне не оставили: ибо оказывают они, будто Шевеличь (Шивелуч - самый северный действующий вулкан восточной зоны. Абсолютная высота его 3298 м. Сложен из андезига. С вулкана спускается 6 ледников (А. Н. Заварицкий. О вулканах Камчатки. Камчатский сборник, I, изд. Акад Наук СССР, М., 1940, стр. 188 - 189). - Л. Б.) стоял при Восточном море на самом том месте, где ныне Кроноцкое озеро, но не стерьпя беспокойства от еврашек точивших его, принужден был переселиться на сие место. При том описывают и путешествие его оттуда, о чем ниже объявлено будет. Впрочем сие утверждается за истинну, что из верху горы временем дым идет, однакож мне самому не случилось видеть.

 

   Кенмен-кыг (речка), которая от Еймолонореча верстах в 6, знатна по двум причинам: 1) что она есть часть Хапичи речки, о которой выше объявлено, и отделилась от ней верстах в 30 выше своего устья. 2) что пала в протоку Шваннолом, от которой славной камчатской острожек и многолюдной, построенной при устье протоки, имеет название (Другое название Пеучев (наст. изд. стр. 512), встречается еще под названием Камак (по имени тойона). - В. А.). Казаки называют сие урочище непорченым именем Шеванаки (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север..." об острожке Шеван (Шеванаки) указано: "Строения в нем 2 юрты, 8 балаганов: тойон Катхом Ноника, ясашных иноземцов 23 человека". - Н. С.). Под таким же непорченым камчатским именем Кованаки разумеют они Куан острожек, которой построен при реке Куане от Кенмен-кыга в 6 верстах, и состоит под ведением прежнего.

   От Кенмен-кыга в 13 верстах против устья небольшой речки Хотабена (В рукописи: Хошабена (л. 8)), которая течет в Камчатку с левой стороны, есть великой бугор и славной, потому что там бывал весьма многолюдной камчатской острожек, которой при взятье Камчатки раззорен казаками до основания.

   В 10 верстах от объявленной речки по левую сторону Камчатки есть камчатской острожек Пингаушчь, а по русски Каменной, которой бывши прежде сего весьма многолюдным, пришел ныне в толь бедное состояние, что жителей в нем не больше (А по переписным книгам объявляется 69 человек, которые однакож из новообъясаченных или из холопства освобожденных после к помянутому острожку приписаны, с тойоном не живут или и совсем его не знают.) 15 человек осталось. Причина тому собственное их неспокойство: ибо не было ни одного бунта, в котором бы жители сего острога не имели участия.

   Еловка река, по камчатски Коочь, может почесться главнейшею из всех рек, сколько их в Камчатку ни впадает. Она течет с левой стороны и вершинами сошлась с рекою Тигилем, чего ради по ней и обыкновенно на Тигиль ездят. Можно ж по ней ходить лодками и до Озерной реки, которая впала в Восточное море верстах в 90 от устья камчатского к северу, а бывает оной путь следующим образом. Еловкою идут до реки Уйкоала, которая пала в Еловку с левой стороны верстах в 40 от ее устья. Уйкоалом вверх полтора дни до речки Банужулана, которая течет в Уйкоал с левой же стороны. Банужуланом до болота, из которого она вышла, с версту. Болотом с версту ж перетаскивают лодки в речку Кытычулж, которою выплывают в речку Биегулж, а ею в реку Озерную. Расстояния от переволоки до усть-Кыгычулжа верст с 30, а оттуда до усть-Биегулжа верст с 6.

   От Каменного острога до устья реки Еловки прямою дорогою считается 26 верст. От устья ее начинается каменная гора, называемая Тыим, которая, верст на 11 вниз по Камчатке продолжаясь, составляет берег ее; а позадь горы находятся два великие озера Кайиачь и Кульх-колянгын, которые по камчатскому суеверию зделались от ступени вышеписанной горы Шевелича, так как источник на горе Еликоне от ископыти Пегаза: ибо сказывают они, что сей их Пегаз поднявшись с прежнего своего места, в третей ускок очутился на нынешнем. Басни камчадальские сколь ни глупы, однако их, по моему мнению, вовсе презирать нельзя: потому что в них без сумнения заключается некоторое известие о древней перемене сих мест, которая по причине многих огнедышущих гор и частых преужасных трясений земли и наводнений и поныне нередко примечается. Известное дело, что горы от таких трясений иногда проваливаются, иногда вновь появляются, и для того не невероятно, что прежде сего бывала там гора, где ныне Кроноцкое озеро (Кроноцкое озеро обязано своим происхождением лавовой запруде, перегородившей котловину в юго-западной части. - Л. Б.), а Шевеличь гора хотя была и изстари, однако по потоплении окольных гор оставшись одна, могла почесться за вновь оказавшуюся и подать причину к басням. Что ж в тех местах была великая перемена, оное можно рассудить по странному виду той земли и по горам, аки бы клочьями разметанным и никакого между собою соединения не имеющим.

   Между озером Кайначем и рекою Еловкою есть камчатской острожек Коанным называемой (Камчатской острожек в официальном ясачном списке называется Усть-Еловской (наст. изд., стр. 512). Кроме того, встречается еще под наименованием Харчина, по имени тойонов Харчиных (там же, стр. III). - В. А.), в котором до измены бывал тойоном Федор Харчин (Федор Харчин. О нем см. там же, стр. 494 и сл. - Л. Б.), главной начальник бунта, по которого казни поручен оной острожек в правление брату его Степану Харчину.

   Не доежжая до реки Еловки есть три знатные речки, а имянно Уачхачь, Ключовка и Биокось, которые пали в Камчатку с правой стороны по течению; первая верстах в 8 ниже Еловки, другая верстах в 4 ниже первой, а третия от другой в версте. Первая достойна примечания потому, что близ устья ее был российской острог, которой в 1731 году раззорен камчадалами; другая что около тех мест бывала пустыня Якуцкого Спасского монастыря, в которой кроме другого строения была и часовня, но все оное раззорено в одно время с острогом, а ныне там одно только зимовье с кладовым анбаром. Монастырские служки приежжают туда на время для пашни земли под ячмень и под другие овощи огородные. Ибо в том месте преизрядной ячмень родится и репа превеликая. Третия речка тем знатна, что течет из под самой горы огнедышущей, которой подножье в том месте до самой реки Камчатки простирается. Вода в ней бывает токмо летом от тающего на горе снегу, которая и густа и беловата цветом. Дно ее черноватым песком покрыто, отчего она получила и название: ибо Биокось на камчатском языке значит черной песок. Находятся ж по ней и ноздреватые легкие каменья разных цветов и слитки некоторых перегорелых материй.

   На Уачьхаче речке, которая от русских ключами называется, потому что и зимою никогда не мерзнет, есть камчатской острожек Кыллуша (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога до имеющихся вверху Камчатки ключей" об острожке Кыллуша отмечено: "Строения в нем 1 юрта большая, 2 малых, 10 балаганов, да близ ее вершины на левой стороне есть летней острог, состоящей из 10 балаганов". - Н. С.), которой до измены был весьма знатен и многолюден; но от тойона с подчиненными, которые 1731 году были в числе главных бунтовщиков, пришел оной в толь жалостное () состояние, что от великого множестваВ рукописи зачеркнуто: худое (л. V) жителей ныне только человек (По переписным книгам 43 человека считается, по той же причине, которая о Каменном острожке объявлена.) с 12 в нем считается.

   От устья реки Еловки следуя вверх по реке Камчатке можно почесть за первое знатное урочище Тоткапенем протоку, для того что над нею построен был самой первой Нижней Камчатской острог, а расстоянием сие урочище от Еловки реки в трех верстах. Близ того урочища пала в помянутую протоку и небольшая речка, которая Резен называется.

   В верстах 24 ¹/₂ от объявленного урочища течет в Камчатку с левой стороны речка Канучь, которая от российских жителей называется Крестовою, потому что близ устья ее находится крест, которой при первом российском походе на Камчатку поставлен (В рукописи зачеркнуто: якуцким казачьим пятидесятником Володимером Атласовым, как то самая подпись на кресте свидетельствует, которой следующее содержание (л. 9 об.) Если учесть, что из 60 служивых, отправившихся с Атласовым на Камчатку, трое было убито изменившими Атласову юкагирами, а один (Голыгин) погиб на реке Нынгачу (впоследствии Голыгиной), то цифра 55 на кресте, поставленном Атласовым, становится вполне понятной. - И. О.) со следующей надписью (Следует читать: "205 (1697) году, июля 13 дня поставил сей крест пятидесятник Володимер Атласов с товарыщи 55 человек".): СЕ. году, Июля ГI. дня, поставил сей крест пятидесятник Володимер Атласов с товарыщи.

   Выше Крестовой речки текут в Камчатку Греничь, Кру-кыг, Ус-кыг, и Идягун, из которых Ус-кыг пала с правой, а прочие с левой стороны и Кру-кыг называется от казаков Крюками, а Ус-кыг Ушками. Идягун особливо достойна примечания потому, что около ее устья бывают осенние рыбные промыслы, куда не токмо казаки, но и камчадалы съежжаются для ловли белой рыбы (Кижуча (Oncorhynchus kisutch) на Камчатке называли также белой рыбой. - Л. Б.), которая там застаивается, чего ради оное место и Застоем называют жители. Такие застои есть и выше Идягуна реки, а имянно не доежжая верст за 5 до речки Пименовой, что по камчатски Сеухли, которая без мала в 12 верстах выше Идягуна течет в Камчатку с левой стороны.

   От речки Крестовой до Гренича почитается 12 ¹/₂ верст, от Гренича до Кру-кыга столько же, от Кру-кыга до Ус-кыга 25 верст, а от Ус-кыга до Идягуна 12 ¹/₂ верст прямою дорогою.

   Колю река от Идягуна в 42, а от Пименовой в 29 ¹/₂ верстах, течение имеет с левой стороны, и считается между знатными реками, которые в Камчатку устьем впадают, однако ие столько по величине своей, сколько по изрядным местам и угодным к пашне. Тамошние казаки прозвали оную Козыревскою в память бывшего при покорении Камчатки казака Ивана (На чертеже Камчатки, составленном Иваном Козыревским. мы находим ясный ответ на этот вопрос: "Река прозвищем Козыревская. С началу иноземцов в ясак привел отец мой Петр Козыревский" (Центральный Государственный Архив Древних Актов, портф. Миллера 533, тетр. 8, л. 5. В дальнейшем ЦГАДА и т. д.).

   Крашенинников смешивает Ивана (после пострижения - Игнатия) Козыревского, который якобы участвовал в убийстве Атласова, отстраивал Большерецкий острог, открывал Курильские острова и т. д., с его отцом Петром Козыревским, очень мало известным в литературе. - И. О.) Козыревского, а для какой причины, того я не мог проведать. Верстах в 30 от ее устья есть при ней камчатской острожек Колю ж называемой (Другое название Колю Накшан (по имени тойона Накша). В официальном ясачном списке значится под названием Козыренской (по русскому названию реки Колю) (см. наст. изд., стр. 511). - В. А.).

   От Колю реки верстах в 18 следует немалая речка Толбачик, а по камчатски Тулуачь, которая течет в Камчатку с правой стороны. При сей реке в немалом от устья расстоянии есть огнедышущая гора (О вулкане Толбачик см. ниже. - Л. Б.) и камчатской острожек одного с нею имени (Русское название Толбача, Толбачик (по русскому наименованию реки). Название Тулуач преобладало среди местных жителей в 50-х годах XIX века (К. Дитмар, Поездка и пребывание в Камчатке в 1851 - 1855 гг., ч. I. Исторический очерк по путевым дневникам, СПб, 1901, стр. 353). - В. А.).

   Никул (Река Никул, или Никула. О русских на этой речке см. Л. С. Берг. Открытие Камчатки..., 3-е изд., 1946, стр. 59; H. H. Степанов. Советский Север, II, 1939, стр. 91. - Л. Б.) речка хотя с помянутыми знатными реками величиною и не может сравниться, однако не меньше их достойна примечания: потому что за несколько лет до покорения Камчатки зимовали там российские люди, по которых начальнику Федоту называется она Федотовщиною от тамошних жителей. Течение имеет она с той же стороны, с которой Толбачик, а расстояния между устьем ее и Толбачинским с пятьдесят восемь верст.

   Шапина, а по камчатскому произношению Шепен, река, которая течет в Камчатку с правой же стороны в расстоянии 14 верст от Никула, почти всех помянутых рек больше, выключая Еловку. Она имеет пять устьев, из которых три выше и одно ниже прямого устья. Самое верхнее называется Евулкуда, второе Шепен (Шепен позднее известен под названием Щапино. Дитмар сообщает, что и 50-х годах XIX века местные жители употребляли исключительно название "Шепен" (К. Дитмар, там же). - В. А.)-Анкачучь, третие Корерю, а самое нижнее Гышепен. И над сею рекою есть острожек камчатской одного с нею звания (В "Описании Камчатки реки от Верхнего Камчатского острога до устья Камчатки реки по румбам" указано о Шапиной реке: "Устье Шапиной реки Корерга называемое, над ним есть летовье шапинских иноземцов". - Н. С.).

   В 33 ¹/₂ верстах выше сей реки есть знатное урочище, называемое Горелой острог (В "Описании Камчатки реки от Верхнего Камчатского острога до устья Камчатки реки по румбам" о Горелом остроге дана более распространенная редакция: "а называется оной оттого, что за несколько лет до взятья от русских Камчатки был в том месте большой иноземческой острог, которой они сами сожгли потому, что в нем много их мерло". - Н. С.), потому что там бывало прежде сего многолюдное камчатское поселение, которое еще до покорения Камчатки сожжено камчадалами по причине случившегося мору.

   От Горелого острогу в 48 верстах с половиною находится знатной камчатской острожек, по их Кунупочичь, а по русски Машурин называемой, которому в рассуждении многолюдства нет ныне подобного по всей Камчатке. Он стоит на левой стороне Камчатки реки при устье озерного истока Пхлаухчича. Строения в нем девять земляных юрт, 83 балагана и хоромы изрядные, в которых живет тойон с своим родом.

   Кырганик река, которая вершиною сошлась с впадающей в Пенжинское море Оглукоминою рекою, величиною подобна Шепену, и пала в Камчатку пятью же устьями, из которых верхнее называется Корхаус или Курухахчичь, другое Гыкырген, третие Катхыя - Кырганаш (старое Кырганицкое устье), четвертое настоящее устье Кырген, а пятое Килюли или Кидлюли, над которым построен и камчатской острожек одного имени с рекою (Позднее известен под названием Кирганик. Старое название преобладало среди местного населения в 50-е годы XIX века. (К. Дитмар, там же). - В. А.). Расстояние от Машурина до сего острожка прямою дорогою 32, а рекою более 38 верст почитается.

   Не доежжая до него за 24 версты есть над Камчаткою рекою высокой яр Лотынум называемой, на которой камчадалы стреляют из луков, угадывая время жизни своей таким образом, что тот по их мнению долго проживет, кто на яр встрелит, а чья стрела не долетит до верху, тому умереть скоро.

   Повычя принадлежит к знатным же рекам, которые в Камчатку устьем впадают. Вершинами сошлась она с текущею в Восточное море рекою Жупановой, а устьев имеет четыре, которым однакож (В рукописи зачеркнуто: особливого (л. II)) нет названия. Особливого примечания достойна она наипаче потому, что против самого почти устья ее стоит Верхней Камчатской острог, и что по ней на Восточное море обыкновенно ездят. Под означенным острогом течет небольшая речка Кали-кыг, над которою преизрядного топольнику такое изобилие, что жители Верхнего Камчатского острога на всякое строение оттуда довольствуются лесом. От Кырганика до Верхнего Камчатского острога мерных 24 версты, а примерных не вступно 30.

   От усть-Повычи до вершины реки Камчатки хотя и много рек, однакож все малые. Знатнейшею из них почесться может Пущина, а по камчатски - Кашхоин, которая течет в Камчатку с правой стороны, потому что она первая от вершины камчатской, и устье ее токмо верстах в 5 от помянутой вершины, до которой от Верхнего Камчатского острога 69 верст. А всего расстояния по новой мере (Две меры были в сих местах, первая от геодезистов, а другая от тамошних обывателей, которой я больше держался. По старой мере от усть-Камчатки до вершины объявлено 568 ¹/₂ верст: а имянно, от усть-Камчатки до Нижнего Камчатского острога 30, оттуда до Капичи 37, от Капичи до Еловки 54, от Еловки до Крестовой 23, от Крестовой до Козыревской 14, от Козыревской до Толбачика 13, от Толбачика до Никула 69 ¹/₂, от Никула до Шапиной 14 ¹/₂, от Шапиной до Кырганика 165 ¹/₂, от Кырганика до Верхнего Камчатского острогу 25 верст, а оттуда до камчатской вершины 72 версты; следовательно, несходства между старою мерою и новою 73 ¹/₂ версты, а между старою ж мерою и моим счислением 44 ¹/₂.) от устья Камчатки до ее вершины 496 верст, как уже выше объявлено; а по моему счислению от устья Камчатки до ее вершины около 525 верст. Разность же сия происходит от того, что я плывучи рекою должен был в тех местах верст прибавливать, где мера чрез мысы ведена была для близости.

  

ГЛАВА 3

О РЕКЕ ТИГИЛЕ

  

   Понеже река Тигиль течет в одной почти ширине с рекою Камчаткою, а прямая дорога с Камчатки на Тигиль лежит по реке Еловке, как уже выше объявлено, то рассудилось мне запотребно прежде объявить о знатнейших урочищах реки Еловки до ее вершины, а потом уже от Тигиля, следуя с вершины к устью, для того что таким образом может быть обстоятельное известие о проежжей дороге с Восточного окиана до Пенжинского моря по прямой линее.

   Какие знатные урочища от усть-Камчатки до устья Еловки находятся, оное при описании реки Камчатки объявлено, а от устья Еловки до Тигильской вершины следующие места достойны примечания.

   Коанным острожек, о котором выше объявлено, недалеко от устья реки Еловки, между озером Коаннычь и Еловкою. Верстах в 20 от помянутого острожка на западном берегу реки Еловки есть урочище, называемое Горелым острогом, для того что на том месте бывал знатной камчатской острожек Дачхон, которой погромлен от казаков в начале завоевания той страны.

   Версте в полутретье от Горелого острожка над устьем Кыгычя ручья, текущего в Еловку, с западной стороны есть камчатской острожек, Горбуновым именуемой (В "Описании пути от Нижнего..." о Горбунове острожке указано: "Строения одна юрта да 7 балаганов". - Н. С.), потому что лучшей камчадал того острожка горбат. От Харчина или Коанным острожка до Горбунова прямою дорогою считается только 11 верст мерных.

   Верстах в 6 ¹/₂ от Горбунова острожка следует речка Уйкоаль, по которой ходят батами до Озерной реки и до Восточного окиана, как уже выше объявлено. Над сею речкою от устья ее в версте есть камчатской острожек Колилюнучь называемой (Камчатской острожек в официальных ясачных списках значился под названием Верхне-Еловской (см. наст. изд., стр. 512). - В. А.

   В "Описании пути от Нижнего..." об острожке Колилюнучь указано: "Колюмюнуль острожек... строения в нем 2 юрты, два анбара, 16 балаганов; тойон новокрещен Нефед Попов". - Н. С.). Верстах в 3 от сего острожка на западном берегу реки Еловки, на высоком утесе бывал прежде сего камчатской острожек, Ухарин имянуемой, а под ним течет в Еловку Кейлюмче речка.

   В 13 верстах от речки Кейлюмче течет в Еловку с восточной стороны Конменткчучь, а по русски Орлова речка, которая получила имя себе от того, что на устье ее на тополевом дереве из давных лет орлово гнездо находится. Верстах в 9 от сей речки есть на Еловке щеки, которые сажен на 40 в длину продолжаются, а ширина реки Еловки в том месте не больше семи сажен.

   Верстах в 11 от щек течет в Еловку с западной стороны речка Леме, которой вершина от устья токмо в 5 верстах. По сей речке подъимаются на Тигильской хребет и, следуя мимо Красной сопки (Красная сопка. О ней см. К. Дитмар, там же, стр. 475. Красный цвет ее зависит от "охристого железняка". - Л. Б.), которая оставляется вправе, спускаются на вершину Ешхлина речки, текущей в Тигиль реку. Красная сопка от вершин обеих речек почти в равном расстоянии, а с вершины одной до вершины другой речки не меньше десяти верст. В переезде сего расстояния путешествующие весьма часто заблуждаются, особливо во время непогоды, когда Красной сопки усмотреть нельзя, которая им вместо маяка служит, ибо хребет в том месте не гребнем, как в других местах, но плосок и пространен: чего ради не видя признака оного и узнать не можно, в которую сторону ехать.

   От вершины Ешхлина речки верстах в 12 пала в оную с восточной стороны Ипх речка, которая от казаков по быстрому течению прозвана Быстрою. Она вышла из под Байдары гривы, до которой с устья ее почитают десять верст.

   Версте в 1 ¹/₂ ниже Быстрой течет в Ешхлнн с той же стороны речка Училягена, по которой за Тигильской хребет обыкновенная летняя дорога. Ниже сей речки до самого устья Ешхлина нет никаких знатных урочищ, выключая Кейтель яр, который не доежжая версты за три до ее устья на восточном берегу находится. Оной яр вышиною от 10 до 20 сажен, а длиною около версты. Верх его состоит из камени беловатого, а подошва из каменного уголья (Каменное уголье. О каменном угле (лигните) по реке Тигилу см. Дитмар, там же, стр. 467 - 468; М. Л. Сергеев, Народное хозяйство Камчатского края. М., 1936, стр. 667 - 668. О других каменноугольных месторождениях на полуострове см. Сергеев, там же, стр. 651 - 676. - Л. Б.). В летнее время идет из него пар беспрестанно и заражает воздух тяжелым запахом, которой издали чувствовать можно; а в зимнее время ни пару ни противного запаху от него не бывает.

   От устья Быстрой реки до помянутого яру верст с 18 положить можно; а всего расстояния с устья реки Еловки до устья Ешхлина по мере геодезистов 114 ¹/₂ верст, которое однакож весьма сумнительно, хотя я оной мере за неимением другого верстового реестра и последовал. Я с усть-Ешхлина до усть-Еловки ехал на собаках посредственною ездою три дни с половиною, а по счислению часами не меньше сорока пяти часов, чего ради не будет излишества, ежели на каждой час положить по четыре версты: ибо такою ж почти ездою переежжал я обыкновенно в день от Нижношантальского до Каменного острожка, между которыми более 60 мерных верст; итак вместо 114 ¹/₂ верст будет 180 верст расстояния. Ежели приложить ко 180 верстам 123 ¹/₂ расстояния от усть-Камчатки до усть-Еловки, и столько ж от усть-Тигиля до усть-Ешхлина, то ширина Камчатской земли в сем месте (В рукописи зачеркнуто: почти сходна (л. 12 об.)) двемя только верстами от объявленной выше сего ширины разнствовать будет, которая разность на таком расстоянии за ничто почесться может.

   От усть-Ешхлина до самого устья Тигиля реки, которой прямое коряцкое имя Мырымрат, нет никаких знатных рек, выключая Кыгын, которая пала в Тигиль с северной стороны не доежжая верст за 5 до ее устья, и от казаков по имеющемуся в верху ее острожку Напана, Напаною называется. Впрочем не токмо коряцких острожков по ней довольно, но по отъезде моем с Камчатки заведено и российское поселение, токмо в котором месте, заподлинно мне не известно.

   Главной коряцкой острожек по реке Тигилю называется Кульваучь (В "Описании пути от Нижнего..." об острожке Кулваучь отмечено: "Строения в нем 3 юрты да 24 балагана; тойон называется Нутеве; этот острожек - главной по всей реке Марамрату". Здесь же указано, что на устье речки Ешхлин, притока Тигила "летовье" острожка Кульваучь, "а в нем 12 балаганов:". - Н. С.), стоит на южном берегу ее, в 6 верстах выше устья Ешхлина речки. Тойон того острожка Нутевей (Назывался еще по имени тайона Нютевей - Нютевиным. - В. А.) повелевал в бытность мою всеми жительми тагильскими.

   От усть-Ешхлина, следуя вниз по Тигилю, первой коряцкой пустой острожек Айпра стоит на северном берегу реки Тигиля не далеко от устья Ешхлинум речки, которая от Ешхлина в 7 верстах.

   Мыжолг острожек от острожка Айпры в 22 верстах, построен на правом берегу речки того ж имени, которая течет в Тигиль с северу. Жилья в нем 3 небольшие юрты, да два зимовья, из которых в одном живет новокрещеной коряка, а в другом служивые, определенные для караулу табуна казенных оленей. И понеже сие место в рассуждении других несколько выгоднее, то думать можно, что и острог российской или там, или в близости оттуда заводится.

   В 18 верстах от помянутого острожка есть урочище, называемое Кохча, где бывал прежде сего знатной коряцкой острожек того имени, которой погромлен и раззорен до основания камчатским прикащиком Кобелевым, за то, что жители оного убили казака Луку Морозку (В рукописи: Морозку Старицына (л. 13)) во время первого Атласова походу на Камчатку.

   В 3 верстах от реченного урочища есть на Камчатке щеки, которые версты на две продолжаются. При начале их текут в Тигиль Алихон и Бужугутуган речки, первая с северной, а другая с южной стороны.

   От щек, следуя к устью Тигиля реки, есть еще четыре коряцкие острожка. 1) Шипин старой острожек (В "Описании пути от Нижнего..." о Старом Шипине острожке отмечено: "Строения 2 юрты, 5 балаганов; живут в одной только юрте немногие иноземцы". - Н. С.), до которого от щек верст с 10. 2) Мыллаган (В "Описании пути от Нижнего..." об острожке Мыллаган указано: "Строения в нем 2 юрты, 36 балаганов, тойон называется Шила". - Н. С.

   В официальных ясачных книгах, повидимому, оба острожка названы Тигиль-ским (см. наст. изд., стр. 513).

   В 1747 г. Шипинский острог был укреплен, заселен русскими и стал называться Тигильской крепостью. (Н. В. Слюнин. Охотско-Камчатский край. Естественно-историческое описание. Т. 1. СПб., 1900, стр. 466). - В. А.) от первого в 3 верстах. 3) Кенгеля Утинкем (В "Описании пути от Нижнего..." об острожке Кенгеля Утинкем отмечено: "присуду Мыллагана острожка, строения в нем 1 юрта да 5 балаганов, лутчей мужик называется Камак". - Н. С.) от Мыллагана в 40 верстах, а 4) Калаучь (В "Описании пути от Нижнего..." об острожке Калаучь отмечено: "2 юрты да 8 балаганов; здесь живал прежде и тойон, но ныне в ннжеписанном острожке (Напана. - Н. С.) живет". - Н. С.) от Кенгеля Утинкем в 3 верстах. Первые два острожка стоят на южном берегу реки Тигиля, третей над речкою Кунгуваем, которая течет в Тигиль с северу, а четвертой на устье впадающей в Тигиль с северной же стороны Калаучя речки. Мыллаган между ими есть главной острожек, ибо жители других острожков ему подвластны, а он подчинен острожку Калаучу.

   От острожка Калауча до усть-Напаны реки 15 верст, а до устья Тигиля, где пала в Пенжинское море, 20 верст.

  

ГЛАВА 4

О КЫКШЕ ИЛИ БОЛЬШОЙ РЕКЕ

  

   Большая река, которая от природных тамошних жителей называется Кыкша, пала устьем в Пенжинское море в ширине 52°45'. Устье ее от усть-Тигиля к югу почитается в 555 верстах по большей части мерных. Она течет из озера, которое от устья ее к востоку во 185 верстах. Большею для того называется, что из всех рек, впадающих в Пенжинское море, по ней одной от устья до самой вершины можно ходить батами, хотя и не без трудности: ибо она имеет течение быстрое не токмо от знатного наклонения места, по которому бежит, но и от островов, которых по ней такое множество, что с одного берегу на другой переехать трудно, особливо там, где она течет ровными местами. На устье она во время морского прилива весьма глубока, так что можно свободно входить во оную и большим судам: ибо морской прилив около полнолуния и новолуния без мала на 9 парижских футов, или на 4 аршина русских примечен.

   На помянутом расстоянии принимает она в себя множество речек с обоих сторон, из которых однакож большая часть ручьев. Примечания достойными следующие почесться могут:

   Первая Озерная, а по камчатски Куакуачь, которая вышла верстах в 25 из озера, и продолжая свое течение с югу на север подле самого моря, соединяется с нею у самого моря. Озеро, из которого она выпала в длину верст на 15, а в ширину верст на 7 простирается, и так близко подле моря находится, что во время бывшего в 1737 году великого земли трясения и из него в море, и из моря в него вода переливалась. На сем озере есть два островка, в том числе один длиною на две, а шириною на полторы версты, на которых морские птицы, а именно утки и чайки разных родов весною несутся в таком множестве, что жители Большерецкого острога збираемыми там яйцами в год запасаются.

   Между Озерною и Большею реками есть губа в длину и в ширину версты по две, которая во время морского прилива водою понимается, а во время отлива обсыхает. Над устьем Озерной реки (В "Описании пути от Большерецкого острога до впадающих в Озерную реку теплых вод и оттуда возвратно до Большерецкого острога" о реке Озерной указывается, что "близ ее устья есть 9 балаганов большерецких служивых людей". - Н. С.) с западную сторону есть несколько балаганов и барабар, где казаки летом живут для промыслу рыбы. Такие ж балаганы, но гораздо в большем числе, построены и на северной стороне Большей реки, версте в полуторе от устья, а на южной стороне устья поставлен маяк для морских судов.

   Чекавина, по камчатски Шхачу, речка от устья Большей реки верстах в двух, бежит с южной стороны из болот в недальнем расстоянии находящихся. Примечания достойна она потому, что в ней морские суда зимуют, чего ради там и казарма для караульных и кладовые анбары от Камчатской экспедиции построены. Суда заводятся в оную во время прибылой воды, а в убылую воду так она узка, что через перескочить можно, и так мелка, что суда на бока валяются; однако от того не бывает им повреждения, для того что дно ее мягко.

   Амшигачева, по камчатски Уаушиммель (Там же есть дополнительные данные о населении близ речки Уаушиммель: "Учю речка от Уаушиммеля верстах в 2 впала в Большую реку с левой стороны... На устье ее есть летовье служивого человека Семена Васютинскова". - Н. С.), речка от Чекавиной верстах в 9 течет в Большую реку с северо-восточной стороны. Обе объявленные речки прозваны от казаков именами камчадалов, Чекавы и Амшигача, которые на них жилища свои имели.

   От речки Аушиммеля в 5 верстах, на северном берегу Большей реки есть камчатской острожек Коажчхожу (Там же имеются следующие данные об острожке Коажчхожу: "Строение в помянутом острожке 1 юрта, 10 балаганов. Ясашных 17 человек, из которых 5 человек собольников да 12 лисичников. Тойон называется Сикушкоачь. - Н. С.) называемой, под которым пал в помянутую реку небольшой ручей одного имени с острожком.

   В 8 верстах от объявленного острожка пала в Большую реку Начилова речка, а по камчатски Чакажу, которая потому наипаче знатна, что в ней множество жемчужных раковин (Жемчужные раковины в бассейне реки Большой. Река Начилова - это правый приток реки Большой. На Камчатке встречается эндемичная жемчужница Margaritana middendorffi О. Rosen (Ежегодн. Зоол. муз. Акад. Наук, XXVII (1926), вып. 2 - 3, 1927, стр. 269), близкая к амурской M. dahurica Midd. Камчатскую жемчужницу Миддендорф описал в 1851 г. под неправильным названием Unio complauatus Solander. Последний вид, относящийся к роду Elliptio Raf. и свойственный Северной Америке, не имеет ничего общего с камчатской жемчужницей. Эту последнюю стали впоследствии неправильно называть Margaritana complnnata Solander. H. В. Слюнин (Охотско-Камчатский край, I, СПб.. 1900, стр. 617) считает, что "жемчуг на Камчатке известен, кажется, со времени только Дитмара, которому японский тойон доставил прекрасные образцы из р. Голыгиной". Как видим, о нахождении жемчуга на Камчатке было хорошо известно еще Крашенинникову. В настоящее время жемчужница встречается в реке Голыгиной и в ее притоке, речке Жемчужной. - Л. Б.) находится, но жемчуг оной не чист и не окатист. На устье ее есть камчатской острожек Чакажуж (В "Описании пути от Большерецкого острога до впадающих в Озерную реку..." имеются следующие данные об острожке Чакажю: "Строения в нем две юрты, 9 балаганов да одна изба казачья сына Алексея Мутавина. Ясашных 5 человек, из которых один собольник да 4 лисичников. Тойон называется Гурулей". - Н. С.) называемой, которой слывет и Елесиной заимкой от того, что там поселился казачей сын по прозванию Елесин.

   Быстрая река, по камчатски Конад, впала в Большую реку тремя устьями, из которых нижнее от речки Начиловой в 6 верстах, среднее от нижнего в 2 верстах, а верхнее от среднего в полуверсте. Нижняя протока называется Ланхалан, а средняя Каткыжун. Быстрою прослыла она по быстрому своему течению и многим шиверам и порогам: впрочем где она течет по местам низменным, там весьма широка от разделения на многие протоки, а где между горами, там столь узка, что камчадалы местами с берегу на берег перетягивают сети для ловления уток.

   Посредством Быстрой реки можно бы было ходить на малых лодках от Пенжинского моря до самого окиана: а именно с устья Большей реки вверх до устья Быстрой, и вверх по Быстрой до ее вершины, а от вершины Камчаткою рекою, которая течет из одного с нею болота, до самого Восточного моря, ежели бы она вверху лесом не была засорена, отчего верст за 40 до вершины лодок провесть не можно. Путь сей хотя бы был и труден и несколько продолжителен, ибо ради быстрого реки течения, и многих находящихся по ней шивер и порогов, где кладь берегом обносить должно, более десяти верст на день перейти нельзя, как оное 1739 году в проезде на Камчатку самому мне изведать случилось; сверх того с вершины Быстрой до Камчатки должно бы было лодки версты с 2 болотом перетаскивать; однако в рассуждении того, что летом из острогу в острог всякую кладь на людях носят, было бы от водяного оного ходу немалое облегчение камчатскому народу, которые под казенные тяжести берутся в подводы; потому что дватцать пуд например клади, под которую 10 или 15 человек потребно, могли бы с гораздо меньшим трудом перевесть в лодке два человека (В рукописи зачеркнуто: с несравненным облегчением (л. 15)), а притом бы и купечеству была такая способность, чтобы оному всегда был путь без препятствия, которой ныне токмо зимою отправляется. Впрочем надеяться можно, что помянутая народная тяжесть и без того отвратится, когда тамошние переведенцы лошадьми разведутся, которые для перевозки клади будут там употребляемы с великою пользою, ибо из Большерецка до Верхнего Камчатского острога способно ездить и телегами, а инде почти нигде во всей Камчатке для частых речек, болот, озер и высоких гор летом на лошадях никак проехать нельзя.

   Летняя дорога, которою из Большерецка в Верхней острожком обыкновенно ходят, проложена из Большерецка вверх по Большей реке до Калинина или Опачина острожка, от острожка переходят они чистым местом на реку Быструю прямо, и следуют вверх по ней до камчатской вершины, а оттуда по восточную сторону реки Камчатки до Верхнего острога, где во оной лодками, чрез Камчатку перевозятся (В рукописи зачеркнуто примечание: Счисление верст, которому господин Миллер в вышеописанном географическом своем описании Камчатки последовал, разнится от нашего токмо 4 верстами с половиною, ибо у него от устья Быстрой до волока, где сущая камчатская вершина, показано токмо 161 ¹/₂ верста, а у меня 165 ¹/₂ (л. 15)). Расстояния от Большерецка до Опачина острожка 44 версты, от Опачина острожка до Быстрой, где к ней приходят, 33 версты, оттуда до Ганалина жилища, дале которого лодками по Быстрой реке не ходят, 55 верст, от Ганалина жилища до камчатской вершины 41, а от вершины до Верхнего Камчатского острога 69 верст.

   Ездят же помянутым путем и в вешнее время на собаках, токмо весьма редко: ибо хотя оной путь близок, однакож потому за неспособной почитается, что на всем переезде нет никакого камчатского жилища.

   Жилья по реке Быстрой 1) заимка Трапезникова (В "Описании пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу до Верхнего Камчатского острога" о Трапезниковой заимке отмечено: "В ней один двор посацкого человека Никифора Трапезникова, да одна иноземческая юрта"; здесь же о Запороцковой заимке указано: "В ней один двор ссыльного Антона Запороцкого, два балагана, юрта, да барабара (травяной шалаш)". - Н. С.

   В "Описании пути от Большерецкого острога до впадающих в Озерную реку..." о Трапезниковой заимке несколько иные данные: "По течению на правом берегу есть Трапезникова заимка, а в ней один двор". - Н. С.), которая стоит над устьем протоки Ланхалан, а в ней два двора; 2) Остафьева заимка от устья в 6 верстах, а в ней 4 балагана да 2 шалаша, в которых живут двое служивых и 5 человек камчадалов из холопства освобожденных; 3) (Господин Штеллер пишет, что в Запороцковой заимке поселено несколько переведенцев поблизости пахотных мест, что учинилось уже по выезде моем с Камчатки.) Запороцкова заимка, 4) Карымова (В "Описании пути от Большерецкого до Верхнего Камчатского острога водяным путем" о Карымовой заимке указано: "Строения в ней одно зимовье да один балаган". - Н. С.), а в них по одному двору; 5) камчатской острожек, Карымаев называемой (Там же о Карымаеве остроге отмечено: "Строения в нем 16 балаганов, тойон называется Карымай". - Н. С.). От Остафьевой до Запороцковой заимки считается 10 верст, от Запороцковой до Карымовой 3 версты, а от Карымовой до Карымаева острожка 4 версты. Было ж по ней камчатское жилище и еще в двух местах, а где имянно, о том ниже объявлено будет, но оное ныне опустело.

   Знатнейшие речки, которые пали в Быструю, Оачу, Кыгынжычу, Янгачал, Калмандору, Уйкуй, Людагу, Кыдыгу, Пичу, Идыгу и Мышшель.

   Оачу от Карымаева острожка верстах в 17; течет с западной стороны, а до вершины ее верст с 50 почитается. С усть-Быстрой до устья сей реки места низменные, а дале к вершинам пошли горы. Камчадалы сие место называют Сусангучь, и ловят там уток, перетягивая сети через всю реку.

   Кыгыйжычу от Оачу в 3 верстах, а Янгачан от Кыгыйжычу и более версты расстоянием. Первая течет с восточной стороны, а другая с западу. Против устья последней речки есть порог длиною сажен на 20, которой по камчатски Ктугын называется.

   Калмандору от Янгачана верстах в 4, течет с западу. Немного пониже устья ее есть другой порог по камчатски Ичьехунанхом.

   От Калмандору до Уйкуя, которая течет с западу ж, верст с 6, а между ими почти на половине расстояния есть порог Тоушиж. Есть же порог и немного повыше Уйкуя, которой Аудангана называется.

   Людагу, а по русски Степанова речка, пала в Быструю с западу ж, а от Уйкуя до ней считается 15 верст. На сей речке ростет много топольнику, годного к строению.

   Кыйдыгу от Людагу верстах в 5, а Пичю она же и Поперешная, от Кыйдыгу в 10 верстах, обе текут с востоку. На устье сей речки бывало прежде сего жилье камчадала Каунича.

   Идугычу, она же и Половинная, до которой считается от Пичу 17 верст, течет с восточной жэ стороны из озера, до которого пешие переходят в четыре дни. Половинкою она прозвана для того, будто там от Большерецка до Верхнего острога половина дороги.

   Мышшель от Идугычу в 24 верстах, течет с западной стороны, а вершинами, до которых верст с 70, сошлась она с впадающею в Пенжинское море рекой Немтиком. Немного повыше устья ее бывало жилье камчадала Ганалы, откуда до вершины Быстрой реки верст с сорок, как выше объявлено.

   От устья реки Быстрой следуя вверх по Большей реке первая знатная речка Гольцовка, которая пала в Большую реку с северной стороны версте в полутора от Быстрой. Между сими реками стоит российской острог, Большерецким называемой. Верстах в 3 от Гольцовки на южном берегу Большей реки есть Герасимова заимка, а в ней один двор, да одна юрта; а в версте от оной на острову Большей реки камчатской острожек называемой Сикушкин, при котором есть и изба казачья.

   Бааню речка (Река Бааню ныне называется Банной. О горячих ключах на ней см. ниже. - Л. Б.), которая почитается за россошину Большей реки, особливо достойна примечания, потому что вверху ее кипячие ключи находятся. Она пала в Большую реку с южно-восточной стороны в 44 верстах от Большерецка. На устье ее стоит Каликин или Опачин острожек (Опачин острожек в официальных ясачных списках назван Опачин, по имени тойона Опачи (см. наст. изд., стр. 509). - В. А.), от которого до горячих ключей по моему счислению верст с 70. Оных ключей по обеим сторонам речки Бааню довольно, однако больше на южном берегу, нежели на северном, для того что там ровное место.

   С речки Бааню на Большую реку переезду через хребет не более 15 верст. А дорога оная лежит с Бааню по речке Ачкаж, которая в 25 верстах ниже горячих ключей имеет течение, до ее вершины, а оттуда вниз по речке Кадыдаку, которая пала в Большую реку верстах в 7 ниже озера, откуда Большая река вышла, до ее устья.

   От устья речки Бааню хотя есть и много рек, текущих в Большую реку с обеих сторон, однако примечания достойны токмо два, а имянно: Сутунгучу и Сугачь. Первая течет (В рукописи зачеркнуто: с северной стороны (л. 16 об.)) в 22 верстах от устья Бааню, и знатна потому, что по ней есть на Камчатку летняя дорога, ибо вершины ее прилегли к рассошинам Быстрой реки (В рукописи зачеркнуто: Горячая речка, от Сутунгучю в 57 верстах, название имеет от своей горячести (л. 16 об.)): а Сугачь речка от Сутунгучу верстах в 60 находится, и потому известна каждому из тамошних жителей, что по ней выежжают на реку Авачу, о которой ниже будет объявлено. Не доежжая за 7 ¹/₂ верст до речки Сугача, есть камчатской острожек Мышху, он же и Начикин (Острожек Мышху в официальных ясачных списках значится Начикин (по имени тойона Начика) (см. наст. изд., стр. 509). - В. А.), которой стоит на южном берегу Большой реки над устьем ручья Идшакыгыжика, а в 5 верстах выше острожка горячая речка, которая также как и вышеобъявленные Сутунгучу и Сугачь речки течение имеет с северу, а до вершины ее от устья не более полуверсты.

  

ГЛАВА 5

О РЕКЕ АВАЧЕ

  

   Авача, по камчатски Суаачу, течение имеет от запада к востоку; устьем впадает в губу Восточного окиана, почти в одной ширине с Большею рекою, а вершиною вышла она из подставного хребта из под горы Баканг (некрытой балаган) называемой, до которой с устья верст с полтораста почитается. Сия река величиною почти не уступает Большей реке, однако не принимает в себя столько знатных речек как оная, но вместо того славна помянутою губою, в которую течет, и которая по ней Авачинскою (Стеллер пишет, что мыс, которой оную от Авачинской губы отделяет, сажен на 60 продолжается, и что в Ниакиной губе можно зимовать десяти великим морским судам.) называется.

   Оная губа видом кругловата, длиною от шириною верст на 14, и со всех почти сторон окружена высокими каменными горами. Устье ее, которым с окианом соединяется, в рассуждении ее пространства весьма узко, но так глубоко, что всяким кораблям, каковы б велики они ни были, можно входить без опасности.

   Знатнейших гаваней, в которых морским судам способной отстой, находится там три, а имянно: 1) в Ниакиной губе, другая в Раковой; а третия в Тареиной (Губы Петропавловская, Ракова и Тареинская до сих пор носят эти названия. - Л. Б.). Ниакина губа, которая от зимовавших в ней двух пакетботов Петра и Павла называется ныне Петропавловскою гаванью, лежит к северу, и так узка, что суда на берегах прикреплять можно, но так глубока что в ней способно стоять и таким судам, которые пакетботов больше: ибо глубиною она от 14 до 18 футов. При сей губе построены офицерские светлицы, казармы, магазеины и другое строение от морской команды. Там же по отбытии моем заведен новой российской острог, в которой жители переведены из других острогов (По объявлению Стеллера в Раковой губе 40 большим судам без тесноты, уместиться можно.). Ракова губа, которая так называется от множества живущих в ней раков (Раковая губа получила название от колючего краба, Paralithodes brevipes (Milne-Edwards et Lucas), обильного злесь (Л. Г. Виноградов. О географичеческом распространении камчатского краба. Изв. Тихочкеан. инст. рыбн. хоз., XXII (1946), 1947, стр. 211). Стеллер (стр. 17) говорит, что Раковая губа получила свое имя от "многочисленных раковин (Muscheln), которые держатся около утесов". Но, очевидно, Стеллер смешал слова рак и раковина. Колючий краб распространен по берегам восточной Камчатки на север до устья реки Жупановой. Есть он по всем берегам Охотского моря, северной части Японского моря, у о. Беринга и v Алеутской гряды. Кроме этого краба, в Авачинской губе встречается синий краб, Paralithodes plntypus Brandt, а также камчатский краб, Paralithodes camtschatica (Tilesius) (Виноградов, там же, стр. 205, 209). О нахождении крупных крабов (Seekrebse) у м. Олюторского (очевидно, P. platypus) сообщает Стеллер (1774, стр. 176); он говорит, что коряки-олюторцы ловят их на большие костяные крючки, наживленные мясом вахни. - Л. Б.), лежит к востоку, и величиною больше Ниакиной, а Тареина находится в южно-западной стороне почти против Ниакиной и пространством превосходит обе прежние.

   Камчатского жилья около губы два острожка Аушин (Аушин называется по камчатски Анкомпо.) и Тареин (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север..." Крашенинников сообщает, что когда он 16 марта 1740 г. приехал в Аушин острожек, то никого не застал, "понеже от голоду жители того острожка разошлися". Здесь же сообщается о Тареине острожке, что "строения в нем 2 юрты, 30 балаганов, тойон новокрешен Михаила Тареян". - H. С.

   В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка" об Аушине острожке указано: "Анкомп острожек... строения в нем 1 юрта, да над губою Ниякиною близ острожка 14 балаганов, тойон их называется Аушин". - Н. С.

   В официальном ясачном списке Тареин значился под названием Купкнн. (см. наст. изд. стр. 509). - В. А.): первой на северной стороне ее близ российского поселения, а другой на южно-западной стороне, по которому и помянутая губа Тареиною называется, оба с небольшим в версте от устья.

   В Авачинскую губу кроме реки Авачи, текут и другие многие реки, из которых знатнейшая есть Купка, которой устье от Авачи к югу в 5 верстах. В речку Купку верстах в 4 от устья пала с южной стороны (Он же по имени тойона называется и Карымчиным.) Паратун речка, над которою стоит знатной камчатской острожек того ж имени. Немного повыше означенного острожка есть на реке Купке остров, на котором во время случившегося в 1731 году великого бунта тамошние жители имели укрепление и сидели в нем с полтораста человек, но оное в 1732 году раззорено казаками до основания, а жители от большей части побиты.

   В северной стороне от Авачинской губы почти против Карымчина острога есть две горы высокие, из которых одна временно огнем горит, а дымится почти непрестанно.

 

   Что касается до речек, текущих в реку Авачу, то за знатнейшие можно почесть Коонам, Имашху, Кокуйву, Уаву, Кашхачу и Кааннажик-шхачу.

   Коонам речка течет в Авачу с южно-западной стороны, а до вершины ее от устья верст с 50 полагается. По сей речке обыкновенно ездят с Большей реки к Петропавловской гавани, а дорога проложена от острожка Мышху вверх по речке Сугачю до ее вершины, и оттуда вниз по другой речке Сугачу ж, которая пала в Коонам, до ее устья, а от устья вниз по речке Коонам до реки Авачи. Переезду с Большей реки на Коонам не боле 12 верст будет, а устье Сугачу речки от вершины Коонам верстах в 15.

   Не доежжая верст за 8 до устья Коонам речки есть над нею Шиякокуль острожек, в котором камчадалы живут временем для промыслу рыбы.

   Верстах в 8 же ниже устья Коонам пала в Авачу с северу Имашху речка, над которою живут коряки. Они были прежде оленные (Об оленных коряках в районе Авачи нет никаких сведений в более поздней литературе; повидимому, они ассимилировались с ительменами Доказательством их обитания в этих местах остались лишь некоторые топонимические данные: река Корицкая (приток Авачи), Коряцкая сопка (Коряцкий хребет). - В. А.), но по отогнании оленей их неприятельми учинились сидячими, и поселились на объявленном месте: впрочем не потеряли они ни обрядов своих, ни чистоты языка по сие время, что может быть наипаче от того происходит, что они в родство не вступают с соседьми, но женятся и замуж выдают все в своем роду.

   Ниже речки Имашху верстах в 6 течет в Авачу с той же стороны Кокуйва речка, от которой неподалеку стоит Намакшин острожек (Назван по имени тойона Намакши; ительменское название - Кыттынан. - В. А.).

   От Кокуйвы следуя вниз по Аваче до Уаавы речки версты с три, от Уаавы до Кашхачи с версту, от Кашхачи до Кааннажик-Шхачи версты с 3, а оттуда до усть Авачи верст с десять. Уаава течет с южной стороны, а прочие с северу.

   Ширина Камчатского мыса между устьем Большей реки и Авачинской гавани гораздо меньше, нежели между Тигилем и Камчаткою: ибо здесь с моря на море по прямой линее только 235 верст намеряно.

  

ГЛАВА 6

О РЕКАХ, ВПАДАЮЩИХ В ВОСТОЧНОЙ ОКИАН ОТ УСТЬ-АВАЧИ НА СЕВЕР ДО РЕКИ КАМЧАТКИ И ОТ КАМЧАТКИ ДО КАРАГИ И ДО АНАДЫРЯ

  

   Камчатские берега хотя были и прежде описаны, однако оные описания как в рассуждении несправедливого названия некоторых рек, так и в рассуждении того, что в них много опущено достойного примечания, требуют немалого поправления и дополнения, к чему следующее известие, особливо о тех местах, коими мне самому случилось ездить, несколько может способствовать; ибо я всеми мерами старался ничего не опустить, что казалось потребным к обстоятельному их описанию. Что касается до их расстояния между собою, в том погрешности исправить нельзя было, для того что в бытность мою на Камчатке по берегу Восточного моря ни меры верстам не было, и никаких не учинено обсерваций; чего ради в тех местах, где я сам был, положено оное по моему рассуждению, а в прочих по скаскам бывалых казаков и коряков. А объежжен мною берег Восточного моря от усть Авачи реки до Карат, а берег Пенжинского моря от усть-Лесной до Озерной реки, которая течет из Курильского озера.

   От реки Авачи на север первая речка называется Кылыты, а от казаков Калахтырка, которая течет из под Авачинской горелой сопки, а устье ее от Авачинской губы в 6 верстах. При ней есть острожек Макошху имянуемой (Острожек Макошху в официальных ясачных стеках назывался Калахтырка (Калахтыра) - по названию реки (см. наст. изд., стр. 509). - В. А.).

   Верстах в 16 от Кылыты следует небольшая речка Шияхтау, а по русски Половинная, оттуда в 12 верстах Ужинкуж, а потом исток из озерка называемой Шотохчу, которой под именем Налачевой речки больше известен: от Ужинкужа до Налачевой шесть верст, а озеро, из которого она течет, в длину верст на 7, а в ширину версты на 4 простирается, и лежит недалеко от моря. На устье Налачевой есть острожек Шотохчу (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка" об острожке Макошху указано: "Строения в нем 1 юрта, 11 балагансв, тойон Апауль". - Н. С.

   Там же указано об острожке Шотохчу: "Шотахчга острожек... строения в нем 3 юрты, в том числе 2 маленьких, 9 балаганов". - Н. С.

   Острожек Шотохчу в официальных ясачных списках назван Налачев (по имени реки Налачевой) (см. наст. изд., стр. 510). - В. А.). Сия речка потому особливо достойна примечания, что ею кончится присуд Большерецкого острога; ибо прочие к северу лежащие места до самой Чажмы состоят под ведением Верхнего Камчатского острога.

   Коакачь река (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка" о реке Коакачь дополнительно указывается: "Есть летние балаганы островных иноземцов, тойон их Опача". - Н. С.) от Налачевой верстах в 26, казаки называют оную Островною, для того что против устья ее на море близ берега есть небольшой каменной островок (В рукописи зачеркнуто примечание: Господин Стеллер пишет, что сей островок семи миль и окружности. Однако оное ему сказано было весьма несправедливо, ибо оной островок длиною не больше версты, а шириною сажен на 300, что я тем смелее утверждать могу, что не токмо сам оной островок видел, но и был на нем (л. 19)), где летом живут камчадалы для промыслу рыбы и морских зверей. Между Налачевою и Островною речками вытянулся в море небольшой каменной мыс (В рукописи зачеркнуто примечание: Сей мыс Стеллер Островским называет и полагает его в ширине 53 градусов с несколькими минутами (л. 19)), на которого изголовии стоит острожек Итытхочь (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка" об острожке Итытхочь указывается: "Зимою живет тойон Опача с родом, строения в нем 4 юрты". - Н. С.), в котором живут камчадалы с Островной речки в зимнее время.

   Верстах в 6 от Островной пала в Восточное море Ашумтан речка, в которую близ устья течет с северу Какчу или Сердитая речка, где построен Ашумтан острожек (Ашумтан острожек в официальных ясачных книгах, повидимому, обозначался Островным (см. наст. изд., стр. 511). - В. А.

   В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка" об острожке Ашумтан такие данные: "Строения 3 юрты, 8 балаганов" - Н. С.). Неподалеку от сего острожка начинается Шипунской нос (В рукописи зачеркнуто примечание: У Стеллера полагается оной точно в 54 градусах ширины (л. 19)), которой вытянулся верст на 100 в море, а в ширину верст на 20 распространяется.

   Верстах в 25 от Ашумтана есть в море исток из озера Калиг, а по казачьи Калигары, над которым стоит Кыннат острожек (В официальных ясачных списках Кыннат острожек значился Калигарским (см. наст. изд., стр. 511). - В. А.

   В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка" Кыннат острожек именуется Кынаг и о нем приводятся такие данные: "Строения в нем 1 юрточка, 5 балаганов, тойон Кужаку". - Н. С.). Помянутое озеро лежит близ моря к северу, и в длину верст на 20, а в ширину верст на 6 простирается. От устья Калига залегла версты на 4 к югу нутренная губа, в которую течет речка Мупуа, где кончится ширина помянутого Шипунского носу.

   Шопхад (Шопхад река, ныне Жупанова, сливается из Правой Жупановой и Левой Жупановой. Последняя берет начало в Вялагинском хребте, в районе сопки Унана (2020 м). - Л. Б.), по казачьи Жупанова, река (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка..." указано о реке Жупановой: "Жупанова (Жупгад) река... вышла верстах в 60 из хребта и впала в нутренную губу; на левой стороне губы близ моря есть 5 балаганов". - Н. С.), которая больше всех вышеписанных речек, течет из станового хребта, и вершинами сошлась с впадающею в Камчатку рекою Повычею: чего ради по ней и обыкновенно в Верхней Камчатской острог переежжают. Шопхад прослыла она у камчадалов по острожку того имени, которой прежде сего бывал на ее устье, а острожек так назван по великому изобилию в тюленях, которых жители на привальном льду промышляли, и как кряжи поленницами клали: ибо Шопхад значит кряж или толстой отрубок. Впрочем прямое звание сей реке Катангычь.

   Жилье по ней в трех местах, а имянно на устье ее Оретынган острожек (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север..." об острожке Оретынган отмечено: "Оретынган острожек... стоит на устье Жупановой реки, строения в нем 1 юрта да 5 балаганов, а прежде построен был от устья верстах в 5". - Н. С.

   В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю Паратуна острожка" имеются следующие данные об острожке Оретынган: "Строения 1 юрта, 5 балаганов, тойон Апауль. От устья Жупановой до сего острожка в море близ берегу есть много столбов каменных малых и больших". - Н. С.), в 34 верстах от оного Кошхподам, а в 28 верстах Олокино жилище (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север..." об Олокине жилище отмечено: "Жилье камчадала Алоки, строения 2 юрты да 10 балаганов". - Н. С.). Из речек, которые в Шопхад впадают, знатны особливо Кымынта и Верблюжье горло. Первая течет с южной стороны верстах в двух ниже Кошхподама острожка (Там же об острожке Кошхподам отмечено: "Кошхпадам острожек... строения и нем 4 юрты, 22 балггана; тойон называется Каначь". - Н. С.), и потому достойна примечания, что пала из под сопки Жупановской (Жупановская сопка - действующий вулкан высотою 2913 м. - Л. Б.), которая наверху в разных местах курится из давных лет, и временем гремит, токмо огнем не горит; а расстояния от устья сей речки до подножья горы не больше пяти верст. Верблюжье горло знатна по опасному падью ее проезду: ибо оная падь весьма узка, и простирается между высокими и толь крутыми каменными горами, что на них снег едва держится, так что от самого малого ударения, каково бывает от громкого голосу, скатывается слоями и подавляет проежжих, чего ради камчадалы, которые все опасное за грех почитают, за великое вменяют преступление едучи сею падью говорить громко. Впрочем дорога оная весьма способна, а расстояния от усть Шопхада до усть-Повычи по моему счислению верст с полтараста.

   От устья Шопхада реки залегла в южную сторону (Стеллер думает, что в ней могут стоять малые суда, которые ходят на 4 фута.) нутренная губа окруженная каменными горами, которая как длиною так и шириною версты на 4. Оная губа имеет три устья, одно в реку Шопхад, да два в море. Между первым и вторым устьем расстояния версты с две, между вторым и третьим только с версту; а ширина каменного берега, которым губа от моря отделяется, сажен на полтараста. С южную сторону реки Шопхада близ морского берега есть множество каменных столбов и кекуров, от которых вход в нее весьма опасен. От южного култука сей губы до северного култука озера, из которого течет Кылыты, не больше шести верст езды через горы, а всего расстояния между устьем Шопхада и Кылыты верст с тритцать. Тунгапаул, по русски Березова, речка от Шопхада в 35 верстах, течет верстах в 30 из хребта, и на устье имеет нутренную ж губу, которая подле кошки на север около версты простирается. На северном берегу помянутой речки построен Алаун острожек (Алаун острожек в официальных ясачных книгах назывался Березовский (по русскому названию реки) (см. наст. изд., стр. 511). - В. А.

   В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка" указано об острожке Алаун: "Строения в нем 2 юрты, 8 балаганов, тойон Жекачь". - Н. С.). Между Шопхадом и Березовою реками пали в море две маленькие речки Карау и Катанычь, первая от Шопхада верстах в 20, а другая от первой в пяти верстах.

   От Шопхада до Березовой морской берег ровен и мягок, а оттуда до нижеописанной речки Кемшча горист, каменист и крут.

   От Березовой следуя к северу первая течет речка Калю, которая впала устьем в вышеписанную нутренную губу. От Калю в 2 верстах Ла-кыг, от Ла-кыга верстах в 5 Кеде-шауль, от ней в версте Кенмен-кыг, от Кенмен-кыга верстах в 4 Упкале, от Упкале в версте Ижу-кыг, оттуда в равном расстоянии Келькодемечь, от ней в 2 верстах Ипх, а от Ипха в версте знатная речка Шемечь (Речка Шемечь - на современных картах Семячик. Крашенинников первый отметил, что близ устья реки Семячик "растет малое число пихтовнику, которого дерева нигде по Камчатке более не примечено". Это Abies gracilis Kom. Единственная роща этой пихты растет на юго-западном берегу Семячинского озера (В. Л. Комаров. Ботанический очерк Камчатки. Камчатский сборник, 1, М. - Л., 1940. изд. Акад. Наук СССР, стр. 42). Рощу этой пихты видел в начале 1744 г Стеллер в свою бытность на реке Семячике. О ней упоминается в рукописи Стеллера Syllabis plantarum..., 1746 (Д. И. Литвинов. Библиография флоры Сибири. Труды Ботан. муз. Акад. Наук, V, 1909, стр. 285). Камчатская пихта очень близка к сахалинской Abies sachalinenbis Mast. (Сахалин, южные Курильские острова, Иезо), и правильнее ее называть A. sachalinensis gracilis. О горячих ключах по реке Семячику см. ниже. - Л. Б.), у которой на устье есть нутренная губа, которая в длину и в ширину верст на 7 простирается.

   При сей речке две вещи достойны примечания: 1) что около вершин ее находятся кипячие воды великими колодцами, 2) что на южном берегу объявленной губы по низменным холмикам ростет малое число пихтовнику, которого дерева нигде по Камчатке более не примечено. Оной лес у камчадалов как заповедной хранится, так что никто из них не токмо рубить его, но и прикоснуться не смеет; ибо уверены они преданием стариков своих, которое от них многими примерами утверждается, что всяк, кто б ни дерзнул им прикоснуться, бедственною смертию скончается. Впрочем, сказывают они, что сей лес вырос над телами камчадалов, которые некогда будучи в походе против неприятелей так оголодали, что несколько времени принуждены были питаться однлю лиственишною коркою, а напоследок померли на реченном месте.

   От Шемеча верстах в 4 течет в море маленькая речка Какан, а от ней верстах в 2 горячая речка, которой вершина от устья в 3 верстах и во сте саженях. От вершины ее можно переехать через горы прямо на вышеписанные горячие ключи. Из горы которая их разделяет, во многих местах пар идет и клокотанье кипящей воды слышится, однакож ключи еще не пробили наружу, хотя уже местами есть и нарочитые скважины; ибо из них один пар идет с подобным стремлением как из Еолипили, и так горяч, что руки наднести нельзя.

   От горячей речки начинается высокой и крутой песчаной берег, которой по цвету желтоватому, Толоконными горами (Толоконные горы по цвету желтоватому. Возможно, имеется в виду альпийская толокнянка, Arctostaphylos nlpina, или Arctous nlpina (L.), шипок - распространенная на Камчатке; цветы зеленовато-белые. Теперь называется вороньей ягодой. - Л. Б.) называется и продолжается на 3 версты на 40 сажен, а за ними следует каменной берег.

   Верстах в 5 от Толоконных гор течет Уачькагачь, от ней в 4 вер стах Акрау, от Акрау в версте Кохч, неподалеку от Кохча Кенмен-кыг, от Кенмен-кыга верстах в 6 Шакаг, от Шакага в 4 верстах Патекран, от Патекрана в равном почти расстоянии Ешкюль-кыг, оттуда в 2 верстах Вачьаул, от Вачьаула версте в полуторе Ихвай, от Ихвая в таком же расстоянии Кушхай (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка" указано о реке Кушхай: "На устье ее по обе стороны есть 10 балаганов в котором вышеписанного острожка (Кемшчь. - Н. С.) иноземцы летом корм кладут". - Н. С.), а напоследок знатная речка Кемшчь или Камашки (Там же указаны следующие данные об острожке Кемшчь: "Строения в нем одна юрта, 6 балаганов, тойон называется Налачь". - Н. С.) которою каменной берег кончится; а расстояния от Кушхая до Кемшча верст с восемь. Гора, из под которой она течет, от устья ее верстах в 15 и называется Чачамокож. Недалеко от устья на южном ее берегу есть острожек одного с нею имени.

   По всему восточному берегу нет труднейшей дороги, как от вышеписанной Шемеча речки до Кемшча. Места там гористые и лесистые. Взьемов и спусков столько, сколько между ими речек объявлено, причем, кроме крутины надлежит опасаться и того, чтоб с раскату о дерево не удариться, что часто с крайнею опасностью жизни приключается.

   От Кемшчя в 29 верстах течет знатная речка Крода-кыг (Там же указывается о реке Кродакыг, что в полуверсте "ниже спуску" в нее "протоки": "один балаган, да 3 барабары на на усть протоке на том же берегу 6 балаганов". - Н. С.) (Лиственишная), которая выпала из великого озера с такой кручины, что под нею ходить свободно. Помянутое озеро просто называется Кроноцким (О Кроноцком озере см. В. Н. Лебедев. Воды юго-вост. Камчатки. Озера. М., 1915, стр. 112 - 116; Е. М. Крохин. Исследование Кроноцкого озера в марте - мае 1935 г. Изв. Геогр. общ., 1936, No 5, стр. 702 - 727. Наибольшая длина озера 27 км. - Гольцы или мальма это Salvelinus malma curilus (Pallas) озерная, жилая форма мальмы. Морская мальма (S. malma) не может проникать в Кроноцкое озеро, так как сток озера, река Крода-кыг, повидимому, непроходима для рыбы. О гольцах в этом озере упоминают Стеллер (стр. 34), а также П. Ю. Шмидт (Работы Зоологического отдела на Камчатке в 1908 - 1909 гг. Камчатская экспедиция Рябушиникого. М., 1916, стр. 124), который ловил гольца в этом озере. Подробно описывает здешнего гольца Е. М. Крохин (стр. 720 - 723), по данным которого эта рыба достигает длины 626 мм. Возможно, что в Кроноцклм озере, как и во многих других озерах, есть две формы гольцов - мелкая и крупная. У мелких гольцов нижняя челюсть сильно выдается вперед, чего не бывает у крупных. Кроме гольца, в Кроноцком озере есть озерная красная (Oncorhynchus merku adonis Jordan et McGregor, известная также из озер Японии; она никогда не уходит в море и в Кроноцком озере достигает длины в 25 см. (см. Крохин, там же, стр. 723 - 727). - Л. Б.) и в длину верст на 50, в ширину на 40 верст почитается, а от моря на 50 верст расстоянием. Вкруг его стоят высокие горы, из которых однакож две находящиеся по сторонам верхнего устья Крода-кыга знатнее прочих; первая, которая по северную сторону, называется Кроноцкою сопкою, а другая без имени. И понеже сия последняя на верху плоска, а близ ее есть небольшая вострая горка, то камчадалы почитают оную за верх плоской горы, и сказывают, будто гора Шевеличь, которая на том месте стояла, где ныне Кроноцкое озеро, как о том при описании реки Камчатки объявлено, поднимаясь с места оперлась о помянутую гору и сломила с нее верхушку.

   В сем озере множество рыбы гольцов или мальмы, как оную в Охоцке называют, которая однакож от морской весьма разнствует; ибо и величиною больше и вкусом приятнее. Вкусом она на ветчину весьма много походит, и для того за приятной гостинец по всей Камчатке развозится.

   В Кроноцкое озеро течет множество речек, которые вершинами сошлися с реками в Камчатку бегущими.

   На северном берегу Крода-кыга есть камчатской острожек называемой Ешкун (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка" указано об острожке Ешкун: "Эжкун острожек... В острожке 5 юрт да 19 балаганов". - Н. С.

   К. Дитмар в 60-х годах XIX века видел разваллны острожка Ешкун. (К. Дитмар. Поездка и пребывание в Камчатке в 1851 - 1855 гг. Ч. I. Исторический очерк по путевым дневникам. СПб., 1901, стр. 264.). - В. А.), а от него в 7 верстах к северу над речкою Еелль (В рукописи зачеркнуто: от Кемшчя до помянутой реки морской берег пещан и низок (л. 21)) Кротканачево жилище.

   В версте от речки Еелля следует речка Кромаун, от Кромауна в 6 верстах Геккааль, от Геккааля верстах в 4 Чиде-кыг, от Чиде-кыга в версте другая Чиде-кыг, от ней в 2 верстах Кахун-камак, от Кахун-камака в версте Рану-кухольчь, оттуда верстах в 8 Кейлюгичь, а напоследок другой Кейлюгичь (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка" отмечено об речке Кейлюгичь: "Кейлюгичь речка... На устье ее есть два балагана. От устья переехав чрез нее, ехали вверх по ней до острожка Котил называемого, которой расстоянием от устья в версте. Строения в нем 4 юрты, в том числе 3 пустых, а в 4 (ой) живет один мужик, да два башагана. Временем живет в нем много иноэемцов, и тойон сего острожка Гатальча называется, но ныне все живут в острожке Эжкуи". - Н. С.), которой от первого в 2 верстах. Сия речка хотя и не больше прочих, однакож достойнее примечания, 1) потому что над нею стоит последней острожек присуду Верхнего Камчатского острога; 2) что в 5 верстах от ее устья к северу начинается (В рукописи зачеркнуто примечание: В Стеллеровом описании почитается оной самым большим носом и полагается в ширине 56 градусов, но по какому основанию неизвестно. Ибо ежели сие правда, то устье Камчатки, которое почитается в 56°45', надобно быть по расстоянию от Кроноцкого носу не меньше как в 58°. И хотя в Нижнем астрономических обсерваций не было, по токмо браны были от геодезистов высоты солнца, однако не можно думать, чтоб такая от обсервации их произошла погрешность; чего ради я больше полагаюсь на обсервации, каковы они ни были, нежели на глазомерное определение (л. 21 об.)) Кроноцкой нос, по камчатски Кураякун, которой по объявлению камчадалов выдался в море столь же далеко, как и Шипунской, а шириною оной около пятидесяти верст.

   От сего носу начало имеет Бобровое море, и простирается до Шипунского. Берег от Кемшча до Кроноцкого носу везде песчаной и равной.

   Верстах в 2 от култука к южно-восточной стороне, в которую Кроноцкой нос простирается, течет речка Ешкагын, а от ней верстах в 15 следуя вдоль по носу Ежка-кыг, которая вершинами сошлась с Кооболотом речкою.

   От южного култука Бобрового моря следуя поперек Кроноцкого носу с 50 верст переезду чрез горы до речки Шоау, которая по другую сторону помянутого носу в море впадает.

   В 5 верстах от речки Шоау течет немалая речка Аан, которой вершина из дальных мест. От сей речки берег начинается низкой и песчаной.

   За нею в 12 верстах пала в море Коебильчь, за Коебильчем в 10 верстах Кужумт-кыг, за нею в 7 верстах Крокыг, потом Аннангочь и Коабалатом или Чажма. От Кро-кыга до Аннангоча версты с 4, а оттуда до Чажмы почти столько же расстояния.

   Чажма речка вершинами прилегла к впадающей в Бобровое море Шамеу речке, а близ устья принимает в себя с северу небольшой ручей, над которым стоит Кашхау острожек (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога до реки Авачи до Паратуна острожка" об острожке Кожхау (Кашхау) отмечено: "Строения в острожке 1 юрта, 12 балаганов, тойои Чораль". - Н. С.), состоящей под ведением Нижнего Камчатского острога.

   В 16 верстах от Чажмы течет речка Чинешишелю (Там же указывается: "Кутшхпаут острожек, от спуску к речке Чинешишелю верстах в 17, стоит на левом берегу оной речки, строения в нем 1 юрта, 6 балаганов, камчадалов жильцов 4 человека". - Н. С.), которая выпала из под высокой горы Шиш (игла) называемой. И над сею речкою есть камчатское жилище.

   От Чинешишелю до самой реки Камчатки, которая от устья ее верстах во 100, нет никаких речек; впрочем берег горист почти до самой Камчатки и несколько в море выдался.

   За Камчаткою первая впадает в море река Унагкыг, которая течет из озера длиною 10, а шириною 5 верст. Казаки называют оную реку Столбовскою (В "Описании рек, впадающих в Восточное море..." о реке Столбовской указано, что на "устье Столбовки есть иноземческое жилище". - Н. С.), для того что с южную ее сторону есть в море неподалеку от берега три каменные столба, из которых один вышиною до 14 сажен, а прочие пониже. Оные столбы оторваны некогда силою трясения или наводнения от берега, что там не редко случается: ибо не в давные времена оторвало часть оного берега вместе с камчатским острожком, которой стоял на мысу по край оного. Камчадалы тотчас сложили о том баснь, будто оной острожек раззорен от морских касаток (Морские касатки - это дельфины. Orca; о них см. ниже. - Л. Б.) по причине произшедшей между ими и камчадалами ссоры за ножик, которого требовали касатки.

   Между Камчаткою и сею рекою вытянулся в море Камчатской нос (Камчатской нос. Мыс Камчатский находится под 55°59' с. ш. - Л. Б.), о котором при описании реки Камчатки объявлено. Море между оным и Кроноцким носом свойственно называется Камчатским.

   С устья Столбовской реки на Камчатку есть и водяной путь, а имянно по Столбовской реке до Столбовского озера, из которого она выпала, верст с 15. Столбовским озером до устья впадающей во оное Точкальнум речки верст с 10. Точкальнум речкою до переволоки столько ж; оттуда перетянув баты версты с две болотными местами до речки Пежаныч или Переволочной, которая течет в озеро Колко-кро, переволочкою выплывают на объявленное озеро, а озером через исток в Камчатку.

   Зимнею прямою дорогою от Столбовской реки до Камчатки переезду не больше сорока верст. Места, которыми ездят, все ровные, так что ежели случится когда великое наводнение, то легко зделается пролив из реки Столбовской в Камчатку, и нынешней Камчатской нос будет островом, как Карагинской.

   От Столбовской реки верстах в 12 течет в море речка Алтен-кыг, которая от камчадалов за приятную касаткам почитается: ибо сказывают они, что касатки по ней ходят обыкновенно на промыслы.

   За Алтен-кыгом в 3 верстах Уавадачь, оттуда в 5 верстах Урилечин; от Урилечина в 8 верстах Еженглюдема, близко ее Хоельежен-гли (большие звезды), от Больших звезд верстах в 2 Кумпанулаун, потом Колотежан, Кошходан, Карагачь, Токолед (большая), Колем-кыг (малая), а напоследок Озерная. От Кумпанулауна до Колотежана расстояния с версту, от Колотежана до Кожходана версты с 2, от ней до Карагачя версты с три, от Карагачя до Токоледи с четверть версты от Токоледи до Колемкочя версты с 4, а от Колемкочя до Озерной верст с 8.

   Озерная река по камчатски Коочь-агжа, течет из под горы Шишила, а Озерною называется для того, что течет сквозь озеро, которое от устья ее верстах в 80. Камчадалы называют оную Коочь-ажга то есть Еловское устье, потому что по ней можно проходить в батах на Еловку, как о том выше при описании Еловки объявлено. Близ устья сошлася с нею речка Уку, которая вышла из одного озера с вышеписанною Алтен-кыгом.

   От устья сей речки начинается Укинской нос, а по камчатски Тельпень, которой верст на 70 выдался в море.

   Келюгычь (горбушья) речка от усть-Оэерной в 2 верстах, а от ней верстах в 3 речка Какеичь, над которою стоит камчатской острожек одного с нею имени (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север..." об острожке Какеичь отмечено: "Строения в нем 1 юрта малая, две земляные барабары, 4 балагана; жителей 7 человек разных острожков; лутчий мужик Таукале". - Н. С.). В сем острожке случилось мне видеть обряды, как камчадалы после знатного тюленья промыслу, кости их будто бы гостей провожают, о чем в своем месте объявлено будет обстоятельно.

   От Какеича в 20 верстах течет Кугуйгучун речка, которая впала в нутренную губу длиною верст на 10. Между устьем Озерной и сей речки с 37 верст расстояния, а вверху так они близко сошлися, что с реки на реку переходу не более 20 верст.

   В 7 верстах от Кугуйгучуна иаходится славная Укинская (В Стеллеровом описании полагается она под 57 градусом.) губа (Место впадения реки Уки в Укинскую губу находится под 57°49' с. ш. - Л. Б.), которая в округ верст около 20 имеет, и которою кончится Укинской нос с северную сторону. В помянутую губу пали три реки, а имяннс Енгякынгыту, Укуваем (В "Описании рек, впадающих в Восточное море..." о речке Укуваем указано: "Ука река... на усть Уки реки есть иноземческое летовье". - Н. С.) и Налачева (Там же о реке Налачевой указано: "На устье сей речки есть жилье лутчего тойона Начики". - Н. С.) или Улкаденгыту, которая вершинами сошлась с рассошиною, впадающей в Пенжинское море реки Ваемпалки. Над Укою и Налачевою есть по острожку, из которых первой Балаганум (В рукописи: Бахатанум (л. 23)

   В официальных ясачных списках Балаганум значился под названием Укинской (см. наст. изд., стр. 512). - В. А.), а другой Пилгенгыльш (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север..." об острожке Пилгенгыльш указано: "Пильгенгылш острожек ...строения в нем 3 юрты, в том числе две малых, да 20 балаганов; тойон Начика". - Н. С.) называется. Отсюда начинается жилище сидячих коряк (Южная граница расселения коряков по восточному побережью полуострова сохранилась, примерно, в таком же виде и на настоящее время. - В. Л.), а до сего места живут камчадалы.

   От Укинской губы верстах в 20 пала в море Тымылген или Кангалатта речка, которая вершинами сошлась с Хактаною рекою. Она верст с 10 течет подле самого морского берега, и на том расстоянии принимает в себя две знатные речки Иишты и Нону (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север..." о речке Ноне отмечено: "Над озером, из которого Нона вышла, есть два балагана, в которых летом... коряки живут для рыбного промыслу". - Н. С.), первую с южной, а другую с северной стороны. Устье Иишты от устья Тымылгена токмо в полуверсте, а устье Ноны верстах в двух.

   Верстах в 12 от устья Ноны есть урочище Кыйган Атынум (высокой острог) (Там же указано о Кыйган-Атынум: "Летовье коряцкое на правом берегу от Кылган-Атынум в ¹/₂ версты; строения в нем 2 балагана, да одна барабара...". - Н. С.), которое прозвано так от бывшего в том месте коряцкого земляного острожка, которой построен был на высоком холму.

   От высокого острога следует Уакамелян острожек (Там же отмечены следующие подробности об острожке Уакамелян: "Строения в нем 1 юрта да 5 балаганов, тойон называется Холюля. Они на сем месте нынешнем году построились, а прежде жили близ моря над маленьким озерком Пайпа называемом, а острожек назывался Ишукаж, от устья Тымылген реки до того острожка расстояния было верст не больше 12. В сем острожке коряцким, укинским и камчатскими языками смешано говорят, у жупанов стоят у них ольховые чюрки вместо болванов, обвиты тоншичем, а называются немгай". - Н. С.), которой верстах в 2 от оного стоит над Уакамеляном речкою, впадающею в Тымылген с северную сторону.

   Чгиук-кыг, которая вершинами сошлась с Паллэном рекою, и от Уакамеляна острожка верстах в 18 расстоянием, почитается в числе знатнейших рек, как по своей величине, которою она Уке почти не уступает, так особливо, что тойоны, которые владеют тамошним острожком, происходят от российского поколения, чего ради и река по них называется Русаковою (Русакова река. Русаковка современных карт впадает в Берингово море под 58° 18' с. ш. (точнее под этой широтой соединяется с морем узкая лагуна, в которую впадает река Русаковка). - Чрезвычайно важно сообщение Крашенинникова, что спустя несколько лет после Федота Алексеева (1648 г.) сюда морем доходили русские. - Правильна транскрипция Крашенинникова: Русакова или Русаковка. - Л. Б.

   В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север..." даны следующие детали о Русаковой реке: "Над протокою Русаковой реки у переезду жилье Русакова острожка есаула Наши, строения одна юрта да 2 балагана. Здесь ночевали, понеже тойон и многие его острожка мужики ушли на Пенжинское море для промыслу ясака, а острожек его на левой стороне реки Русаковой от сего жилья в версте, строения в нем 2 юрты, 6 балаганов, тойон Кымгу, он же и Русак". - Н. С.

   В "Описании рек, впадающих в Восточное море..." о Русаковой несколько иная редакция: "Оная река Русаковою для того называется, что в прежние годы после Федота кочевщика из русских, бывших тогда на Камчатке, один прижил у иноземческой девки сына, от которого колена по сие время ведется и называются русаками, на устье ее живет русак с родом". - Н. С.); а кто таков был, от кого род сей имеет начало, про то заподлинно неизвестно, токмо сказывают, что россиане, которые в тех местах жили, спустя несколько лет после Федота кочевщика туда прибыли.

   Между Русаковою рекою и помянутым острожком на половине есть речка Енишкегечь (Кипрейная), которая пала в одну нутренную губу с Русаковою; ибо оная губа от устья Русаковой верст на 10 к югу простирается. По Русаковой реке коряки живут в трех местах, а имянно: 1) от устья верстах в 6 на урочище Аунуп Чанук (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север..." об урочище Аунуп-Чамук отмечено: "Здесь есть над рекою Русаковой 7 балаганов да 1 юрта, да саженях во 100 от тех балаганов 1 балаган да юрточка, в них летом живут из Русакова острожка коряки". - Н. С.), 2) верстах в 16 от устья на северном ее берегу, 3) "а южном берегу неподалеку от того места.

   От урочища Аунуп-Чанука верстах в 5 есть знатное урочище Ункаляк (Там же в описании урочища Ункаляк есть некоторые оттенки по сравнению с печатным текстом "Описания Земли Камчатки": "Они не всегда, когда мимо идут, каменье кладут, но только которому вновь случится пройтить то место, тот и положит, а после уже никогда не кладет". - Н. С.) (каменной враг), о котором коряки объявляют, что живет в том месте враг Ункаляк, которому должно приносить на жертву камень, кто впервые мимо того места ни пойдет, ежели благополучно пройти пожелает; в противном же случае делается от того врага бедствие. И понеже все приносящие жертву мечут каменье в одну кучу, то их поныне превеликая груда набросана.

   Неподалеку от объявленного урочища впала в море речка Тенге, а за нею верстах в 3 начинается нутренная губа, которая к северу верст на 7, а внутрь земли верст на 5 простирается. В помянутую губу впала река Нуигын, которая вершиною сошлась с россошинами реки Паллана. Казаки прозвали оную Панкарою (Там же даны такие данные о населенных местах близ реки Панкары: "На правой стороне губы близ спуску был старой коряцкой острожек Панкары называемой... в култук губы в средине выпала река Нунгын, которую русские Панкарою называют... устье означенной губы от полуденного или правого берега верстах в 6. Против его на островку есть 3 балагана. Другое устье у северного берега, над ним есть много земляных барчбар". - Н. С.) по бывшему на южной стороне губы коряцкому острожку того имени, из которого жители переселились на северную сторону губы, построили себе острожек на высоком холму и назвали оной Хангота (В "Описании рек, впадающих в Восточное море..." об острожке Хангота указано: "Острожек иноземческой, Кангатыны называемой, отсюда начинается коряцкой язык".

   В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север..." описание острожка Хангота дано более полно: "Хангота острожек... построен на высокой горе, вкруг его четыреугольной земляной вал, вышиною в сажень, а толщиною в аршин. Сверх того внутри острога приставлены к земляной стене высокие жерди, у которых верхушки вилками, а на те вилки положены поперешные жерди, и к ним приставляются колья, ныне их нет. В острог зделаны трои двери, а имянно с восточной, с северной и с западной сторон, да во всех стенах зделано по два окошка вместо бойниц. В остроге строения одна юрта, за острогом одна юрта да 6 земляных анбаров, тойон сего острожка называется Камак. Сей острожек оставляют уже пуст, а построили новой в култуке губы, которой назвали Уаканг-атынум". В этом же описании пути отмечена речка Кнттака: "От Хангота острожка верстах в 3... вышла верстах в 3 из озерка и впала в озеро... посреди ею есть островок, на котором есть летнее жилише коряцкое". - Н. С.). Сей их острожек окружен земляным валом вышиною с сажень, а шириною в аршин. Внутри валу укреплен двойным частоколом, к которому приставлены прямые жерди. В каждой стене зделаны по две бойницы. Вход в острожек с трех сторон, с восточной, западной и северной. И сей острожек коряки оставить намерены, а перейдут они в новой острожек, которой построили над внутренним култуком объявленной губы и прозвали Уаканг-атынум. До сего места не видал я укрепленных острожков у тамошних жителей; ибо в других местах острожки ничто иное суть, как земляная юрта многими балаганами как башнями окруженная без всякого наружного укрепления; напротив того далее к северу нет ни одного коряцкого поселения, которое бы сверх натурального безопасного местоположения не было прикрыто какою иибудь стеною. Коряки тех мест сказывают, что они делают то для безопасности от набегов чукоцкого народа: однако, понеже чукчи в сих местах никогда не бывали, то надлежит быть иной причине их осторожности, которую можно из того понять, что где больше у них осторожности, там и больше проежжим казакам опасности.

   За рекою Нынгыном следует река Уалкал-ваем, до которой от прежней верст с 40 расстояния. Уалкал-ваем, что значит щеку реку, называется она коряками для того, будто Кут, котораго они и богом, и первым той страны жителем почитают, живучи при сей реке ставил перед своею юртою завсегда китову челюсть, что наблюдая тамошние коряки и поныне ставят на том месте дерево вместо челюсти (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север..." дополнительно сообщается: "В том месте, где щека стояла, старики ставят деревину и когда изгниет, переменяют". - Н. С.). Казаки называют помянутую реку Кутовой (В "Описании рек, впадающих в Восточное море..." указано, что на Кутовой реке "есть острожек Утхыгол называемой". - Н. С.).

   Верстах в 4 от устья ее течет в Уалкал-ваем с северу небольшая речка Пиитагычь, которая выпала из озерка верстах в 2 от своего устья. Оное озерко не имеет имени, однако потому достойно примечания, что коряки в доказательство Кутова там пребывания приводят имеющейся на нем островок, которой логом разделяется почти на две равные части и сказывают, что Кут на том островку обыкновенно збирал птичьи яйца; что лог на нем учинился по причине драки, которая у него некогда с женою происходила: ибо де Кут по тому месту таскал за волосы жену свою; а драка по их объявлению зделалась между ими за яйца, которые они вместе збирали таким образом: Кутова жена тогда была столь щастлива, что ей попадали яйца больших птиц, а напротив того Кут находил токмо мелкие, что его так огорчило, что он почитая щастие жены своей причиною своего нещастия хотел лишить ее полученной корысти, но как она в том ему попротивилась, то он отмстил ей за непокорство вышеписанным образом. Такое изрядное понятие имеет сей народ о свойствах почитаемого за бога!

   От Уалкыл-ваема верстах в 10 следует Киткитанну речка (В "Описании рек, впадающих в Восточное море..." о речке Киткитанну указано: "Кеткетагну речка... впала в нутренную губу... в култуке губы есть Кикигиней острожек". - Н. С.), которая течет в небольшую нутренную губу. Между устьем помянутых рек почти на половине есть две небольшие ж нутренные губы, которые чрез пролив имеют между собою сообщение. Над губою, которая ближе к реке Уалкалу, на высоком яру есть Енталан острожек (Острожек Енталан в официальчых ясачных книгах назван Юмгин (по названию реки) (см. наст. изд., стр. 513 и "Колониальная политика царизма на Камчатке и Чукотке в XVIII в.". Сборник архивных документов. Л. 1935, стр. 100, 106). - В. А.

   В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север..." об острожке Енталан дано более подробно: "Энталан острожек... стоит на высоком яру над морем, кругом его земляной круглой вал вышиною сажен двух, а шириною около аршина, в острожек вход от моря. Строения в нем одна небольшая юрта, живут в нем присуду Умеучкина острожка 5 человек. Против сего острожка на губе... есть небольшой островок на котором летовье означенных жителей построено...". - Н. С.) укрепленной круглым земляным взлом, в которой один только вход с морской стороны. Сей острожек состоит под ведением тойона Умьеучки, которой живет в вышеписанном Мекенема острожке (Там же об острожке Мекенема указано: "Макенема острожек... строения в нем 3 юрты да 9 балаганов, тойон называется Умеучкин". - Н. С.). Против острожка Енталана есть на море близ берега островок, где жители его летуют.

   Над северным култуком губы, в которую течет речка Киткитанну, есть Ижымгыт острожек (Там же о речке Киткитанну отмечено: "на устье ее есть два балагана; от устья сей речки верстах в 3 над губою же есть 6 балаганов, в которых летуют коряки нижеписанного острожка" (Ижымгыт. - Н. С.). Здесь же более подробно, чем в печатном тексте, дано описание острожка Ижымгыт. "Ижымгыт острожек в култуке губы, от спуску на губу верстах в 3. Стоит на высоком яру над морем. Строения в нем 1 юрта небольшая да 3 балагана, а кругом ее круглой земляной вал, вышиною сажени полторы, а шириною около аршина. Вход в острожек с двух сторон, с восточной и с полденной. Живут в нем коряки присуду Русакова острожка. Недалеко от острожка над морем же есть 4 балагана. Лутчей мужик сего острожка называется Гынгелаи". - Н. С.), которой построен на высоком яру и укреплен земляным валом вышиною сажени около полуторы, а вход в него с восточной стороны и с полуденной. Жители оного подсудны тойону Кымгу, которого казаки по породе русаком называют, как выше объявлено. От сего острожка вытянулся в море низменной мыс верст на 5, а ширина его от острожка к северу верст на 8.

   Проехав помянутой мыс следует нутренная губа, которая шириною верст на 8, а в землю вдалась верст на 10. Сия губа имеет равную ширину как на устье, так и посредине, а прочие нутренные губы, сколько мне ни случалось видеть, на устьях узки.

   В объявленную губу пала река Карага двумя устьями (В "Описании рек, впадающих в Восточное море..." о реке Караге отмечено: "Карага речка... впала в нутренную губу... по левую сторону той губы есть нутренная же губа... губа от губы разделяется камнем, а расстоит одна от другой версты с 3... на камне, разделяющем губы, есть иноземческой острожек, Кыталу называемой". - Н. С.), а вершинами сошлась она с Лесною рекою, на которую с Караги обыкновенно переежжают. На северном берегу губы на высоком холму стоит Кыгалгын острожек (Кыталгын в официальных ясачных списках числился под названием Карагинской (см. наст. изд., стр. 513). - В. Л.

   В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север..." об острожке Кыталгын дано более подробно: "Кыталгын острожек на северном берегу губы, от устья ее верстах в 7 стоит на высоком месте. Строения в нем одна юрта, а вкруг ее поставлены маленькие балаганчики числом 12, а балаганчики кругом огорожены березовым кольем. Вход в него с восточную да с полденную сторон. Тойон сего острожка называется Кымли". - Н. С.), в котором каждой балаган огорожен особливым тыном. Сверх сего острожка есть коряцкое жилище в двух местах по реке Карате, 1) от устья верстах в 8 над речкою Гауле (Там же о жилище над речкою Гауле указано: "юрточка да два балагана, в которой живет коряка Валасала". Здесь же о пузырьках из озера близ реки Караги дополнительно отмечено: "И того ради их брать по их вере грех", а также отмечена недалеко от озера речка Гыткылемтун, а "по течению ее на левой стороне есть юрточка да два балагана, в которой живет коряк Клямо". - Н. С.), которая течет в Карагу с северу, а 2) верстах в 10 над озерком, от которого верстах в 8 есть другое озерко потому достойное примечания, что из него выметываются на берег светлозеленые круглые пузырьки, подобные нашим стекляным галочкам, от которых приложенных ко лбу, по объявлению тамошних жителей, все лице опухает. Они ж сказывают, что в нем ведется белая рыбка длиною вершка в три, которую ловить по их суеверию великой грех.

   В Стеллеровом описании упоминается около Караги очень великое озеро, которое, как ему сказано, по трем вещам достопамятно: 1) (Он думает, что сообщение между морем и озером есть под землею.) что оно с морем убывает и прибывеет, хотя поныне и никакого сообщения между ими не найдено; 2) что в нем есть некоторой род морских рыб ники от камчадалов называемых, которые никогда не заходят в реки, но в июле месяце выбрасываются из моря на берег в таком множестве, что весь оной берег покрывается ими в вышину на несколько футов; 3) что в нем жемчужные раковины с изрядным жемчугом в великом множестве находятся, которой коряки прежде сего збирали, и называли белым бисером. Но как у некоторых собирателей появилась вдруг ногтоеда или змеевик, то причину болезни приписали они бисеру, будто за оной морские духи мстят им объявленною скорбью, чего ради и промысел оной оставили. Но такого озера в проезде чрез сии места не токмо самому мне видеть, но и ни от кого о нем слышать не случилось, хотя я о всяких вещах у тамошних жителей спрашивал с возможным старанием; чего ради сумнительно, не вышеписанное ли озерко, в котором вредительные пузырьки и заповедная рыбка находится, объявлено ему превеликим озером, ибо в суеверной опасности коряк, которую они от обоих озер имеют, так же и в рыбе есть некоторое сходство. И ежели то правда, то прибыли и убыли озера в месте с морем подземному их сообщению приписывать нет нужды, для того что из озера есть исток в реку Карагу от устья Караги токмо верстах в 4, посредством которого может оно и наполняться во время морского прилива, и убывать во время отлива: что ж казаками, которые Стеллеру о сем объявили, не усмотрено поныне объявленного сообщения, в том нет никакого затруднения; ибо они не столь любопытны, чтоб следовать о вещах, которые до них не касаются. Жемчуг хотя есть в нем или нет, то потому ж не противно мнению моему и не удивительно: ибо на Камчатке во многих озерках и речках оной находится. Но ежели рассудить о сходстве в опасности, которую коряки по моему объявлению от пузырьков, а по Стеллерову от жемчугу имеют, то кажется что либо мне толмач перевел жемчуг пузырьками, либо ему пузырьки жемчугом описаны, однако последнее кажется вероятнее, для того что у меня был толмач искусной, которой мог знать разность между жемчугом и пузырьками. Хотя зеленой цвет пузырьков, и что не в раковинах находится, несколько тому и препятствуют, однако, кто пузырьки жемчугом ставил, не трудно было и раковины к нему прибавить.

   Против устья Караги реки верстах в 40 от берегу находится Карагинской остров, которого нижняя изголовь против Нынгына, а верхная против нижеписанного Коуту носа. На помянутом острову живут коряки ж (Сведения более позднего времени о населении Карагинского острова крайне отрывочны. Известно, что в 1746 году, зимовавшее на острове судно "Евдокия" встретило там "единоплеменников коряков" (П. Паллас. О Российских открытиях на морях между Азией и Америкой. Собр. соч., выбранных из месяцесловов на разные годы, ч. IV, СПб., 1790, стр. 289 - 299).

   В 1794 г. остров посетил миссионер Лазарев и крестил его жителей коряков (Н. В. Слюнин. Охотско-Камчатский край. Естественно-историческое описание. Т. II, СПб., 1900, стр. 24).

   Экспедиция же Литке в 1828 г. не обнаружила, кроме развалин жилищ, никаких следов населения (Ф. Литке. Путешествие вокруг света, совершенное... на военном шлюпе "Сенявине" в 1826, 1827. 1828 и 1829 годах. Ч. П. СПб., 1885, стр 137). Причины, в результате которых остров стал необитаем, неизвестны. Слюнин сообщает, что после крещения в 1777 г. часть жителей была переселена в Олюторский острог, опустевший после оспы (Слюнин, там же, т. I, стр. 461).

   Вновь он сделался обитаемым лишь в конце XIX века, когда туда перекочевало несколько семейств оленных коряков (там же, т. 1. стр. 158, 419). С тех пор остров имеет постоянное население. По переписи 1926 - 1927 гг., там насчитывалось 59 человек коряков.

   С. Н. Стебницкий на основании анализа слов жителей Карагинского острова, записанных Крашенинниковым, нашел, что древний карагинский диалект более близок к ительменскому языку, чем к корякскому, поэтому он относит древних карагинцев к ительменам. По его мнению, жители острова в силу каких-то причин переселились на восточное побережье Камчатки, где ассимилировались с оседлыми коряками - алюторцами. Вышеприведенное указание Слюнина подтверждает это предположение. На базе скрещения этих двух диалектов создался новый существующий в настоящее время карагинский диалект корякского языка (С. Н. Стебницкий. Нымыланы-карагинцы по материалам С. П. Крашенинникова), (К вопросу о происхождении карагинского диалекта нымыланского (корякского) языка в свете лингвистических материалов С. П. Крашенинникова). - "Сов. Север", No 2. Сборник статей, посвященных памяти С. П. Крашенинникова к 225-летию со дня рождения. Л., 1939, стр. 129 - 170). - В. А.), которых однако прочие за свой род не признавают, но называют их Хамшарен, то есть собачьим отродьем: для того что, по мнению их, Кут не сотворил там людей, но однех собак, которые потом в людей переродились... Что касается до их многолюдства, то считается их человек до ста и больше, но ясак платят токмо человек с тритцать, а прочие во время збору по горам укрываются. С матерой земли переежжают к ним летом в лахташных байдарах, а зимою не ездят.

   От реки Караги верстах в 80 течет река Тумлатты, которой вершины прилегли к россошинам Лесной реки; от Тумлатты верстах в 20 Гагенгуваем, а оттуда верстах в 8 Кычигин, которая от казаков Воровскою называется.

   Верстах в 10 от Кычигина вытянулся в море верст на 15 нос Коуту называемой, которого самая большая ширина на полтараста сажен. Против сего носу лежит верхная изголовь Карагинского острова.

   Верстах в 85 от Коуту следует Анапкой река, которая вершинами сошлась с впадающею в Пенжинское море Икыннаком (пустою) рекою, а устьем течет в нутренную губу называемую Ильпинскою, которая в длину верст на 5, а в ширину версты на 3 простирается. Хребет, из которого текут помянутые реки, в рассуждении других мест весьма низок и ровен, и от обоих морей не более 50 верст расстоянием. Коряки почитают сие место за самое узкое из всего перешейка, соединяющего Камчатку с матерою землею, которой перешеек до Тумлатты и далее простирается.

   От Анапкоя верстах в 15 течет Ильпинская речка, а верстах в 4 дале ее устья находится Ильпинскюй нос, которой верст на 10 вытянулся в море. Сей нос у матерой земли весьма узок, песчан и так низок, что вода чрез него переливается, а на изголови широк, каменист и высок посредственно. Против его есть на море небольшой островок (В Стеллеровом описании напротив Олюторской губы на востоке полагается остров в море на две мили, где по его объявлению водятся токмо черные лисицы, которых олюторы, кроме крайней нужды, не ловят, вменяя за грех по своему суеверию и опасаясь от того крайнего нещастия. Сей остров без сумнения есть Верхотуров, ибо других островов кроме его и Карагинского никто не знает (В рукописи зачеркнуто: хотя в описании гд-на Миллера упоминается и еще остров против устья Тумлати (л. 26)).) Верхотуровым называемой.

   Верстах в 30 от Ильпинской речки течет с северу Алкаингын речка, которая впала в губу, простирающуюся вдоль по берегу верст на 20, а внутрь земли верст на 10. Отсюда начинается Говенской мыс, которой шириною верст на 30, а в море вытянулся на 60 верст. На самой изголови есть олюторской острожек Говынк называемой.

   От Алкаингына речки верстах в 40 следует речка Калалгуваем (Говенка), которая пала в нутренную губу длиною и шириною верст на 6.

   Верстах в 30 от Калалгу-ваем течет знатная река Уйулен (Олютора) (Уйулен (Олюторка) - так река Олюторка (правильно Алюторка, от корякского Алютальо) не называется коряками в настоящее время и не называлась так в в XVIII веке. Уйулен - очевидно искаженное корякское "вуйвулен", что значит "имеющий крепости, укрепления". Вероятно, это описательное название было присвоено временно в связи с постройкой русскими на этой реке укрепленного острожка. "Генеральная карта Российской империи" Атлас Российский, изд. Академней Наук в 1745 г.; "Генеральная карта Иркутской губернии, содержащая в себе Иркутскую, Якутскую и Удинскуго провинции)", соч. И. Трескотом в 1776 г. - Н. В.), которой вершины подошли к покачижжим вершинам (В рукописи зачеркнуто: В географическом описании господина Миллера объявляется, что Олютора течет с северо-западной стороны, а вершиною вышла с впадающею в Анадырь рекою Майном из одного места, и что из Анадырска есть и дорога чрез маинскую вершину на Олютору. А выезжают на оную около небольшой реки Глотовы, которая с северо-восточной стороны в Олютору впала (л. 26 об.)). На сей реке дважды строен был российскими людьми Олюторской острог: впервые якуцким сыном боярским Афанасьем Петровым на южном ее берегу немного повыше устья впадающей в Олютору с полуденной стороны Калкиной речки; а в другой раз гораздо ниже того места командою маеора Павлуцкого (Д. И. Павлуцкий, майор - начальник Анадырского гарнизона, неоднократно предпринимавший походы против чукоч и коряков в 30 - 40-х годах XVIII века. С 1733 по 1739 г., находился на Камчатке в так называемой "Походной розыскной канцелярии" вместе с капитаном Мерянным для расследования причин бунта камчадалов в 1731 г. С 1740 по 1742 г. был якутским воеводою, после чего по указу Сената был назначен командиром анадырской партии. Убит в сражении с чукчами в марте 1747 года. (С. Б. Окунь. Очерки по истории колониальной политики царизма в Камчатском крае. Л., 1935; В. Г. Богораз-Тан. Чукчи. Ч. I, Л., 1934, глава 111). - Н. В.), которая против немирных чукоч была употреблена, токмо оные вскоре оставлены и сожжены от олюторов (Олюторцами в XVIII веке называли оседлых коряков, живших по побережью Тихого океана, начиная на юге от с. Тымлаты и далее на север до устья реки Алюторки, впадающей в залив Корфа. Олюторские коряки значительно отличалась своим диалектом от остальных коряков. Это обстоятельство давало повод выделять их из остальной массы коряков (см. наст. изд., стр. 460). Олюторские коряки, "олюторцы", населяли в XVIII веке пять поселков: "От реки Караги до первого олюторского острожка называемого по их наречию Ильпир расстояния с 150 верст... в том острожке жительствуют олюторцы семей с тритцать... второй в 10 верстах от первого называется Говокки... жительствующих тут олюторцев семей до пятидесяти... третий Вырник жительствует тут... семей до тритцати... четвертой Теллечи... семей с дватцать пять... пятый Култушное... семей с семьдесят... во всех пяти острожках олюторцы... между ордами чукчами, коряками и камчадалами и катырцами и прочими ненавистны... жительство свое имеют на отъемных местах и высоких крутых горах где б имелись невыходные каменные утесы, а оттуда к их острожкам на помянутые горы или отпрядыши имеются всходы и те сходы зимою уливают водою, а летом укрепляют инако валами земляными... юрты земляные, между юртами подземные ходы... чукоч не боятся, а сами от своих острожков вдаль не отлучаются". (Это - сведения второй половины XVIII века, ЦГАДА. портф. Г. Ф. Миллера No 539, тетр. 13, лл. 20 - 23). (С. Н. Стебницкий. Нымиланы-алюторцы. Сборник "Советская Этнография", 1938, No I; его же. Алюторский диалект нымыланского (корякского) языка; "Советский Север", 1938, No 1. изд. Главосвморпути; его же. Ялыки и письменность народов Севера. Т. III, стр. 49 и др. Л., 1934. - Н. В.). До последнего острога доходили с усть-Олюторы в два дни лодками.

   За Калалгу-ваем следует Теличинская речка, а потом Илир, которая от казаков называется Култушною, для того что она впала в култук Олюторского моря. От Калалгу-ваем до Теличинской считается 20 верст, а от Тельчинской до Илира столько же расстояния. Между Калалгу-ваем и Теличинскою на половине дороги есть олюторской острожек, Теличак имянуемой.

   От реки Илира начинается Атвалык нос (Олюторской), которой вытянулся в море верст на 80, а изголовью лежит оной к Говенскому носу. Море между оными носами называется Олюторским.

   За Илирэм, следуя к реке Анадырю, находятся три речки, а имянно Покачя (Река Покачя (Покача). О ней см. Л. С. Берг. Открытие Камчатки... 3-е изд., 1946, стр. 39 - 40. - Л. Б.), Опука и Катырка, а сколько между устьями их расстояния, о том заподлинно объявить нельзя, потому что бывалых в тех местах людей на Камчатке не находилось, токмо по сообщенному мне от господина Миллера описанию известно, что Покача течет из одного места с рекою Глотовою, которая с северо-восточной стороны в Олютору впала; что от устья реки Калкиной, где был построен первой Олюторской острог, до реки Покачи пять дней ходу въюшными оленьми, считая на каждой день по 30 и по 40 верст, и что между Катыркою и Анадырем вытянулся далеко в море каменной нос называемой Катырской, которого изголовь в том месте, где так имянуемая Анадырская корга против Анадырского устья кончится, которое в 64°45' находится. А всего расстояния от Петропавловской гавани до устья Анадыря считается по долготе к востоку 19°20', как морскою экспедициею примечено (В рукописи зачеркнуто: Берег морской от устья реки Камчатки до Уки по большей части горист и каменной, а оттуда почти до Олюторы пещаной и низменной, выключая некоторые холмы и носы, где места обыкновенно гористы (л. 27)).

   Что касается до морского берега, то оной от самого Чукоцкого носу, которого конец по примечанию морской экспедиции от Курильской лопатки в северо-восточной стороне в 67° ширины, по большей части горист, особливо же в тех местах, где носы вытянулись в море.

  

ГЛAВА 7

О РЕКАХ, ВПАДАЮЩИХ В ВОСТОЧНОЕ МОРЕ ОТ УСТЬЯ ДО АВАЧИ НА ЮГ ДО КУРИЛЬСКОЙ ЛОПАТКИ, А ОТ КУРИЛЬСКОЙ ЛОПАТКИ В ПЕНЖИНСКОЕ МОРЕ - ДО ТИГИЛЯ И ДО ПУСТОЙ РЕКИ

  

   От устья реки Авачи до самой Лопатки нет никаких знатных речек, потому что хребет, которым Камчатка разделяется, прилег там к самому Восточному морю, чего ради и берега на помянутом расстоянии крутые, каменные, и одними токмо мысами и заливами изобильные, где судам можно иметь отстой токмо по нужде. Близ Авачинской губы есть небольшой каменной островок Вилючинским называемой. Что касается до заливов, то из них две губы (В рукописи зачеркнуто примечание: В историческом описании Миллера упоминаются три большие губы, из которых в каждую течет небольшая речка, по чему их приметить можно. Первая речка называется Малькова, другая Ашача или Муры, а третья Апалючь (л. 27 об.)) больше других и надежднее, а имянно Ашачинская и Жировая; Ашачинская находится в одной ширине с рекою Опалою, о которой ниже сего будет упомянуто, а Жировая между Ашачинскою и Курильскою лопаткою почти на половине расстояния. В Ашачинскую течет Ашачи речка из под горы того ж имени. Сверх того есть еще две речки, которые в Восточное море впадают; первая называется Пакиусы, а другая Гаврилова. От Курильской лопатки до Гавриловой речки 28 верст, а от Гавриловой до Пакиусы только две версты ()В рукописи зачеркнуто: От Лопатки на 23 версты к северу, хотя нет и никаких гор, однако земля там высокая, холмистая и мшистая и не растет там никакого лесу. По объявлению Стеллера видны с ней оба моря Восточное и Пенжинское купно с лежащими там островами и можно различить моря по величине волн и по вышине их, впрочем не растет там никакого лесу, но вся земля покрыта мохом (л. 27 об.).

   Курильская лопатка, а по курильски Капуры, есть самой южной конец Камчатского мыса, разделяющего Восточной окиан от Пенжинского моря, звание получила от того, что видом походит на человечью лопатку. Стеллер, которой сам был на Лопатке, пишет, что оное место от поверхности моря не выше десяти сажен, что для того подвержено оно великим наводнениям, и что на 20 верст оттуда нет никакого жилища, кроме того, что иногда по нескольку человек зимуют для ловли лисиц и песцов, но когда понесет туда лед с бобрами, то курильцы, которые за привальным льдом всегда берегом ходят, в великом множестве туда собираются. На три версты от самой Лопатки нет там никакого произрастающего кроме моху, нет ни рек, ни ручьев, но токмо несколько озер и луж. Она состоит из двух слоев, из которых нижней каменной, верхней тундристой. От многократных наводнений поверхность его холмистою зделалась (В рукописи зачеркнуто: Камчадалы своим языком называют его Комчачу, то есть продолжение (л. 28)).

   От Лопатки следуя по западному берегу к северу первая речка, по описанию Стеллерову, течет в Пенжинское море Утатумпит, которая выпала из под одной горы с текущею в Восточное море Гавриловою речкою, а по собранным мною известиям между Курильскою лопаткою и Утатумпитом есть еще семь маленьких речек, которые от Лолатки в следующем порядке находятся: 1) Тупитпит, 2) Пукаян, 3) Мойпу, 4) Чипутпит, 5) Урипушпу, 6) Кожоучь, 7) Мойпит.

   Верстах в 2 от Утатумпита течет в море Тапкупшун речка, над которою стоит Кочейской острожек, а оттуда в 3 верстах Питпуй которая течет из немалого озера, разделенного от моря одною высокой горою. Россиане называют объявленную реку Камбалиною, потому что в устье ее много рыбы камбалы, тем же именем и озеро, из которой она выпала, и гору, которая между их стоит и морем, но по курильски зовется она Мутепкуп. Над Камбалинским озером построен курильской острожек Камбалинским же называемой. Ширина Камчатского мыса в сем месте не больше тритцати верст, и до гор (В рукописи зачеркнуто: как Стеллер пишет (л. 28)) к востоку оттуда лежащих, которые составляют берег Восточного моря с устья реки весьма близко кажется.

   От Курильской лопатки до Камбалиной намерено 27 (В рукописи зачеркнуто: верст и 300 сажен (л. 28)), а Стеллер почитает около 35 верст.

   От Камбалиной в версте течет речка Чиуспит, от ней верста: в 3 Изиаумпит, а оттуда в трех же верстах Чуйчумпит, над которой стоит острог Темты курильца.

   В 36 ¹/₂ верстах от Камбалиной, а в 29 ¹/₂ от Темтина острожка впала в море знатная река Игдыг, которая по российски Озерной называется, для того что течет из славного Курильского озера (Курильское озеро подробно описано А. Н. Державиным в издании: Камчатская экспедиция Рябушинского. Зоол. отдел, вып I. М., 1916, гл. X и XI. С. А. Конради (Изв. Геогр. общ., 1925, No 1, стр. 10) говорит, что Курильское озеро - впадина типа кальдеры, с глубинами до 300 м. Легенда, упоминаемая Крашенинниковым, была еще жива у жителей с. Явино в 1910 г. В 1932 и 1933 гг. озеро посещено и обстоятельно описано Е. М. Крохиным и Ф. В. Крогиус (Очерк Курильского озера и биологии красной Oncorhvnchus nerka (Walb.) в его бассейне. Труды Тихоокеан. комитета Акад. Наук СССР. IV, 1937, стр. 3 - 154); по их данным, длина озера 12,6 км, наибольшая глубина 306 м (стр. 12, 15; на карте на стр. 13 указана глубина в 309 м), средняя глубина 176 м. В озере есть рыба - нерка, или красная. - Л. Б.), которое от устья ее в 35 верстах (Из Стеллерова описания, ибо я на Курильском озере не был.). Помянутое озеро по курильски Ксуай именуемое находится между горами их трех хребтов состоящими, из которых первой от Камбалиной горы к востоку простирается и называется Чумит; другой составляет западной морской берег и называется Парамитут; а третей, которой лежит в южно-восточной стороне, составляет берег Восточного моря, и через которой переходят на окиан, называется Гиапаачь (В рукописи Гизнаакчь, далее в рукописи зачеркнуто: В Курильское озеро, которое в длину верст на 12, а в ширину верст на 6 простирается, текут следующие речки, а имянно: Кирюжик, Акачик, Петпомой, Кутадама, Вачьком, Катком, Тадму, Гычин-кыг и Поломой, токмо все малые. Примечания достойнее из них Тадму для того, что там находится главное курильское жилище (л. 28 об.)). От Курильского озера на окиан к Аваче прямо не больше 19 миль переходу, токмо дорога оная трудна безмерно; ибо надобно перейти чрез одиннатцать высоких гор, в том числе есть и такие крутые, что с них не инако как на ремнях спуститься можно.

   В озера Ксуй или Курильское впадают следующие речки: 1) Ячкуумпит, которой устье от вершины Озерной реки в южной стороне, а начало из гор в близости. 2) Гилигисгуа, которая южнее объявленной течет в озеро. У сей речки стаивал некогда острожек одного с нею имени. Между объявленными речками есть белой камень Итерпине называемой. 3) Питпу, которая с северную сторону верхнего устья Озерной реки, первая течет в озеро. Маленькие истоки, которые кругом в озеро впадают, суть нижеследующие: а имянно Аннмин, Мипуспин, Снаушь, от которого нос выдался в озеро, а на нем курильской острог построен. Ломда, Гагича, Гутамачикаш губа позади Ломды, Крувнпит, речка в которой водится белая рыба, Кир и Пит река. Позади Канака тойонова острога протягается в озеро последней нос Туюмен; оттуда следуя к югу находятся речки Кутатумуй. Уачумкумпит, Каткумуй, Татейюми, Гичиргига, Урумуй; но Озерную реку, которая между столь многими впадающими в озеро реками одна выходит из него в море, курильцы других островов называют Питзам.

   Около озера стоят следующие знатные горы: самая высокая как хлебной скирд напротив Камака называется Уйнигуя-казачь. Гора в южно-восточной стороне, чрез которую к окиану ходят, Гинапоакчь, то есть ушатой камень, понеже по обеим ее сторонам камни торчат как уши; Тайчурум называется гора, чрез которую от Темты ходят к озеру; Чааухчь, то есть красной камень, гора при устье к югу.

   Сверх того, пишет господин Стеллер, что в проезде от Явиной к Озерной реке видел он пред собою две горы, из которых одна стоит по сю, а другая по ту сторону оные, и обе курятся из давных лет, а в другом место объявляет, что горы стоят по левую сторону реки, но как оные называются, и в числе ли объявленных находятся, или вне числа, про то неизвестно. Я до Озерной реки в 1738 году хотя и доежжал, однако мне оных гор не случилось видеть, одне только примечены мною горячие ключи (Горячие ключи в бассейне реки Озерной. О них см. ниже. - Л. Б.), которые по ней в двух местах (В рукописи зачеркнуто: находятся, никаких курящихся гор не приметил (л. 29)). Помянутые горячие ключи текут верстах в 20 от ее устья, одни в реку Паужу, а другие в самую Озерную реку, обои с южную ее сторону. Он же пишет, что в 9 верстах от вершины Озерной реки (Близ вершины Озерной реки... беловатая гора... как челноки. Это "Кутхины баты", столбообразные пемзовые отдельности, расположенные в расстоянии 10 км от истока реки Озерной из Курильского озера. Об этих образованиях впервые упоминает Стеллер (стр. 31 - 32). приводя русское название Батовый камень. Их посетил в 1909 г. А. Н. Державин (Камчат. эксп. Рябушинского. Зоол. отд., вып. I, М., 1916, стр. 318, табл. XXI, рис. I; см. также стр. 264). Эти залежи пемзы имеют большое промышленное значение в качестве превосходного строительного материала. О месторождении Кутхины баты см. еще: М. А.Сергеев. Камчатский заповедник Лопатка - Асача. Камчатский сборник, I, 1940, стр. 248 - 249, рис. 33. - Л. Б.), а по которую ее сторону неизвестно, стоит беловатая утесная гора, которая не инако кажется как челноки поставленные перпендикулярно, чего ради казаки называют оной батовым камнем, а тамошние язычники рассказывают, что бог и творец Камчатки Кутху пред своим отъезцом жил там несколько времени, в сих каменных челноках или батах по морю и озеру ездил для промыслу рыбы, а по выходе оттуда поставил челноки на объявленном камне, и для того оные в таком почтении от них содержатся, что и близко подходить к ним опасаются.

   В 15 верстах от Озерной следует Ишхачан речка, а над нею жилье курильца Аручки, под которым впала в Ишхачан с южной стороны Аанган речка, которая течение имеет неподалеку от моря.

   В 10 верстах от аручкина жилья над малою речкою Канхангачь, которая пала в помянутую Аанган речку с восточной стороны, есть жилье курильца Кожогчи.

   Ишхачан речка называется просто Явиною, которое имя происходит от испорченого Аанган.

   В 17 верстах от Ишхачана течет речка Кылхта, а по казачьи Кошогочик, над которою верстах в 10 от устья живет курилец Конпак (В "Описании пути от Большерецкого острога до впадающих в Озерную реку теплых вод и оттуда возвратно до Большерецкого острога" Крашенинников писал: "...живет курильской одинакой мужик, Канпак называемой. Отсюду начинается Курильская землица". - Н. С.).

   От Кылхту в 16 верстах следует знатная река Апаначь (Опала), которая пределом Курильской землицы почитается. Она течет из под горы Опальскою сопкою (О ней см. выше. - Л. Б.) называемой, которая как вышиною, так и славою превосходит все горы находящиеся при Пенжинском море, особливо же что мореплавателям будучи видна с обоих морей служит вместо маяку, а расстояния до ней от моря с 85 верст.

   Стеллер пишет, что камчадалы содержат помянутую гору в великом почтении, и рассказывают об ней ужасные вещи, чего ради не токмо наверх ее, но и к подножью ходить опасаются: для того де что там много живет духов гамулов. Сие самое причиною есть, что там великое множество изрядных соболей и лисиц ведется. Камчадалы ж сказывали ему, что на самом верху горы есть пространное озеро, а около его много китовых костей примечено, которых мясом питаются по их мнению объявленные гамулы.

   По Опале реке живут камчадалы в двух местах, а имянно недалеко от ее вершин и на половине между устьем и вершиною.

   Посторонних речек течет в оную реку немало, из которых однако ж нет знатных кроме Нынгучу, которая впала в оную с южновосточную сторону близ ее устья. Нынгучу река величиною не меньше Опалы и вершинами вышла из дальних мест. Казаки прозвали ее Голыгиной, потому что во время первого в те места российского похода пропал там безвестно казак Голыгин. У вершин вышеписанной реки по объявлению Стеллерову стоят две знатные горы, одна Отгазян, что значит на их языке лес валить: ибо предки, их много лесу на ней рубили; а другая Саану, питательная, понеже предки их много лавливали там дичи.

   Вверх по реке Нынгучу от устья верстах в 14 есть острожек называемой Кууюхчен (В "Описании пути от Большерецкого острога до впадающих в Озерную реку..." об острожке Кууюхчен указывается: "Присуду Большерецкого острога от спуску верстах в 12. Стоит на левом берегу Голыгиной реки. Строения в нем 1 юрта, 8 балаганов. Ясашных иноземцов 13 человек, в том числе 5 человек собольников. Тойон называется Опакуль". - H. С.).

   От устья реки Опалы до Большей реки нет ни одной речки текущей в море, а расстояния от Опалы до помянутой реки 85 верст.

   Что касается до состояния берега, то оной от Лопатки почти до Камбалиной ровен, от Камбалиной до Озерной весьма горист и круг, так что в тех местах подле моря не можно ездить. От Озерной до Опалы горист же, но гораздо отложе, ибо горы оные к морю холмами простираются, от Опалы до Большей реки столь ровен, что нигде подле моря ни малого холмика не видно.

   От устья Большей реки следуя к северу первою почесть можно Уут речку, которая от россиян называется Уткою (В "Описании пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу до Верхнего Камчатского острога" о реке Утке отмечено: "Верхней Уткинской острог, Таткан называемой...- строения в нем 15 балаганов, ясяшных иноземцов 9 человек, собольников 7 да лисишников один, а один за Старостина ясаку не платит". - Н. С.). Она течет из станового хребта, а до устья ее от Большей реки 23 версты с половиною. Между объявленными реками на половине почти расстояния впала в море маленькая речка, которая от некоторых Иитпу или Витугою именуется. При речке Ууту от устья ее верстах в 14 есть камчатской острожек Усаул (Острожек Усаул в официальных ясачных книгах обозначен "на Утке реке).

   В 42 ¹/₂ верстах от Ууту течет в море Хчукыг, а по российски Кыкчик, которая и больше прежней и изобильнее рыбою, чего ради построены при ней и три камчатские острожка. 1) Чаапынган верстах в 14 от моря (Чаапынган встречается еще под названием Нижне-Кыкчикский (по месторасположению в устье р. Кыкчик). - В. А.), 2) Кыгынумт (В "Описании пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу..." об острожках Кыгынумт и Чаапынган указано: "Кычынумют (Акангышев острожек)... строения в нем 29 балаганов; ясашных иноземцов 21 человек, в том числе 10 собольников, 11 лисишииков, тойон Акабты. Чааптынган острожек... строения в нем 1 юрта, 26 балаганов; ясашных иноземцов 33 человека, в том числе собольников 13, лисишников 20; тойон называется Шемкоучь". - Н. С.) верстах в 3 выше прежнего, а 3) Чачамжу (В "Описании пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу..." об острожке Чачамжу отмечено: "Строения в нем 7 балаганов; ясашных 7 человек. 3 собольников до 4 лисишников; лутчей мужик Тыкылкоз". - Н. С.) верстах в 8 от Кыгынумта. Главной из объявленных острожков Чаапынган, а прочие под ведением его состоят. Хчу-кыг дошед до моря верст с 10 течет подле оного в северную сторону, что почти всем рекам сего берега, где он не каменной, но песчаной, свойственно.

   Между речкою Ууту и сею рекою находятся две малые речки Кунган и Муухин, которые бегут из болот, а не из станового хребта, как все знатные реки и речки. От Ууту до Кунгана верст с 11, а от Кунгана до Муухина около 17 верст.

   От устья Хчу-кыга в 6 верстах течет в море небольшая речка Учхыл, а от ней в равном расстоянии Окшуш, потом знатная речка Нымта (Немтик), которая выпала из Станового хребта. Верстах в 15 от моря есть над нею камчатской острожек Сушажучь называемой (Там же об острожке Сушажучь отмечено - "Сашажучь острожек... в нем строения одна юрта да 10 балаганов, ясашных иноземцов 11 человек, в том числе 3 собольников да 8 лисишников; тойон называется Налачь" - Н. С.

   Сушажучь в официальном ясачном списке обозначен "на р. Немтик" (см. наст. изд., стр. 509). - В. А.).

   В 22 верстах от Нымты следует знатная ж речка Игдых (В "Описании пути от Большерецкого острога до впадающих в Озерную реку..." дополнительно указывается: "Игдых, Озерная река... На устье ее есть жилье лутчего мужика курильского Ламчи, при котором живут трое ясашных иноземцов", - Н. С.), то есть княженишная, которая от казаков неведомо для какой причины Колом имянуется, и над нею в равном от устья расстоянии есть камчатской острожек Маякына (Острожек Маякына в официальных ясачных списках обозначен как "на р. Коле" (см. наст. изд., стр. 509). - В. А.

   В "Описании пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу..." об острожке Маякына отмечено: "Строения в нем одна юрта, 17 балаганов; ясашных иноземцов 13 человек, в том числе 6 собольников да 7 лисишников; тойон новокрещен Федор Попов, а иноземческим званием Савачилке". - Н. С.).

   От Игдыха верстах в 16 течет небольшая речка Кайкат, а оттуда в 5 верстах Шаикту, от Шаикту в 3 верстах Тыжмаучь, а от ней верстах в 10 Енуж, которая не в море устьем пала, как прочие, но в губу нутренную Чканыгычь, которая залегла от устья Гыга (В рукописи зачеркнуто: Воровской (л. 30 об.)) реки, где впала в оную с южно-восточной стороны знатная речка Уду или Куменжина. Гыг река прозвана от казаков Воровскою, для того что камчадалы, которые при той реке имеют жилища, весьма часто бунтовали и лестью побивали ясашных зборщиков.

   От Енуша до устья Гыга около 16 верст. Губа Чканыгычь, о которой выше упомянуто, в северную сторону простирается от усть-Гыга верст на 20. Ширина ее ото ста сажен до полуверсты, а расстояние от моря от 50 до 100 сажен.

   При реке Гыг от устья верстах в 20 есть камчатской острожек одного имени с рекою (Гыг в официальных ясачных списках значился "на р. Воровской". В документах более позднего времени именуется "Воровским" (см. наст. изд. стр. 509). - В. А.

   В "Описании пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу...." об острожке Гыг указано: "Строения в нем 1 юрта, 28 балаганов, ясашных иноземцов 30 человек, в том числе 8 человек собольников да лисишников 22; тойон новокрещен Петр, иноземческим названием Тону". - Н. С.).

   От устья Гыга верстах в 8 течет Кожаглю речка, от ней в 3 верстах Ентога, а от Ентоги верстах в 4 Кыстоиначь, все маленькие речки, которые вершинами неподалеку из болот вышли, а устьем пали в помянутую нутренную губу Чканыгычь.

   В 9 верстах от Костоинача следует знатная речка Кыгажчу (Там же на реке Кыгачшу указан острожек "Тыжбагын называемой, в котором строения одна юрта, да 11 балаганов да ясашных 5 человек, в том числе 2 собольников, да 3 лисишников". - Н. С.), которая от казаков называется Брюмкиной по камчадалу того имени, которой над нею имел жительство. Сия река потому особливо достойна примечания, что от ней начинается присуд Верхнего Камчатского острога на Пенжинском море, а вышеупомянутые места все принадлежат к Большерецкому.

   От Кыгажчу в 13 верстах пала в море немалая речка Нуккую (Компакова) над которою есть камчатской острожек Шкуажчь называемой (Шкуажчь в официальных ясачных списках назван Компаковской (см. наст. изд., стр. 511). - В. А.

   В "Описании пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу.." острожек Шкуажчь называется Уагичю и об нем отмечено: "Строения в нем 1 юрта, 44 балагана, да одна изба, построенная господином подполковником Мерлиным сего 1738 году в ноябре месяце, в которой он ныне живет, ясашных иноземцов 40 человек, в том числе 30 лисишников, а 10 собольников; тойон называется Отомис". - Н. С.). По сей реке есть зимняя дорога на реку Камчатку, токмо оною немногие ездят.

   В 36 верстах от Нуккую течет речка Тылуса (Крутогорова), над которою стоит Тахлаатынум (Тахлаатынум в официальных ясачных книгах значился под названием Крутогоровской (по русскому названию реки) (см. наст. изд. стр. 511). - В. А.

   В "Описании пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу..." об острожке Тахлаатынум указано: "Тахлюатынум острожек... в нем строения 2 юрты, 39 балаганов, одно зкмовье да баня, ясашных 43 человека, в том числе собольников 11, лисишников 22; тойон новокрещеной Иван Павлуцкой, иноземческим именем Шкенюга". - Н. С.) камчатской острожек; а не доежжая до ней верст за 11 пала в море небольшая речка Кшуа, которая вершинами из болот вышла.

   В 24 верстах от Тылусы следует Шеагачь знатная речка, которая просто Оглукоминою именуется и течет из станового хребта, из под горы Схануган то есть поршень. Сия речка пала устьем в одну нутренную губу с помянутою Тылусу Вверху ее от устья верстах в 30 иаходится камчатской острожек Такаут (Острожек Такаут в официальных ясачных списках значился под название Оглукоминской (см. наст. изд., стр. 511). - В. А.

   В "Описании пути от Большерецкого острога по Пенжинскому берегу..." о острожке Такаут отмечено: "Строения в нем 1 юрта большая, 2 малые да 30 балаганов, ясашных иноземцов 48 человек, в том числе собольников 17 да лисшников 31 человек; тойон новокрещен Иван Атласов, иноземческим звание Купха". - Н. С.), в котором проежжающие на Камчатку к переезду за хребет обыкновенно приготовляются, ибо по сей речке обыкновенная туда дорога, а ездят вверх по ней до вершины, от вершины переехав становой хребет опускаются на вершины впадающей в Камчатку реки Кыргена, от Кыргена вверх по Камчатке до Верхнего Камчатского острога, а расстояния от острожка Такаута до станового хребта пустым местом 110 верст, а от хребта до Верхнего Камчатского острога 65 верст.

   Вышеописанная дорога весьма трудна и опасна: ибо она лежит от большей части по реке, которая ради ключей и быстрины во многих местах не мерзнет, и для того инде должно лепиться по малым закраинам с великим опасением, ибо ежели лед подломится, то нет никакого спасенья, на берег негде выбиться, потому что в таких местах обыкновенно бывают над рекою утесы, а где утесы перемежаются, там река вся замерзает, и так быстриною реки подбивает под лед. С вершин реки за хребет переежжать не всегда можно, но надлежит ожидать тихой и ясной погоды, в противном случае не токмо дороги найти нельзя, но почти необходимо должно низвергнуться в такие пропасти, откуда невозможно выбиться, чего ради иногда стоят под хребтом дней по 10 или больше. За способное к переезду время почитается, когда наверху хребта никаких облаков не видно, ибо и самые малые облачка за знак ужасной на хребте вьюги почитаются.

   На хребет подняться и с него спуститься требуется целой день зимней. Большая опасность переходить чрез самой верх, которой тамошние казаки называют гребнем. Оной простирается сажен на 30 на подобие судна обороченного верх дном: и понеже то место на обе стороны покато, то по острею и в тихую погоду с трудом переходят, особливо же что там снег не держится, но всегда бывает гололедь; чего ради камчадалы для безопаснейшего переходу чрез оное место имеют под своими лапками (Лапками называется некоторой род лыж, о котором ниже сего обстоятельно будет объявлено.) по два шипа что однако ж не много пользует, когда ветр нечаянно там застигает: ибо часто их сносит на которую нибудь сторону, что по малой мере с повреждением членов, а нередко и с потерянием живота случается.

   Есть же при подъеме и спуске не мало опасности и от того чтоб снегом не задавило, ибо падь, по которой лежит дорога, весьма узка, и простирается между высокими и почти перпендикулярно стоящими горами, с которых снег катится слоями и от самого легкого движения. Но сия опасность везде неизбежна, где путь узкими и глубокими долинами.

   При подъеме на хребет должно все пешком итти, ибо собаки едва и с легкою кладью подъимаются. Напротив того при спуске оставляется в санях токмо одна собака, а прочие отпрягаются, для того что всех их при том случае никак невозможно управить, а чтоб сани не были катки и на собаку не набегали, то подвязываются под полозья ременные кольца.

   Но хотя сей переезд за хребет и труден, однако, понеже тем местом обыкновенная на Камчатку дорога, то можно думать, что переезды с моря на море по другим рекам еще труднее и опаснее.

   От речки Шеагачя в 34 верстах следует река Ича, которая вышла из под станового хребта и впала в нутренгую губу называемую Чканичь, которая вдоль по берегу верст на 5 к северу простирается. Верстах в 20 от устья есть над нею камчатской острожек Оаут (Острожек Оаут в официальных ясачных списках значился под названием Ичинскон (по названию реки) (см. наст. изд., стр. 511). - В. А.).

   Петаай, которая от казаков Сопошною называется, течет из под высокой горы Ахлан, то есть вытертой, а расстояния от Ичи до ней 32 версты и 300 сажен. Камчатской острожек, которой верстах в 40 от устья над нею построен, именуется Сигикан (Сигикан в официальных ясачных списках значился под названием Сопочной (там же). - В. А.).

   От Петаая в 50 верстах следует Морошечная, потом Белоголовая и Тулаган, которая от казаков Хариузовою называется. От Морошечной до Белоголовой 29, а от Белоголовой до Тулагана 26 верст. По всем объявленным рекам есть дорога на реку Камчатку, однако ж по оным кроме дальней нужды не ездят.

   На Морошечной и Белоголовой верстах в 40 от устья есть по камчатскому острожку, на первой Адагут (Адагут в официальных ясачных списках значился под названием Морошечной (там же). - В. А.), а на другой Мильхия (Мильхия в официальных ясачных списках значился под названием Белоголовой (там же). - В. А.

   Ительменское название Мильх сохранилось до настоящего времени... (См. список населенных мест Камчатского округа по Материалам Приполярной переписи 1926 - 1927 гг. Хабаровск - Благовещенск, 1928, стр. 23). "Список..." вошел в издание "Итоги переписи северных окраин Дальне-Восточного края 1926 - 1927 г." (Благовещенск, 1929, стр. 23). - В. А.). На реке Тулагане, которая прочих знатнее и больше в трех местах такие ж острожки находятся: 1) Сасхалык или Киврин верстах в 30 от устья, 2) которому имени не показано, в 26 верстах от первого, а 3) Гунтын-Макайлон (Гунтын-Макайлон в официальных ясачных списках значился под названием Хариюзовской (см. наст. изд., стр. 511). - В. А.) в 26 же верстах от второго. Сей острог по тойону Брюмке называется и Брюмкиным.

   От Тулагана верстах в 16 течет Кавран река, над которою в 7 верстах от устья есть острожек Кавран же называемой. От Каврана до Окола-ваема, которая от Каврана в 44 верстах, есть семь малых речек: I) Лильгульчь от Каврана в 5 верстах, 2) Гаван от Лильгульча в 2 верстах, 3) Челюмечь от Гавана в версте, 4) Тыныухлину от Челюмечя верстах в 5, 5) Галинг от четвертой верстах в 3, 6) Каюачу-ваем от Галинга верстах в 6, а 7) Атлю-ваем, до которой версты с 3 от Каюачу.

   Над рекою Окола-ваем (В рукописи зачеркнуто: Кавраном (л. 32 об.)) или просто Угколокою бывало прежде сего камчатское поселение, токмо оное ныне опустело. Сия река знатна наипаче потому, что недалеко от устья ее вытянулся в море верст на 30 Ксыбилгин, а по российски Утколоцкой нос, которой в ширину верст на 20 простирается. С южную сторону его пала в море Куачь-мину, а с северную Нутеельхан речка, от которой до Тигиля реки верст с 50 почитается.

   Недалеко от устья Окола-ваема есть близ морского берега небольшой, но высокой каменной островок, на котором в 1741 году посажены были тамошние коряки, которые побили российских людей 7 человек, в том числе одного матроза команды капитана коммандора господина Беринга, которой отправлен был в те места за подводами.

   От реки Тигиля к северу первая течет в море река Ветлюн, которую казаки Оманиною прозвали по имени знатного некоего коряка Оманины, которой живал там в прежние годы (Согласно Крашенинникову, реки Утколок и Седанка (Ешхлин) являлись северной границей расселения ительменов на западном побережье Камчатки. Острожек Напана, а также Кульваучь, расположенный в 6 верстах выше устья реки Седанки, являлись уже чисто корякскими селениями. (См. наст. изд. стр. 113). По данным же Дитмара (50-е годы XIX века) и Тюшова (конец XIX века) граница расселения ительменов проходила севернее, распространяясь и на Напану. Такой она сохранилась и по настоящее время.

   Трудно решить, является ли информация Крашенинникова ошибочной или же за этот период произошли изменения в расселении ительменов. В пользу второго предположения говорят наблюдения Тюшова, который отмечает, что корякские названия рек распространены гораздо южнее современного обитания коряков (В. Н. Тюшов. По западному берегу Камчатки. Зап. Геогр. общ. по общей географии, т. XXXVII, No 2, СПб., 1906, стр. 451). - В. А.), а расстояния до ней от усть-Тигиля 19 верст. От устья ее верстах в 4 над ручьем Кытлын-шона есть коряцкой острожек Гуйчуген (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север..." об острожке Гуйчуген отмечено: "Строения в нем одна юрта да 5 балаганов; тойон называется Велху, а по крещении называется Алексей. - Н. С.), а не доежжая версты за три до Оманины жилье коряки Тынгену (Там же о жилье коряка Тынгену отмечено: "Одна юрта да 5 балаганов". - Н. С.).

   Верстах в 40 от Ветлюна следует немалая речка Вучког, в которую близ устья пала с южно-восточной стороны Катхана речка, а оттуда в 36 верстах знатная река Ваемпалка, над которою стоит Минякуна острожек (Там же об острожке Минякуна дополнительно указывается: "В острожке строения юрта да 4 балагана, тойон Анепуха; присуду сего острожка коряки вверху по Ваемпалке во многих местах живут". Здесь же указан острожек Пелилеиг "присуду" острожка Минякуны, стоит на реке Кателя-ваем, притоке Ваемпалки, "строения в нем 2 малые юрты да 13 балаганов". На реке Ваемпалке указано также "летовье, а в нем 5 балаганов". - Н. С.

   Минякуна острожек в официальных ясачных списках значился под названием Ваемпальской (см. наст. изд., стр. 513). - В. А.) обведенной земляным валом, которой однако ж весь развалился и почти совсем опустел, ибо коряки сего острожка по разным местам поселились.

   В 35 верстах от Ваем-палки течет знатная ж река Кактану-ваем. У устья ее с северную сторону вытянулся в море версты на 2 каменной мыс, а верстах в 3 выше оного на северном ее берегу стоит Гырачан острожек (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север..." об острожке Гырачан отмечено "строения в нем 1 юрта да 6 балаганов, тойон Хулунингвит", по реке Кактану-ваем есть также "летовье" острожка Гырачан "а в нем 5 балаганов да 1 барабара". - Н. С.

   Гырачан острожек в официальных ясачных списках значился под названием Кахтанской (см. наст. изд., стр. 513). - В. А.).

   Между помянутыми реками текут в море две небольшие речки Урги-ваем и Тагытгеген, первая не доежжая до Кактаны верст за 15, а другая верстах в 6 от первой.

   В 33 верстах от Кактаны течет славная река Качеит-ваем, которая течет из находящегося на становом хребте озера длиною от S к N 20, а шириною 17 верст. Верстах в 5 ниже озера есть на ней великой порог называемой Пилялян, по которому казаки и всю реку Палланом (В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север..." о Палланских острожках приводятся следующие данные: "...коряцкой острожек Верхней Палланской называемой, в котором тойон Аннак. Средней Палланской острожек, Ангавитконна от коряк называемой... стоит по правую сторону Паллана реки на сопочке, которая от хребта отделилась со всех сторон, кроме западной, так крута, что никоим образом взойтить невозможно, а с западную сторону отчасти полога, только узка, а вышиною сажен 30. Верхушка сопки вокруг сажен с 25 имеет и кругом огорожена кольем, в острожке строения 1 юрта, 2 балагана, тойон называется Камак". Здесь же имеются данные о населенных пунктах по притокам Паллана. На речке Гытгылла "немного повыше устья ее юрта да балаган", на речке Гаамамля "в версте выше устья ее на правой стороне есть пустая юрта да 5 балаганов", на речке Аямара "в версте выше устья ее есть на правой стороне есть пустая юрта да 5 балаганов", на речке Аямара "в версте выше устья ее на правой стороне 3 балагана", на речке Кымме-ваем "против устья ее на правом берегу на высоком яру бывал старой острожек Энметайнг (утяной) называемой, в котором побит со служивыми Иван Харитонов; немного ниже острожища на ровном месте летовье, а в нем 10 балаганов да 3 земляные барабары, да ниже того 8 балаганов да 3 же барабары, да против их на левой стороне на высокой горе 3 балагана". Здесь же имеются дополнительные данные о Нижнем Палланском острожке (Онотойнеран). "Онгтайнеран острожек... стоит на островку близ правого берега. Строения в нем 2 юрты да 9 балаганов да немного повыше на правом берегу Паллана юрта да 5 балаганов, тойон называется Эчи". - Н. С.) вместо Пиляляна прозвали. Коряки живут по объявленной реке в трех местах: 1) немного повыше порога в Аннаковом острожке, которой от казаков Верхним Паллашским именуется, 2) в Ангавите или Среднем, а 3) в Онотойнеране или Нижнем Палланском острожке. От устья Качеит-ваема до Нижнего острожка верст с 5, а от Нижнего до Среднего верст с 15 расстояния. Средней острожек стоит на месте от натуры крепком, ибо оное и высоко и весьма круто, и всход имеет с одну сторону, по которому не больше как трем человекам вряд, итти можно.

   От Нижнего Палланского острожка версте в полутретье к устью Качеит-ваема на южном ее берегу бывал на высоком же и крутом яру коряцкой острожек Енметаинг (утесной), в котором убит служивой Иван Харитонов с знатным числом казаков бывших в его команде, о чем в последней части будет упомянуто.

   Между Качеит-ваем и Кактаною пали в море две небольшие речки Камму и Чичхату: первая от Кактаны в 2 верстах, а другая от первой верстах в 14. Близ устья Чичхату есть острожек, которой коряки Камеигагин, а казаки Пятибратним называют.

   От Качеит-ваема и 44 верстах следует река Кинкиля, над которою есть и острожек того ж имени (Там же об острожке Кинкиля отмечено: "Строения в нем 2 юрты, 6 балаганов, тойон называется Карамма". - Н. С.); а от Кинкили в 20 верстах река Уемлян, которая от казаков Лесною называется. Сия река вершинами сошлась с рекою Карагою, как уже выше объявлено, чего ради по ней и дорога есть на Восточное море, а переезду с устья ее до устья Караги верст с полтараста по моему счислению, ибо я оное расстояние посредственною ездою переехал невступно в три дня.

   Не доежжая за 32 версты до Уемляна пала в море Тогатуг речка. По реке Уемляну живет токмо один коряка Неча.

   От Уемляна до реки Подкагина, до которой положено от геодезистов 126 верст расстояния, текут по объявлению коряк одиннатцать речек: 1) Иовва-ваем (Гагарья) от Уемляна в 7 верстах, 2) Калка от Иоввы верстах в 12, 3) Теуг-ваем от Калката верстах в 10, 4) Хай кактыляи от Тауги верстах в 12, 5) Маинга-калтылян от четвертой в 7 верстах, 6) Гылтен от пятой верстах в 10, 7) Кетенине от Гылкенг верстах в 6, 8) Тинтигин, которая по объявлению коряк не меньше Уемляна, от Кетенины верстах в 12, 9) Каменгельчаи от Тинтигинг в версте, 10) Палга-ваем от Каменгельчана в версте ж, а 11) Кетаул-гин, до которой верст с 15 от Палги считается.

   Подкагин (Подкагирная) река последнею почитается, на которой живут коряки ведения камчатских острогов; ибо на реке Пустой которая от Подкагина в 77 ¹/₂ верстах, и которую я пределом полагаю западного камчатского берегу, коряки живут токмо в такое время когда учинят какую нибудь противность или убивство, защищаясь дальностию расстояния вместо крепости от достойной казни или истязания: чему пример был и в начале 1741 году, ибо они побили тогда несколько человек российских купцов, которые ехали из Анадырска на Камчатку с товарами, и разграбя имение их сошли на рек Пустую, оставя настоящие свои жилища при Подкагине.

   Что касается до состояния берега от усть Большей до Пустой реки, то оной до Шеагача низок и мягок, так что суда часто выбрасываны были в тех местах на берег без дальнего повреждения, от Шеагача берег становится гористее, однако не каменной, а от Тулаган или Хариузовой реки следует гористой, каменной и для находящихся местами кекуров мореходам не безопасной.

  

ГЛАВА 8

О РЕКАХ, ТЕКУЩИХ В ПЕНЖИНСКОЕ МОРЕ ОТ ПУСТОЙ ДО РЕКИ ПЕНЖИНЫ И ОТТУДА ДО ОХОЦКОГО ОСТРОГА, И ДО РЕКИ АМУРА

  

   Известия, которые ныне о берегу Пенжинского моря с Лесной до Пенжины и до Охоцка находятся, хотя прежних и обстоятельнее, для того что с 1741 году учреждена там проежжая дорога на Камчатку и почтовые станы в пристойных местах расставлены, но в рассуждении точности расстояния мест немного имеют пред прежними преимущества: для того что нигде по тамошнему берегу ни обсервации, ни меры верстам не было, да и ожидать того нельзя по тех пор, пока живущие по сю сторону Пенжины дикие коряки, которые по многим убивствам и сильному сопротивлению немалым российским партиям весьма опасны, не будут приведены в совершенное покорение: ибо в противном случае хотя они временем покажутся и мирными, однако из того никогда безопасности заключать не должно, но надлежит в проезде больше о опасности жизни, нежели о мере верст, которая толь варварскому народу может еще быть и причиною какого нибудь подозрения, прилагать старание.

   От Пустой реки (первая знатная река Талокка, которой устье полагается на картах невступно в 60 градусах, однако ж оному в рассуждении того, что геодезистами намерено от Тигиля до объявленной реки более семи сот верст, а Тигиль с Камчаткою текут в 56°, гораздо ближе к полюсу быть должно). Между Пустою и Таловкою есть три речки, Некан, Мемеча и Голая: до Некана от Пустой реки два дни, от Некана до Мемеча и от Мемеча до Голой по одному дню ходу.

   Верстах в 50 от Таловки следует река Пенжина, которая особливо потому достойна примечания, что Пенжинское море от ней получило название (В рукописи зачеркнуто: Она течет нз одного хребта с рекою Майоном, которая в правую сторону в Анадырь впала, а устьем в самой култук Пенжинской губы вливается (л. 34 об.)). Некоторые пишут, что она вершинами сошлась с рекою Майном, которая течет в Анадырь с правую сторону, однако другие с большим основанием утверждают, что вершины ее прилегли к покатям Колымы реки (Пенжина вершиною сошлась с рекою Манном... Действительно, верховья реки Пенжины близко подходят к бассейну реки Омолона, правого притока Колымы. - Л. Б.). Устье ее хотя и далеко от Култука губы в западном берегу оной полагается, однако оно по многим достоверным известиям в самой култук ее вливается. В 30 верстах от моря построен ныне острожек, которой по впадающей в Пенжину с правой стороны реке Аклану Акланским называется, где некоторые российские казаки живут как для отправления почты, так и для приведения в подданство неясашных коряков. Первое зимовье поставлено там было в 1787 году, в которое чрез несколько времени повсягодно служивые посылались за ясашным збором, но после того доныне оставлено было за отдалением впусте. Сие место изстари знатно, особливо же что там побита немалая партия казаков с двумя комиссарами, которые с ясашною казною собранною на Камчатке с Анадырской острог ехали, как о том в своем месте объявлено будет.

   От реки Таловки до усть-Пенжины морской берег к NW простирается, а оттуда к SW обращается.

   В четырех днях ходу от реки Пенжины следует Егача или Арача, оттуда в двух днях ходу Парень река, которая вершинами сошлась с Акланом рекою, от Пареня в 6 днях ходу Чондон, а потом Ижиги река (Чондон, Ижига. Чондоном называли верховья рекн Гижиги (Л. Берг. Открытие Камчатки..., 1946, стр. 305). - Л. Б.). Между Чондоном и Паренем есть Тайноцкой мыс, которой столь далеко в море простирается, что с изголови его можно видеть камчатской берег. На сем мысу живет множество сидячих коряк, которые поныне ясаку не платят.

   В друх днях пешего ходу от речки Ижиги пала в море небольшая речка Тойносова, над которою стоит коряцкой острожек Тайноским по ней называемой.

   От объявленой речки один день ходу до речки Наеху (В рукописи зачеркнуто примечание: В Опис. Геогр. гд-на Миллера Наеху или Наяхала полагается прежде Тайноса, а в ландкарте российской Тайносовой речки не показано (л. 35)), от Наеху два дни до Таватамы, от Таватамы один день до Виллиги, а от Виллиги до мыса Каналенэ день езды. Между Виллигою и помянутым мысом есть прилук именуемой Келиги, вкруг которого ходу половина дня.

   В полуторе дни расстояния следует мыс Левучь, а залив между им и объявленным мысом называется Канзнига.

   От Левуча полдни ходу до Туманы, а от Туманы день до Мезезепаны, между которыми находятся два мыса Ябугун и Иопана. От Мезезепаны половина дня ходу до речки Гедивагои, а от ней столько же расстояния до Гугули, близ которой есть мыс, где находится красная краска.

   От Гугули день ходу до Гелвигеи, от Гелвигеи половина дня до Тактамы, а от Тактамы день езды на собаках или на байдаре морем до Макачи. Между сею последнею речкою и Тактамою есть мыс Еннеткин и губа Иреть, в которую пала речка того ж имени. Отсюда до нижеписанного Ямского острога прямою дорогою переежжают на собаках в один день.

   Потом днях в двух езды следует знатная река Яма, текущая с западу из под горы Енолкан, то есть бабушка, которая пала в немалую губу называемую Кинмаанка (В рукописи зачеркнуто: которая в округ имеет верст 70 (л. 35 об.)). На сей реке не в дальнем от устья ее расстоянии построен в 1739 году российской острог в округ 70 сажен, строения в нем часовня, ясашная изба и четыре казармы, а жителей в нем 6 человек охоцких служивых. Немного пониже острога на острову (В рукописи: на острову Улинатки (л. 35 об.)) имеют свои жилища ямские сидячие коряки, которые под судны объявленному острогу.

   В объявленную ж губу пали три маленькие речки, Уктоя, Зозая и Атаузем. Внутрь губы есть небольшой островок, которому имени не показано, а устье ее, где с морем соединяется, шириною около 30 сажен, и лежит против SO.

   От устья Ямской губы начинается кошка Чингичу и продолжается до мыса Кайтевана, а сколько до него расстояния, того не объявлено, однако можно думать, что более 10 верст не будет, потому что как вышеобъявленные, так и следующие мысы гористого сего берега не в дальнем между собою расстоянии.

   От мыса Кашевана с небольшим половина дня езды до другого мыса Япона. Губа между ими включаемая называется Епичичика, в которую пали две речки Гиттигилан и Капкичу: первая близ мыса Кайтевана, а другая близ Япона. При устье речки Гиттигилана бывает рыбная ловля.

   За мысом Японом в одном дни езды следует мыс Чеяна, а между им и Японом немалое число уловов и пучин находится, которые по тамошнему называются Талики. Большие улова объявляются между Чеяною и следующим великим мысом Пенеткиным, до которого от Япона езды половина дня.

   Проехав объявленной мыс следуют пять небольших речек. Веввоя, Миттевоя, Белеткин, Коете и Тимелик, из которых первая близ мыса пала в море, от ней до другой езды половина дня, от другой до третьей столько же, от третьей до четвертой день, а от четвертой до пятой половина дня.

   Потом следует речка Ленкиол, которая пала в небольшую губу Кеметанг, а за нею ручей Бабушкин, которой течет из под горы Енолкан. От речки Тимелики до Ленкиола почитают два дни, а оттуда до Бабушкина ручья день езды.

   От Бабушкина ручья версте в полутретье течет в море Бутигивай речка, за нею в близости мыс Опокочь, а за мысом небольшая губа Ленгельваль, где летом живут так называемые средние коряки.

   Ленгельваль губа кончится мысом Кугман, до которого от Опокоча не более трех верст. Оттуда до зимнего жилища средних коряк, которое находится при губе Янгвииочун около трех же верст.

   Верстах в 6 от средних коряк есть губа Уйван, в которую пал небольшой ручей, и которая потому достойна примечания, что при устье ручья бывает обыкновенно тюленья ловля.

   От устья помянутого ручья верстах в 10 следует речка Биллингенно, верстах в 18 Аукинега, от ней в верстах 15 Евлунган. а потом знатная речка Асиглан, а по коряцки Уегина-ваем, до которой от Евлунгана с 15 верст (В рукописи зачеркнуто: Близ устья Асинглана есть небольшая губа (л. 36)).

   Недалеко от устья Асиглана находится зимнее жилище средних коряк, которые состоят под ведением князца Теллика.

   Верстах в 14 от Асиглана пала в море Нукчан речка, которая течет с северо-западной стороны и по двум причинам достойна примечания: 1) что по ней кроме другого изрядного лесу ростет весьма толстой топольник, из которого тамошние коряки байдары свои делают, 2) что хребет Нукчанунин, из которого она выпала, и которой от устья ее верстах в 30, есть границею между коряками и тунгусами или ламутками.

   От Нукчана до реки Олы, которая от ней верстах в 70 полагается, нет никаких знатных рек. Она река пала в малую губу, которая Ольским култуком называется. Верстах в 6 от объявленной реки есть мыс Колдерентин, где збирается каменное масло.

   Верстах в 5 от реченного мыса пала в море Конгелиен, а от ней в равном расстоянии Даринла речка, потом верстах в 75 следует речка Отакичь, а от ней в 7 верстах Чебу, против которой устья почти прямо недалеко от берегу находится Чалун или Арманской остров. Верстах в 4 дале устья ее есть урочище Ларгабем, где коряки тюленей промышляют.

   От урочища Ларгабем верстах в 15 находится первое устье реки Алмана, а оттуда верстах в 10 второе и последнее. Оная река обоими устьями пала в нутренную немалую губу, называемую Алманскою, которой устье, где с морем соединяется, будет на половине между речными устьями: ширина его до 25 сажен, а глубина до 5 футов. Посреди губы есть немалой остров Телидек именуемой, где ламутки имеют летнее свое жилище, а зимние их юрты построены над губою немного дале первого устья реки Алмана.

   В 36 верстах от последнего устья реки Алмана течет река Ена, она ж и Задавлена, а от ней в 4 верстах Тауй река, которая по ламутски Кутана-Амар называется, и пала в немалую губу Омохтон многими устьями, из которых знатнейшие протоки Амунка, Горбей и Кутана. От Амунки до Горбей 16, а от Горбей до Кутаны или обжорной только две версты. Между устьями реченных проток на кошке находятся в разных местах летние ламутские жилища, а зимнее их жилище верстах в 9 от Кутаны около горы Азедериттина. По левую сторону Тауя реки над Амункою протокою стоит Тауйской острог, в котором строения часовня, комиссарской двор, 7 дворов, в которых живут служивые, да изба, в которой аманаты ламутские держатся. Начало сего острога, которой прежде зимовьем назывался, от 717 году. От Амунки до Ены расстояния токмо одна верста.

   Морской берег от Пареня почти до самого Алмана каменист и горист, а оттуда до Тауя мягок и низок.

   Верстах в 15 от Кутаны протоки вытянулся в море Тонгорской мыс, где верхней култук вышеписанной губы Омохтош.

   От Тонгорского мыса в 24 верстах течет небольшая речка Бойгеббу, от ней в 10 верстах Авлемон, от Авлемона в версте Амтулала, от Амтулалы в версте ж Улкан, от Улкана в равном расстоянии Олкотан, которые все пали в Матиклей губу.

 

   За ними следует Бодлие речка, потом Амдиттал, Амкор, Ачатла и Волемка, между которыми по версте только расстояния. Недалеко от речки Волемки вытянулся в море мыс Урекчан (В рукописи зачеркнуто: которым Матиклей губа кончится (л. 37)), а от него версте в полуторе Матил, а напоследок Амтиклей или Матиклей речка имеет течение. От Матила до Матиклея, от которой помянутая губа имеет название, не больше двух верст, а от Матиклея до мыса Ламарау, где Матиклей губа кончится, 18 верст.

   Отсюда до самой Ини реки верст на полчетверта ста нет никаких примечания достойных речек. Иня река по ламутски Инга-Амар течет в нутренную губу Усть-Инской называемую, над которой устьем построено зимовье и маяк для судов, чтоб оным следуя с Камчатки в Охоток узнать охотское устье: ибо суда по большой части около устья ее к земле приближаются. Есть же вверх по ней и ламутских жилищ немало.

   От Ини следует река Ульбея, а потом Уйрекан речка. От Ини до Улбеи верст около 18, а от ней до Уйрекана верст около 50. На устье Уйрекана построено зимовье, которое однакож по большей части бывает пусто.

   В версте от Уйрекана течет Мыткас, от Мыткаса верстах в 2 Бракани, а потом Богая, то есть накипная речка, до которой от Бракани верст с 5 расстояния.

   От Богая до реки Кухтуя, которая против Охотского острога в Охоту пала, находятся только две речки Гербу и Очи: первая от Богая верстах в 9, последняя от первой верстах в четырех, а Кухтуй река от Очи в 6 верстах. Сия немалая река течет из одного хребта с рекою Оролом, а до вершины ее около 200 верст почитается. Она пала устьем в реку Охоту близ самого моря недалеко от устья Булгинской протоки. При соединении их есть немалая губа, в которой морские суда становятся. Особливо важна помянутая река для Охотского порта по великому своему в лиственичном лесу и в другом удобном к строению судов изобилию, которого по реке Охоте не столько находится.

   Охота река имеет три устья, из которых одно Новым, другое Старым, а третие Булгинскою протокою называется. От нового до старого устья 2 версты 200 сажен, а от Старого до Булгинской протоки 1 верста и 300 сажен. В Новом устье вода бывает токмо в великое наводнение, однако и тогда судами входить в него нельзя.

   Нынешней Охотск построен между Новым и Старым устьями, на самом почти морском берегу, а прежней, что ныне старым острогом называется, верстах в 6 от моря населен был. Сие место называется Охотским портом, а в просторечии Ламою, и имеет в своем правлении Камчатку (До 1731 г. Камчатка была подчинена непосредственно Якутску. С 1731 по 1773 г. Камчатка была в ведении Охотска, который в свою очередь был подчинен Якутску. С 1773 по 1782 г. Камчатский полуостров, включая Гижигинскую крепость, существовал как особая административная единица, подведомственная непосредственно Иркутской губернской канцелярии, минуя Охотск. Первым управителем этой новой административной единицы был майор Бем. Служивший многие годы на Камчатке и в Охотске капитан Тимофей Шмалев писал по этому поводу из Охотска в Москву Г. Миллеру следующее: "Ныне Камчатка и Гижигинская крепость особою командою, а не под Охоцким, хотя и не очень видитца полезно" (ЦГАДА, портф. Миллера 528 - 1, тетр. 19, л. 7).

 

   Сенатским указом от 19 марта 1782 г. была образована Охотская область, делившаяся на три округа: Гижигинский, Акланский и Нижнекамчатский. - И. О.) и берега Пенжинского моря по китайскую границу, чего ради и ясашные зборщики во все остроги тех мест оттуда посылаются, и зборная ясашная казна отвсюду прежде в Охотск привозится, а из Охотска по учинении оценки далее в Иркутск, отправляется.

   Прежде сего Охотск не имел пред другими острогами нималого преимущества, но был бедным поселением, и состоял под ведением Якутска, в знать приходить оной начал с тех пор, как морской ход на Камчатку проведан, а в нынешнее состояние приведен при господах командирах Скорнякове-Писареве и покойном графе Девиере.

   Строением сие место превосходит все прочие остроги: ибо домы по большей части изрядны и в линию поставлены, особливо же казенные, в которых жили командиры Камчатской экспедиции. Церькви и крепости в бытность мою не было, однако вскоре хотели строить.

   В рассуждении плодородия, хотя оное место столь же скудно как и Камчатка, однако тамошние обыватели имеют пред камчадальскими великую выгоду во всем потребном к содержанию, как для того, что все привозные из Якутска товары покупают они половинною ценою, так особливо что и хлеба с другими съестными припасами привозится к ним довольно, и скота не мало повсягодно пригоняется. Напротив чего на Камчатке нельзя достать свежего мяса, кроме дичины и оленьего, и то весьма редко, а хлеб у заживных людей токмо по праздникам употребляется. В рыбе сие место так же не много уступает Камчатке: ибо все роды рыб, каковы ловятся на Камчатке и в Охоту заходят, выключая чавычу, которая с Камчатки туда привозится.

   Главной почти недостаток сего места состоит в том, что нет в близости хороших скотных выгонов, чего ради тамошние жители скотом и поныне завесться не могут. Многажды отведано было содержать оной около Тауя, однако с превеликим убытком: ибо редкая скотина оставалась в живе. Время покажет не щастливее ли в том будут якуты, которые переведены из Якутска и поселены на впадающих в Охоту речках Мундукане, Джолоконе, Мете, Малчикане и на Булгине острове. Но и сей недостаток некоторым образом награждается оленьми, которых там свободнее Камчатки от ламуток получить можно, однако их не столько на пищу, сколько для езды употребляют. Ездят же там и на собаках, токмо езда на них не так обыкновенна, как на Камчатке.

   Перевозных судов в бытность мою там было четыре, а имянно: "Фортуна", на которой я в 1737 году переехал на Большую реку, и которую в то же время разбило, бот "Гавриил", которой и в дальние морские вояжи несколько времени употреблен был, галиот "Охотск" и небольшое судно, которое на воду еще не спущено было. Обыкновенной перевоз за море бывал прежде по однажды в год, а именно осенью, когда ясашные зборщики из Охотска отправляются. Перевозное судно зимовало всегда на Большей реке, а на другой год привозило зборщиков с ясашною казною, но ныне оной перевоз гораздо чаще бывает, особливо же когда нужда того требует. Морской путь от Охотска к Большей реке лежит прямо на SO, однако мореходы держатся больше SOZO, чтоб не доежжая до устья Большей реки к Камчатской земле приближиться. А расстояния от устья до устья около 1100 верст (Исправлено по рукописи (л. 38 об.), в печатном издании 1755 г. "110 верст", далее в рукописи зачеркнуто: Теперь осталось описать берег от Охоцка до устья реки Амура, которой вершины в Российском владении Урак река от Охоцкого остро... (л. 38 об.)) почитается.

   От Охотского острога до реки Амура, которой вершины находятся в российском владении, текут в море следующие реки: первая река Урак, которой устье от устья Охоты в 24 верстах. Сия река потому знатна, что ею на плоскодонных судах сплавливали до Охотска провиант для Камчатской экспедиции, чего ради от устья ее верстах в полуторесте учреждено плодбище, которое по реке Уракским называется, где морские служители и охотские казаки по нескольку судов для объявленной сплавки провианта ежегодно строили, а перевозили оной провиант от Юдомского креста до того места сухим путем на лошадях, на оленях и нартах. Впрочем сплавка оная бывает с немалым трудом, продолжением времени, убытком, а иногда и с уроном людей: ибо река весьма быстра, камениста и порожиста, и не всегда довольно глубины имеет, но токмо в вешнее время, или когда много дожжей случается. А понеже прибылая вода збывает скоро, то стараются всеми мерами не упустить ее, но по ней сплавить суда нагруженные, а в противном случае надлежит долго ожидать способного к тому времени. Не было такого благополучного пути, в который бы несколько судов не осталось на камнях, или бы не разбило на порогах при спуске, которые местами столь опасны, что токмо один сибирской солдат отваживался быть там лотсманом, за что дан ему и сержантской чин. Быстрину реки можно рассудить потому, что капитан Валтон от Уракского плодбища до устья Урака приплыл в 17 часов, в том числе имел он немало и остановки при спуске порогов и помогая судам, которые становились на камни.

   Верстах в 30 от Уракского плодбища вверх по реке Ураку на устье впадающей в оную с левой стороны Коршуновки речки учреждена от Охотского порта застава, где всех проежжих осматривают, нет ли с кем водки, китайского табаку и других заповедных или неявленых товаров.

   Урак река пала в губу называемую по ней Уракскою, которая вдоль по берегу версты на две, а шириною сажен на 200 продолжается. В ту же губу от устья Урака версте в полуторе течет небольшая речка Улуктур.

   Верстах в 4 от Урацкой губы следует небольшая речка Чилчикан, а за нею верстах в 12 Тонгус, которые пали в Чилчиканскую губу. Оная губа чрез небольшой пролив имеет соединение с Тонором озером, которое длиною верст на 12 почитается.

   От Тонора озера верстах в 8 течет в море речка Марикан, а от Марикана верстах в 2 Андис, которые пали в Мариканскую губу длиною около 8 верст, а шириною токмо 100 сажен. Оттуда день ходу до знатной реки Ульи, которая пала в особливую губу длиною верст 15, а шириною около полуверсты. На устье оной реки построен маяк, чтоб судам с Камчатки приходящим способнее узнавать охотское устье, когда их занесет в амурскую сторону.

   Потом следуют Куниркан, Отиигри, Горбукан, Турка, Мама, Альонгда, Кулукли и Итымичь небольшие речки, из которых до первой от Ульи два дни ходу, а между прочими по дню расстояния.

   Столько же расстояния почитается от Итымича до Унии, от Унчи до Ченгеиде, от Ченгеиде до Лентекана, оттуда до Кекры, Тальпы, Вангаи и Асанки речки, от которой день ходу до камня Токтекиша, где весною тунгусы собираются.

   От Токтекиша день же ходу до камня Симита, за которым в равном расстоянии следует Одианнама или Одианская губа.

   Верстах в 2 от губы находится Улкат камень, где весною кочуют оленные тунгусы, а оттуда день ходу до речки Токти. За Токти пали в море Киккиркан, Нирумуле, Кокальни, Кемкера, Ейкан, Мукдизи и Нельва. От Токти до Киккиркана верст с 5 токмо почитается, между тремя следующими по дню ходу, а от Ейкана до Мукдизи, и оттуда до Нельвы версты по две расстояния. Не доежжая версты за три до речки Ейкана есть камень Мотокам, где сказывают морских котов ловят.

   В половине дня ходу от Нельвы течет нарочитая река Улкан, от Улкану день ходу до знатной же реки Алдамы, столько ж до Малимы, от Малимы два дни ходу до Езиога, оттуда день ходу до Уя, от которой немалая Муруканская губа в равном почти расстоянии. В помянутую губу небольшая речка Мурукан пала.

   За Муруканом в одном дни ходу течет знатная река Нангтар, где тунгуские рыбные промыслы, а от ней в 5 днях Мутинг, от Мутинга день ходу до Немой, от Немой полтретья дни до Мулгорикана, а от Мулгорикана до Медеи и до двух речек, которые одним именем Лжолонг называются, по одному дню ходу, от последней речки Джолонга до немалой реки Кранга полтора дни, от Кранга до Чалгача и от Чалгача до реки Уди по полдню пешего ходу.

   Удь река вершинами сошлась с россошинами зейскими, а устье ее положено в Генеральной российской юарте в 57° ³/₄ ширины, и более нежели во 162° длины, однако в том кажется не без погрешности: ибо и Удской острог положен в той карте под 58° ширины и во 160° длины, а по новым обсервациям усмотрено, что Удской острог находится в 55° ¹/₂ ширины и невступно во 153° длины, чего ради без великой ошибки устье Уди реки с Удским острогом на одной параллеле положить можно, то есть в 55° ¹/₂ ширины, ибо и по объявленной Генеральной карте между Удским острогом и устьем Уди реки с небольшим четверть градуса показано.

   В положении Охотска меньше ошибки: ибо оной в 162 почти градусах длины означен, а по астрономическим обсервациям господина порутчика Красильникова должно быть ему во 160°, что ж до ширины касается, в том нет большого несходства.

   Из вышеписанного видеть можно, что берег от Охотска до Амура, не упоминая о разности длины, несправедливо на карте положен, ибо по объявленным обсервациям Охотск гораздо далее лежит к востоку нежели удское устье: чего ради морскому берегу должно не на юг, но в южно-западную почти сторону простираться.

   Удской острог стоит на северном берегу Уди реки от устья ее в семи днях ходу, а на каждой день можно положить по 10 или по 12 верст, что должно разуметь и о вышеобъявленном исчисленном днями расстоянии. Строения в нем церьковь во имя Николая чудотворца, ясашная изба, да 10 дворов обывательских. Сей острог состоит под ведением Якутским, откуда в оной и ясашные зборщики посылаются.

   Тунгусов, которые платят ясак в помянутой острог, считается шесть родов: Лалигирской, Гойганской, Оддианской, Огинкагирской, Бутальской и Китигирской, а ясаку збирается с них по 85 соболей и по 12 лисиц в год.

   Прежде сего жили в объявленном остроге токмо служивые люди, но в 1735 году переведено туда на поселение десять семей пашенных крестьян, чтоб там завести пашню; однако слышно, что нет надежды, чтоб хлеб родился в тех местах, потому что земля там неудобна к пашне.

   От устья Уди реки вдоль по морскому берегу в 8 верстах в 200 саженях расстояния следует Уликан речка, от Уликану в 2 верстах в 350 саженях Соника, от Соники в 5 верстах Каламашин, от Каламашина в 2 верстах в 150 саженях Авлая ручей, от Авлая в 2 верстах Тилла, от Тиллы в 10 версгах Тиллатикан, оттуда в 6 ¹/₂ верстах Елгекан, а от Елгекана в 11 верстах в 200 саженях знатная река Тором, по которой бывали славные соболиные промыслы.

   В 15 верстах от Торома течет речка Агль (В рукописи зачеркнуто: с которою сошлась близ устья Мамга речка, а против устья их... (л. 40 об.)), а от ней в 4 днях ходу Мамга, которая пала в немалую губу. В объявленной губе против самого мамгинского устья верстах в 10 от берегу есть остров Медвежьим называемой, которой в длину верст на 10, а в ширину верст на 6 простирается. От устья помянутой речки вытянулся в море Мамгинской нос, а за носом течет Юю или Ою речка, до которой от Мамги почитается день ходу. От объявленного мыса в восточной стороне лежит другой остров Феклистовым именуемой, на котором прежде сего бывало зимовье промышленных людей. Оной остров длиною и шириною около 10 верст, а с мыса приежжают к нему лодками в один день. С западную его сторону находится великая и глубокая губа, в которой водятся киты, тюлени и белуги. Впрочем сей остров горист и лесист, и ведутся на нем лисицы и соболи, однако не такой доброты, как на Шантарском.

   Шантарской остров гораздо больше Феклистова, и лежит дале оного в море. Южной конец Феклистова острова закрывает северной конец у Шантара, так что издали кажутся оба одним островом. С конца на конец Шантара переежжают лодками в три дни с половиною, а поперек его пешие переходят в три же дни. Посреди его простирается от севера к югу хребет, из которого текут как на восток, так и на запад небольшие речки, из которых знатнее других Анабарина, Якшина, Кабанова, Галба и Барин.

   Устье Анабарской речки полагается прямо против устья нижеписанной реки Тугура, а прозвана она сим именем по некоем промышленом, которого зимовье там бывало.

   Якшина речка от Анабариной в половине дня расстояния к северу, от которой объехав изголовь Шантара и поворотя в другую его сторону к югу следует Ромская губа длиною от 10 до 12 верст, а расстояния от Якшиной речки до помянутой губы верст с 20.

   Кабанова речка от помянутой губы верстах в 15, а от ней верстах например в 8 к востоку следует губа длиною от 15 до 20 верст, в которую пали две небольшие речки, кои вершинами сошлися с Анабариной и Кабановой.

   Против объявленной губы на восточной стороне недалеко от острова есть высокой камень, вкруг которого лодками день езды. А против его прямо и от него в виду лежит большой и низменной остров Голым называемой, потому что на нем не ростет лесу.

   От помянутой губы в половину дня переежжают до речки Галбы, а оттуда в столько ж времени до Таи, откуда верст с 7 почитается до речки Барина, от которой, объехав Шантарскую изголовь, переежжают до Анабариной речки в один день.

   На объявленном острову не токмо лесу, но и разных зверей довольно, а особливо лисиц, соболей, горностаев, волков и медведей. Из птиц водятся там лебеди, утки и гуси, а из рыб (Рыбы Шантарских островов. О рыбах этих мест см. Г. У. Линдберг и Г. Д. Дулькейт. Материалы по рыбам Шантарского моря. Изв. Тихоокеан. научно-пром. станции, III, вып. 1, 1929, 139 стр., с картой (здесь есть и физико-географический очерк).

   Малма. В речках и озерах Шантарских островов живет мелкая пресноводная форма мальмы, Salvelinus malm a morpha curilus. Но кроме того в море (например, у берегов губы Якшиной) ловится крупная проходная мальма, S. malma, ("морская форель"), заходящая в озера.

   Ленки. Ленок - это пресноводная рыба, Brachymystax lenok (Pallas), из лососевых, живущая на о. Шантар в более значительных речках

   Хариузы. На Шантарских островах последующими авторами хариус не отмечен. Но в реке Уд встречается Thymallus arcticus grubei Dyb.

   Камбала. У берегов Шантарских островов встречаются Liopsetta glacialis (Pallas) и Pleuronectes stellatus Pallas; последний вид, заходящий здесь и в пресную воду, встречается реже.

   Кунжа. Кунджа, Salvelinus leueomaenis (Pallas), встречается повсюду у берегов острова Б. Шантар, в устьях рек и в их нижнем течении, а также в озере Большом. - Л. Б.) ловят по губам малму, левков, хариузов, камбалу и кунжу. Довольно же на нем и разных ягод.

   От Шантарского острова в половине дня судового ходу к южной стороне находится остров Худым Шантаром (Худой Шантар - это Малый Шантар. - Л. Б.) называемой, которой длиною и шириною верст около 12. Объявленное название дано ему для того, что на нем нет никакого лесу: однако он не изстари таков был: ибо прежде сего и лесу на нем было довольно, и соболей лавливали немало; но как оной выгорел небрежением гиляков, которые огонь не потуша оставили, то остались токмо голые горы, а звери все перевелися.

   С Худого Шантара в половину дня переежжают лодками на Белочей остров, которой величиною ему подобен. Сей остров лесом весьма доволен, в котором немало зверей водится, особливо же белок, от чего получил он и название, а лежит оной в рассуждении Худого Шантара к югу.

   От Белочьего острова верстах в 6 на южно-восточной стороне есть небольшой островок, а от него же в южной стороне находится другой каменной островок, которой столь высок, что его можно видеть от удского устья. С Белочьего острова переежжают на реченной островок в половину дня.

   Между всеми помянутыми островами, начиная от Шантара, находится в проливах множество кекуров и подводных камней, для которых проезд теми местами весьма опасен.

   От речки Ою, следуя по морскому берегу к реке Амуру, первая пала в море Манмачин речка, до которой от Ою два дни ходу почитается; от Манмачина в половине дня Аймакан, а оттуда в двух днях знатная река Тугур (Устье реки Тугур по современным картам примерно под 53 ³/₄° с. ш. - Л. Б.) или Тухуру-бира, которая находится в китайском владении: ибо устье ее на китайских ландкартах полагается в 54° и 25' ширины, а российское владение до 55° простирается. Она пала в немалую губу, которая далеко вдалася в землю. Против устья ее недалеко от берегу есть каменной островок Кебутхада или каменная гора называемой. От Тугура до Амура подле моря живут гиляки, подданные китайского хана.

   В ту же губу пала речка Уле-бира, до которой от Тугура верст около 18 расстояния, а за нею в самой култук губы течет речка Гуеле-бира, которой устье на китайских картах в 53° и 51' положено. От устья сей речки начинается Чейнеканской нос, которой верст на 60 и более вытянулся в море, а ширина его от устья Гуеле-биры до устья Амура реки к SZW почти на целой градус: впрочем помянутой нос почти везде равную ширину имеет, не выключая и самой изголови, кроме носов, которые от него уже выдались в море.

   Изголовь его от одного конца до другого лежит с севера к югу. Северному ее краю на китайском языке названия не показано, а южной, которой состоит из двух мысов, имеет два имя: крайней называется Лангада-офоро, а следующей Мянгада-офора.

   Верстах в 13 от сего мыса есть на море остров, которой в длину верст на 40 простирается, а ширина его на средине верст на 12. Сей остров фигуру имеет полумесяца, которого полая средина, против самой средины помянутого мыса, так что сумневаться не можно о бываем некогда между ими соединении. Недалеко от южного конца объявленного острова есть небольшой отпрядышь или каменной островок Гуядзи-хида называемой.

   От южного краю Чейнеканского мыса, то есть от Ландага-офоро, берег его до самого амурского устья лежит в южно-западную сторону, на котором следующие знатные урочища.

   Нингай-Бира речка от Ландаги-офоро верстах в 40, течет из хребта называемого Цнхик-Алан, которой посредине Чейнеканского мыса к морю простирается. За устьем ее вытянулся в море немалой мыс Дулал-гада-офоро именуемой, а от него близ изголови выдался в море мыс Тяхун-офоро.

   Верстах в 50 от речки Нингай-бира течет речка Кандаган-бира, которая вершинами сошлась с вершинами вышеписанной речки Гуеле-бира, а устьем пала между двумя мысами, из которых северо-западной называется Тянга, а южно-восточной Фитуга.

   Амур река, или по тамошнему Сахалин Ула, от Нингай биры верстах в 15, пала по китайским картам в 52°50' северной ширины в култук великого морского залива, которой между Ландага-офоро и Рицига-офоро находится, а Рицига-офоро полагается в тех картах в 52° и 10 минутах ширины.

   С Рицига-офоро самой ближайшей переезд на великой и жилой остров (Великой и жилой остров - это Сахалин. - Л. Б.), которой с северо-восточной в южно-западную сторону около 4° ¹/₂ простирается. Верхняя его изголовь в одной ширине с рекою Уле-бира, а нижняя в 49°50' на помянутых китайских картах объявлена, а ширина пролива между Рицига-офоро и великим оным островом не больше 30 верст показана.

   Что касается до положения берега от Уди реки до Амура, то выключая мысы и носы, которые вытянулись в море, лежит оной почти прямо от севера к югу.

  

ГЛАВА 9

О КУРИЛЬСКИХ ОСТРОВАХ¹

   ¹ О Курильских островах из новейшей литературы см. А. И. Соловьев. Курильские острова. М., 1947 (список литературы). См. также краткий, но дельный очерк П. В. Ушакова. Курильская гряда. - "Природа", 1946, No 6, стр. 29 - 39, со списком литературы. Об истории открытия см. Л. С. Берг. Открытие Камчатки... 3-е изд., 1946, стр. 133 - 156. - Л. Б.

  

   Под именем Курильских островов разумеются все почти острова, которые от Курильской лопатки или южного конца земли Камчатки грядою лежат в южно-западную сторону до самой Японии. Звание их произошло от жителей ближайших островов к Камчатке, которые от тамошних народов куши, а от россиан курилами называются (3вание их (Курильских островов. - Л. Б.) произошло от жителей..., которые от тамошних народов куши, а от Россиан курилами называются. Объяснение это совершенно правильное. На языке курилов, или айонов, кур или куру значит человек (Л. Шренк. Об инородцах Амурского края. СПб., 1883, стр. 132), у камчадалов куши или кужи. Сами себя курилы называют айну, что значит человек. Поэтому академик В. К. Вишневский (известный астроном, 1780 - 1855) не прав, когда в примечании к изданию "Описания Земли Камчатки", 1, 1818, стр. 140, ссылаясь на В. М. Головнина (Записки о приключениях в плену у японцев с 1811 по 1813 год. СПб., 1816), говорит, что "Русские наименовали сии острова Курильскими, по дымящимся (курящимся) на оных островах сопкам". - Л. Б.).

   Точное число сих островов определить трудно. По словесным известиям, которые собраны были от курилов дальних островов и от японцов, которых на судах к камчатским берегам прибивало, считается их дватцать два, может быть выключая мелкие: ибо по описанию капитана господина Шпанберга, которой доходил до Японии, объявляется их гораздо больше, а сие самое причиняет и великое затруднение данные от помянутого капитана российские имена островам соединять с курильскими, которые знаемы по объявленным словесным известиям, выключая два первые, и ближайшей к Матмаю Кунашир остров, которым и от господина Шпанберга курильские звания оставлены.

   Первой и ближайшей к Курильской лопатке остров называется Шоумшчу (Шоумшчу. Ныне - Шумшу. О рыбах см. ниже при описании рыб Камчатки. - Л. Б.); в длину от северо-восточной к южно-западной стороне простирается верст на 50, а в ширину верст на 30. Места на оном острову гористые, из которых гор также и из озерок и болот, которых там довольно, текут в море многие небольшие речки, в том числе есть и такие, в которые заходят из моря разных видов лососи, как например красная и белая рыбы, горбуша, гольцы и прочая, однако не в таком множестве, чтоб жителям можно было запасаться ею на зиму.

   На южно-западной изголови, то есть около пролива между им и вторым Курильским островом, есть курильские жилиша в трех местах: 1) над речкою Аши-хурупишпу, 2) над речкою Хорупишпу в полуверсте от прежней, 3) над речкою Моерпутом, которая в версте от Хорупишпу, а жителей во всех трех местах только сорок четыре человека, из которых иные соболями и лисицами ясак платят, но большая часть морскими бобрами.

   Жители сего острова, так как жители на Курильской лопатке, не прямые курилы, но камчатского поколения, которые по причине некоторых бывших между ими несогласий, особливо же по вступлении в сию землю российских людей, отделились от прочих и поселились на острову и на Лопатке. А курилами прозваны они по жителям второго острова, с которыми они вступя в сродство чрез взаимное брачное совокупление, не токмо некоторые их обычаи приняли, но и знатно от предков своих видом переменились: ибо дети рожденные от родителей различных оных наций и собою виднее, и волосом чернее, и телом мохнаты.

   Пролив между Курильскою лопаткою и объявленным островом шириною верст на 15, чрез которой в благополучную погоду перегребают на байдарах в три часа. К переезду чрез пролив требуется не токмо тихая погода, но и такое время, когда прилив морской кончится: ибо во время отлива на несколько верст ходит вал с белью и с засыпью толь великой, что в самую тихую погоду вышина его бывает от 20 до 30 сажен. Казаки называют оные валы сувоем или сулоем, а курилы по объявлению Штеллера, когачь, то есть хребтом. Сим именем называют они и спинки у рыбы, и чрез то по своему замыслу думают изъяснить покрытое морем его качество. Называют же их и камуй, то есть бог, потому что от великого страха почитают их как самого бога, и при перегребе чрез сувой бросают им на жертву искусно зделанные стружки, чтоб благополучно переехать и избавиться от потопления, а притом кормщик непрестанно колдует, о чем пространнее объявлено будет при описании курильского народа.

   Второй Курильской остров называемой Поромусир (Поромусир. Ныне Парамушир. - Л. Б.) величиною вдвое больше первого. Положение имеет от NO к SW, а пролив, которым от первого отделяется, только версты на две, где во время нужды можно отстой иметь одному судну, однако не безопасной: ибо дно в объявленном проливе состоит из каменных гор, а надежных якорных мест не находится. Ежели по нещастию судно на якоре не удержится, то бывает подвержено крайней опасности, ибо берега там крутые и каменные, а по узкости пролива отбежать от них нельзя. Пример нещастливого приключения в том проливе учинился 1741 году, когда погибло там вышеписанным образом морское судно.

   Сей остров так же горист, и речками и озерами весьма изобилен как первой, и на обоих нет лесу кроме сланца и ерьнику, которой от тамошних жителей на дрова употребляется; а на строение юрт собирают они по берегам выбрасывающиеся из моря разных родов деревья, которые приносит из Америки и Японии, в том числе случаются и канфарные, которых немалые штуки и ко мне привезены были оттуда.

   Жители сего острова прямые курилы, выехали туда с острова Оннекута, которой довольно населен курилами, а для какой причины неизвестно заподлинно. Господин Стеллер пишет, что жители с дальних островов, приежжая на помянутой остров, отнимают у тамошних обывателей жен и детей, и увозят с собою, что может быть побудило их оставить свое природное место, и на сем пустом острову поселиться, однако они его не забывают: ибо часто туда ездят, и иногда по году и по два живут там безвыездно.

   Все утверждают, что между жителями объявленных двух островов и между дальними курилами бывала преж сего комерция: дальние курилы привозили к ним разную деревянную лаковую посуду, сабли, серебряные кольцы, которые они в ушах носят, и бумажные материи, а от них брали по большей части орловые перья, которыми оклеиваются стрелы, что и весьма вероятно кажется: ибо со второго Курильского острова и я получил поднос лаковой, чашу, японскую саблю и серебряное кольцо, и послал в императорскую кунсткамеру, которых вещей неоткуда взять было курильцам кроме Японии.

   Курилы второго острова имеют свои жилища на южно-западной изголови над озером, которое в округ верст на 5, и из которого течет в море небольшая речка называемая Петпу. Жители обоих помянутых островов подвержены частым и жестоким земли трясениям и ужасным наводнениям, из которых в 10 лет два были достойнейшие примечания: первое в 1737 году около приезду моего на Камчатку, а другое в ноябре месяце 1742 году. Что касается до первого, о том в своем месте будет объявлено с обстоятельством, а о другом, сколь велико оное было, и не причинило ли каких убытков и раззорения тамошним обывателям, неизвестно: ибо оное случилось по выезде моем с Камчатки, а у господина Стеллера ничего о том не писано.

   В западной стороне от помянутых островов есть пустой остров, которой на карте под именем Анфиногена объявлен, но курилы называют его Уякужачь, то есть высокой камень, а казаки Алаидом. Сей остров от матерой земли верст на 50 расстоянием, фигуру имеет круглую, и состоит из одной превысокой горы, которую в ясную погоду можно видеть от устья Большей реки. Жители с Лопатки и с двух объявленных островов ездят туда на своих байдарах для промыслу сивучей или морских львов и тюленей, которых там великое множество. Из самого ее верху примечается в ясную погоду курение дыму.

   В Стеллеровом описании находится о Алаиде следующая басня, которую ему рассказывали курильцы, живущие около великого Курильского озера: будто помянутая гора стояла прежде сего посреди объявленного озера; и понеже она вышиною своею у всех прочих гор свет отнимала, то оные непрестанно на Алаид негодовали и с ней ссорились, так что Алаид принуждена была от неспокойства удалиться и стать в уединении на море; однако в память своего на озере пребывания оставила она свое сердце, которое по курильски Учичи также и Нухгунк, то есть пупковой, а по русски Сердце камень называется, которой стоит посреди Курильского озера, и имеет коническую фигуру. Путь ее был тем местом, где течет река Озерная, которая учинилась при случае оного путешествия: ибо как гора поднялась с места, то вода из озера устремилась за нею, и проложила себе к морю дорогу. И хотя, пишет автор, молодые люди тому смеются, однако старики и женщины почитают все вышеписанное за истинну, почему о удивительных их воображениях рассуждать можно.

   Он же объявляет, что кроме морских львов и тюленей водятся там красные и черные лисицы (Красные и черные лисицы - это цветовые вариации обыкновенной лисицы, Vulpcs vulpes. - Л. Б.), также мусимоны или каменные бараны (Мусимоны, или каменные бараны, - это снежный баран, Ovis nivicola (см. ниже при описании фауны Камчатки). - Л. Б.), а бобры и коты морские весьма редко там примечаются: ибо оные не ходят в Пенжинское море разве когда заблудятся.

   Третей Курильской остров называется Сирийки (ибо Алаид в числе не полагается), лежит от южно-западной изголови острова Поромусиря в западной стороне, а пролив между ими шириною верст на 5. В Генеральной российской карте объявлен он под именем Дьякова. На сей остров временем ездят курильцы двух первых островов для копания сарамы и ловли птиц на свое пропитание.

   Четвертой Курильской остров называется Оннекутан. Сей остров величиною меньше Поромусиря, лежит от NO к SW так как и Поромусир, с которого на оной байдарами в день перегребают. Жителей на нем довольное число одного роду с курильцами второго острова, как уже выше показано, из которых временем по нескольку семей приежжают гостить к жителям Поромусиря, и платят ясак добровольной бобрами и лисицами; почему рассуждать можно, что и прочие курилы того острова ясяку платить не отрекутся, ежели для приведения их в подданство способные люди отправлены будут; и ласковым представлением уверят их о милости ее императорского величества и о защищении от их неприятелей, которые их наездом раззоряют. Впрочем удивительно и противно всем известиям, что обретающиеся здесь японцы объявляют, будто они взяты камчатскими казаками на острове Оннекутане, и будто на оном никаких жителей не находится.

   О прочих Курильских островах ни я, ни Стеллер обстоятельно проведать не имели случая (В рукописи зачеркнуто: ибо курильцы, с которыми нам случалось разговаривать, далее четвертого острова не бывали (л. 55 об.)); чего ради об них сообщим мы известия, собранные господином профессором Миллером, которые (В рукописи зачеркнуто: находятся в сочиненном от него географическом описании Камчатки 1737 году (л. 45 об.)) мне от него сообщены были, а оные получены чрез японцов, которые взяты с первых бус разбитых около берегов камчатских.

   В счислении островов у господина Миллера против вышеписанного есть некоторое несходство: ибо у него Оннекута шестым, а не четвертым объявлен, что однакож токмо от того происходит, что он считал и мелкие острова, которые у курильцов вне числа полагаются.

   По описанию его за Поромусирем или вторым Курильским островом следуют три острова, Сиринки по счислению третей, Уяхкупа четвертой и Кукумиша или Кукумива пятой: из которых первой и последней невелики, а средней побольше, и потому знатен, что на нем есть высокая гора, которая в ясную погоду видна от устья Большей реки. Помянутые острова имеют положение в треугольнике, Уяхкупа (Уяхкупа - это тот же остров, который на стр. 167 назван Уякужачь, т. е. Алаид. - Л. Б.) всех севернее и далее всех лежит на запад; Сиринки в рассуждении его находится в южно-восточной стороне, и с Поромусирем в одной вышине, а Кукумиша от Уяхкупы немного далее к югу. Кажется, что сии острова на часто поминаемой Генеральной Российской карте; объявлены под именами Диакона, Святого Илии и Таланта, которые положены в треугольнике, хотя положение их и не весьма сходно с объявленным описанием.

   Шестой Курильской остров по описанию господина Миллера называется Муша и Онникутан, седьмой Араумакутан (Араумакутан - эго Хараму-котан (по-аински "деревня лилии"). - Л. Б.), от которого байдарами половина дня ходу. Жителей на нем не находится, а примечания достоин оной потому, что на нем есть такая ж огнедышущая гора, как на Камчатке.

   На осьмом острову Сняскутане, которой от прежнего такой же величины проливом отделяется, живут немногие люди, которые еще не объясачены.

   От сего острова на запад лежит девятой остров Икарма, а оттуда в южно-западной стороне десятой Машаучу, оба пустые и малые; а в южно-восточной стороне от Сияскутана есть небольшой Игату остров по числу третейнадесять.

   Второйнадесять остров Шококи лежит в южной стороне от Сияскутана в таком расстоянии, что в самые долгие летние дни в легких байдарах едва можно перегресть к половине дня. Слышно, что японцы возят с него большими судами руду, но неизвестно какую.

   Третейнадесять остров и следующие даже до осьмогонадесять называются Мотого, Шашова, Ушитир (Исправлено по рукописи (л. 46 об.); в издании 1755 г. опечатка - Ушимир), Китуй и Шимушир (Мотого, Шатово, Ушитир, Китуй, Шимушир - это: Матуа, Рэсева, Ушитир Кетой, Симушир. На острове Китуй растет камыш; это курильский бамбук, Sasa kiirilensis (он есть и на Сахалине, где его тоже называют камышом). - Л. Б.), из которых Ушитир немного в стороне лежит к востоку, а прочие с прежними в одном порядке (В рукописи зачеркнуто примечание: все острова вообще грядою лежат к южно-западной стороне, а не к югу, ибо ежели бы они на юг простирались, то б между Едзо и китайским берегом находящемуся проливу Тессой надлежало быть несравненно больше (л. 46 об.)) на юг, а через проливы между островами перегребают легкими байдарами скорее половины дня, но токмо ход безмерно труден, понеже в сих проливах и во время прилива и во время отлива бывает быстрота чрезвычайная, а ежели притом случаются и боковые ветры, то мелкие суда уносит в море, от чего оные и погибают: чего ради жители вышеписанных и нижеупоминаемых островов проходят сии места взад и вперед весною рано в тихую погоду.

   Мотого, Шашово и Ушитир не имеют ничего достойного примечания. На Китуе ростет камыш, из которого стрелы делают. Шимушир величиною больше прежних и людей на нем много, которые с Курилами первых трех жилых островов во всем сходны, токмо не подвластны ни Российской, ни другой какой чужестранной державе. Навигаторы (В рукописи зачеркнуто: Отправленные лет за 30 перед сим (л. 46 об.)), которые от государя императора Петра Великого лет за 17 перед сим отправлены были, имели в виду сей остров, а далее того никто из российских людей не бывал до Второй Камчатской экспедиции.

   Чирпуй (Чирпуй - это Чирпой. - Л. Б.) есть звание осьмогонадесять острова, которой лежит на западной стороне против морского пролива между прежним и следующим островом. На сем острову есть превысокая гора, а жителей там не находится, токмо с прежнего и следующего острова приежжают туда люди для ловли птиц и копания коренья. С Китуя слышна на сем острову пушечная пальба, а при каком случае сие примечено, того неизвестно; также объявляется что в одно время разбило у сего острова японское судно, с которого людей жители ближнего острова отдали на выкуп в Японию.

   Морской пролив, отделяющей остров Шимушир от следующего девятогонадесять острова Итурпу (За Чирпоем идет не Итурпу (Итуруп), как сказано у Крашенинникова, а Уруп. - Л. Б.), такой ширины объявляется, что остров от острова не виден, а оттуда до двадесятого острова Урупа и от сего до двадесять первого Кунашира морские проливы гораздо уже. Двадесят второй и последней остров к Японии называли японцы Матмаем (Матмай - Иезо или Хоккайдо. - Л. Б.), а сколь широк морской пролив между оным и прежним островом Кунаширом, того в описании господина Миллера не объявлено (В рукописи зачеркнуто: а по описанию гд-на капитана Шпанберга ширина его около ста тридцати верст (л. 47)), токмо думать можно, что ему весьма широким быть нельзя, особливо же с западную сторону, а для чего о том ниже сего упомянут.

   Остров Матмай (В рукописи зачеркнуто: пишет гд-н Миллер (л. 47)) величиною всех больше, а по нем Кунашир превосходит прочие, однако и Итурпу и Уруп немалые острова и прежде объявленные их меньше. На иих на всех множество жителей. Итурпские и урпские обыватели называют себя кых-курилы (В рукописи зачеркнуто примечание: Весьма сумнительно, ибо курилы есть слово испорченное казаками из куши; чего ради и ежели жители оных острозов за подлинно называют себя не просто куши, но с прибавлением, то вероятнее что они кых-куши, а не кых-курилы именуются (л. 7)), и имеют особливой язык и сходство с кунаширскими жительми (В рукописи зачеркнуто: Напротив того, в Стеллеровом описании объявляется, что все островские жители составляют один народ и одни почти язык имеют, а имянно тот, которым говорят на острове Поромусире, как то утверждал ему курильский толмач за подлинно. Что касается до жителей на Кунашире, то и Стеллер согласно пишет с гд-ном Миллером, что они весьма многолюдны. Сверх того объявляет, что жители его ходят без штанов, в долгом шелковом и китайчетом платье, имеют великие бороды, не наблюдают никакой чистоты и питаются китовою и рыбьею ловлею. У них водится много медведей, которых кожи употребляют они на праздничное платье. Постели их кожи каменных варанов. Государя над собою они не знают, хотя и не в дальнем расстоянии от Японии. Японцы ежегодно приежжают к ним на мелких судах и привозят разные железные вещи, медные котлы, деревянные лаковые чашки и подносы, листовой табак, шелковые материи и китайку, а меняют их на сушеную рыбу, на китовой жир и на лисицы, которые однакож и малы и худы против камчатских.

   В лесе у них особливо же в преизрядном ельнике, сосняке и лиственишнике великое довольство, токмо в хорошей воде недостаток, ибо вода у них иловата и от ржавщины красновата. Они говаривали россианам, чтоб опасались мат-майских жителей, для того что они имеют большие пушки, которые они инг называли и спрашивали россиан не из севера ли они, которые тем славны, что они со всяким биться и всех побеждать в состоянии (л. 47 - 47 об.)), а язык один ли или разной имеют, о том неизвестно; также неведомо, нет ли в языке сих кыг-курилов какого сходства с языком камчатских курилов и других островов, которые к Камчатке близки.

   Сие примечания достойно (В рукописи зачеркнуто: продолжает гд-н Миллер (л. 47 об.) - ), что у японцов по их объявлению все жители последних четырех островов общим званием езо называются: из чего во первых рассуждать надлежит, что матмайские жители с прежними суть одного рода, и что язык на всех четырех островах один, а потом можно исправить находящиеся везде в географиях погрешности, по которым одна великая земля прозванием Езо (Езо у японцев вообще обозначение "северных варваров". - Л. Б.) близ Японии в северо-восточной стороне полагается, которая однакож состоит из островов вышеписанных, что и тем известиям не противно, которые получены о сих странах при случае европейских путешествий чрез голланское мореплавание, которое в 1643 году учреждено было для проведания земли Езо.

   Итурпу и Уруп суть те острова, которых жители с жителями близких к Камчатке островов прежде сего торги имели лет за 25 или за 30 (В рукописи зачеркнуто: 40 или более (л. 47 об.)). Взято на острову Поромусире в полон несколько жителей сих островов и привезены на Камчатку, что может быть подало причину к пресечению мореплавания и комерции. Впрочем сии пленники к тому были потребны, что чрез них полученные от японцов известия изъяснены и исправлены,- а некоторые могли быть и вновь собраны.

   По их скаске оные кых-курилы на островах Итурпе и Урупе не признавают никакого иного правительства, кроме того, которое сами между собою имеют. А о Матмае как по европейским описаниям путешествий, так и по объявлению японцов известно, что оной остров из давных лет под японским владением. Сказывают, что на всех островах имеется многое число курилов и камчадалов в холопстве, которые прежде сего увожены были.

   Между прежними и сими островами примечается великая отмена в том, что на тех, выключая лежащие в западной стороне побочные острова, нет почти никакого лесу; напротив того, на сих островах великое в нем изобилие, чего ради находятся там и всякие дикие звери. А по величине их есть на них и реки, на которых устьях и большим морским судам можно иметь изрядные отстои, в чем особливо Итурпу похваляется.

   Японские шелковые и бумажные товары, также и всякие железные домовые потребности приходят на Итурпу и Уруп чрез жителей острова Кунашира, а они выменивают их у матмайских обывателей. Напротив того, на Итурпе и Урупе ткут кропивные товары, которые у японцов похожи, а притом продают им привозную с ближних к Камчатке островов, и которую у себя имеют, мяхкую рухлядь, также сушеную рыбу и китовой жир, которой матмайские жители употребляют в пищу, а по европейским известиям и по описаниям путешествий возят и в Японию.

   Остров Матмай простирается длиною с южно-западной в северовосточную сторону. На южно-западном конце оного поставлен от японцов крепкой караул, может быть для оберегательства земли от китайцов и корейцов. Неподалеку оттуда по край морского пролива, отделяющего Матмай от Японии, стоит японской город одного с островом звания, в котором для оберегательства имеется всякой снаряд, ружье и пушки, и в котором не весьма давно зделано новое укрепление. Японские поселяне на Матмае по большой части ссыльные.

   О морском проливе между Матмаем и Япониею (Пролив между Матмаем и Японнею - Цугарский пролив. - Л. Б.) объявляли занесенные на Камчатку японцы те ж обстоятельства, которые по европейским путешествиям ведомы: что пролив в разных местах весьма узок и, от многих с обеих сторон вытянувшихся в море каменных мысов, зело опасен, что во время прилива и отлива бывает в нем толь быстрое течение, что ежели время хотя мало опустится, то суда или разобьет о помянутые мысы, или далеко отнесет в море.

   Когда впрочем о голландцах известно, что они от вышеобъявленных островов нашли с восточной стороне небольшой остров, которой от них назван Статским островом, а оттуда далее к востоку видели они великую землю, которую они Кампанейскою назвали, и надеялись, что она соединяется с матерою землею Северной Америки, то на оное из сообщенных объявлений японцов и жителей земли Езо никакого изъяснения дать невозможно, а Кампанейская земля с усмотренною от гишпанского шифера де Гамы землею одною быть кажется, и больше надлежит рассуждать, что оная остров же, а не матерая земля: понеже Америка по всем учиненным на море между Япониею и Новою Гишпаниею примечаниям, в той вышине к западу столь далеко распространяться не может.

   В сих собранных господином профессором Миллером известиях надлежит исправить токмо общее Курильских островов положение, которое не в южную, как ему объявлено, но в южно-западную сторону грядою простирается, как и от меня выше показано и на Российской генеральной карте представлено: ибо по новым картам и по словесным известиям бывалых японцов ведомо, что пролив Тессой, которым берег китайского владения простирающейся на SSW разделяется от мыса Тессоя (Мыс Тессой. Такого мыса нет. Название взято от японского наименования северо-западной части острова Хоккайдо, прилегающей к Японскому морю - Тесио. Есть река и город того же имени. Город расположен при впадении реки Тесио в Японское море. Расстояние до Китая гораздо больше, чем представлялось Крашенинникову. - Л. Б.) или западной изголови одного из езовских островов, шириною не больше 15 верст. А по объявленному положению островов к югу был бы оной несравненно шире. Впрочем надлежало бы желать, чтоб описанные господином капитаном Шпанбергом Курильские острова до Японии можно было согласить с описанием господина Миллера: ибо таким образом известны б были не токмо величина их или прямое каждого порознь положение, но и взаимное расстояние, о чем ныне токмо например рассуждать должно.

   Из вышеписанных четырех островов, составляющих Езо, названы от реченного Шпанберга своими именами токмо Матмай и Кунашир, а Итурпу и Уруп кажется под именами Зеленого и Цитровного островов объявлены. И понеже острова оные кроме Матмая так описаны, что и величина их известна и положение, то сумневаться почти не можно, что вышеписаяной мыс Тессой есть северо-западная изголовь острова Матмая, которой осмотрен россианами токмо с восточной стороны от Японии; и хотя показанное в вышеписанных известиях господина Миллера положение его с южно-западной в северо-восточную сторону причиняет некоторое в том сумнение, однако оное можно отвратить таким образом, ежели положить, что матмайская ближайшая к Японии изголовь в китайскую сторону с южно-восточной стороны к северо-западу простирается, а в курильскую с южно-западной в северо-восточную, как то и на китайских картах объявлено, в которых однакож тот недостаток, что между езовскими островами нет разделения.

   Пролив между Матмаем островом и Япониею по новым картам инде верст на 20, а инде и гораздо уже, а начало Японского острова или Нифона с небольшим в 40 градусах ширины полагается.

   Что касается до большого довольства в лесу на ближайших островах к Японии, оное подтверждается и Стеллером, которой вообще пишет, что острова чем западнее от Америки, тем больше и плодоноснее, изобильны преизрядными плодами и лесом, в том числе лимонами, бомбое, гишпанским тростником, ядовитым зелием, у которого корень как шафран желтой, и как ревень толстой, которая знакома и жителям первого Курильского острова, ибо они прежде сего покупали ее у тамошних жителей и употребляли для напоения ядом стрел своих. Ростет же там и виноград, из которого вино самому мне случилось отведывать по возвращении порутчика господина Валтона из Японии, которой несколько его достал у тамошних жителей. Он же привез с собою несколько каракатиц, которой там ловится довольно, а Стеллер пишет, что много там и другой рыбы, а имянно ласточек, орлов, кукушек и макреллов (На ближайших островах к Японии... много там и другой рыбы, а именно ласточек, орлов, кукушек и макреллов. Акад. А. Севастьянов в примечании к изданию "Описания Земли Камчатки", 1818 г. (I, стр. 183 - 184) совершенно правильно отмечает: "Сии породы рыб, из которых названия трех первых взяты от латинских прилагательных имен к родовым, суть следующие: Trigla Hirundo, Raia Aquila, Trigla Cuculus, и порода макрели; может быть Scomber japonicus или auratus?".

   Современные названия этих рыб: Скат, Raia aquila = Aetobatis tobijei (Bleeker). Морской петух, Trigla hirundo = Trigla lucerna kumu Lesson et Garnot. Морской петух, Trigla cuculus. Согласно A. H. Световидову (Труды Севастоп. биол. станции, V, 1926, стр. 313 - 314; Фауна СССР, Рыбы, VI, вып. 9, Triglidae" 1936, стр. 19), Trigla cuculus L., есть молодые Т, gurnardus L. Рыб этого типа у берегов Японии и Курильских островов нет. Имеется в виду, очевидно, какой-нибудь вид из подрода Lepidotrigla - вероятно, Trigla (Lepidotrigla) microptera Günther (strauchi Steind.), доходящая на север до залива Петра Великого. Макрелли, Scomber japonicus; это, действительно, Sc. japonicus (Sc. pneumatophorus). - Л. Б.).

   О Кунашире остроге объявляет он, что там великое изобилие в преизрядном сосняке, листвяке и ельнике, токмо в хорошей воде оскудение, ибо тамошняя вода иловата и со ржавщиной. Диких зверей, особливо же медведей, водится там довольно, которых кожи употребляются от жителей на праздничное платье.

   Жители сего острова по его ж объявлению, ходят в долгом шелковом и китайчетом платье, имеют великие бороды, не наблюдают никакой чистоты и питаются рыбою и китовым жиром. Постели у них мусимоновы кожи, которых там довольно ж. Государя над собою никакого не знают, хотя живут и близко от Японии. Японцы приежжают к ним ежегодно, но на мелких судах и привозят железные всякие вещи, медные котлы, деревянные лаковые подносы и чашки, листовой табак и шелковые и бумажные ларчицы, а меняют их на китовой жир и на лисицы, которые там ловятся, токмо оные в рассуждении камчатских и малы и худы. Кунаширцы говорили россианам, чтоб они береглись матмайских обывателей, для того что у них большие пушки, которые они пиг называли; а при том спрашивали у наших, не из севера ли они приехали? и не те ли они люди, которые славны своею силою, что со всяким войну иметь и всякого побеждать в состоянии.

   Язык кунаширских жителей не имеет почти никакой отмены от курильского языка, которым говорят на втором Курильском острову Поромусире. что ему заподлинно утверждал (В рукописи зачеркнуто: новокрещеной (л. 49 об.)) курилец Липага, которой был толмачем при господине капитане Шпанберге во время его морского путешествия к Японии. Почему сумневаться не можно, что и жители на островах Итурпу и Уруп не много разности имеют в языке от курильского.

   Что жители сих островов кых-куршгами себя называют (Вероятно, кых есть самоназвание; корень этого слова, очевидно, родствен корню самоназвания куши, кужи. - Л. Б.), в том немало сумнения: ибо курилы есть слово испорченное казаками из слова куши, которое жителям всех Курильских островов общее; чего ради, ежели итурпские и урупские жители отличают себя от прочих прибавлением слова кых, то вероятнее, что они кых-куши, а не кых-курилы именуются.

   Каким образом о Кампанейской земле рассуждает покойной господин Стеллер, которой был в морском вояже с господином капитаном командором Берингом, оное в следующей главе сообщиться имеет.

  

ГЛАВА 10

О АМЕРИКЕ¹

   ¹ О Америке. Здесь, по данным Стеллера, описываются места, посещенные Берингом и Стеллером в 1741 г.: северо-западная Америка в районе горы Св. Ильи, Алеутские острова и о. Беринга. Подробный комментарий к этому путешествию см. в книге: Л. С. Берг. Открытие Камчатки..., стр. 193 - 277. Поэтому мы ограничимся здесь лишь немногими замечаниями. - Л. Б.

  

   Хотя о Америке, которая лежит от Камчатки в восточной стороне, точных и обстоятельных не имеем известий чего ради оную страну можно было и оставить без описания по тех пор, пока морское Камчатской экспедиции путешествие в Америку на свет издано будет, однако для порядку, чтоб о всех соседственных с Камчаткою местах читателю было хотя некоторое понятие, то сообщаем мы здесь, что в записках господина Стеллера по разным местам собрано.

   Матерая Америка, которая ныне известна от 52 до 60 градусов северной ширины, простирается с южно-западной в северо-восточную сторону везде почти в равном от камчатских берегов расстоянии, а именно, около 37 градусов длины: ибо и камчатской берег от Курильской лопатки до Чукоцкого носу по прямой линее, выключая заливы и носы, лежит в ту же сторону, так что не без причины можно заключать бывшее некогда между сими землями соединение, особливо в тех местах, где нос Чукоцкой: ибо между им и отпрядышем земли, которой в восточной стороне прямо против оного находится, расстояния не более двух градусов с половиною. Стеллер к доказательству того ж четыре причины приводит: 1) состояние берегов, которые как на Камчатке, так и в Америке изорваны; 2) многие носы, простирающиеся в море от 30 до 60 верст; 3) многие острова на море, разделяющем Камчатку от Америки; 4) положение островов и небольшую ширину оного моря. Впрочем сие оставляется на рассуждение искуснейшим, а с нас довольно объявить токмо то, что около тех мест примечено.

   Море, разделяющее Камчатку от Америки, островами наполнено, которые мимо южно-западного конца Америки до пролива Аниянова (Аниянов пролив или Анианский, есть Берингов. О нем см. Л. С. Берг, там же, стр. 12 - 24. - Л. Б.) таким же непрерывным порядком простираются, как Курильские до Японии. Сей порядок островов между 51 и 54 градусами ширины находится, и лежит прямо в восточную сторону, а начинается с небольшим в пяти градусах от камчатского берега.

   Стеллер думает, что между Курильскими островами и Американскими сыщется Кампанская земля (Кампанская земля, точнее Земля Компании. Это один из южных Курильских островов, открытый в июне 1643 г. голландцем М. Г. Фрисом (Vries) во время плавания на корабле Castricurn. Считают, что это - Уруп. Другой остров, расположенный ближе к Иезо, был назван островом Штатов (ныне - Итуруп). Во время этого плавания, в конце июля того же года, был открыт м. Терпения на Сахалине (Л. С. Берг, там же, стр. 171 - 172). - Л. Б.), о которой многие сумневаются, ежели от южно-западного краю Америки итти в южно-западную ж сторону: ибо по его мнению Кампанской земле должно быть основанием треугольника Курильских островов в Американских; что кажется не неосновательно, естьли Кампанская земля исправно на картах означена.

   Американская земля в рассуждении климата имеет гораздо лучшее состояние, нежели крайнейшая северо-восточная часть Азии, хотя близ моря и везде высокие горы, в том числе и несходимым снегом покрытые: ибо оные в сравнении свойства их с азиатскими великое имеют преимуществ. Азиатские горы везде развалились и исщеплялись, и от того лишась издавна своей плотности, лишились и теплоты внутренней; чего ради и нет в них никаких хороших металлов, не ростет на них дерев и трав, выключая долины, в которых мелкой лес и жоские травы примечаются. Напротив того, американские горы крепки и сверху не мохом покрыты, но плодородною землею, и для того с подножия до самого верху одеты густым и преизрядным лесом. Травы ростут на подножьях их, свойственные сухим местам, а не болотным, притом как на низменных местах, так и на самых верхах гор в одинакой величине и виде по большой части: потому что везде равная внутренная теплота и влажность. А в Азии они такое имеют различие, что из одного рода произрастающего по нескольку б родов зделалось, ежели б не наблюдать общего для тамошних мест правила, что травы на низких местах вдвое выше тех, кои на горах родятся.

   В Америке и самые морские берега на ширине 60° лесисты, но на Камчатке в 51 градусе ширины и мелкой ивняк и ольховник не ближе 20 верст от моря находится, березник по большей части в 30 верстах, а смолистой лес по реке Камчатке в 50 верстах от устья или более. В 62 градусах нет на Камчатке ни дерева.

   По мнению Стеллера от объявленной ширины Америки простирается земля до 70 градусов и дале, которая своим защищением и закрытием, какое имеет от западу, помянутому роду лесов главною причиною: напротив того оскудение в нем на камчатском берегу, особливо же по берегу Пенжинского моря, происходит без сумнения от северного жестокого ветру, которому оной весьма подвержен. Что ж места лежащие от Лопатки дале к северу лесистее и плодороднее, тому причиною Чукоцкой нос и земля напротив его примеченная, которыми оные от жестоких ветров прикрываются.

   Для того ж в американские реки и рыба подъимается ране нежели в камчатские. Июля 20 дня примечено в тамошних реках великое рыбы изобилие, а на Камчатке бывает тогда еще начало богатому промыслу.

   Из ягод видели там незнаемой род малины, на которой ягоды особливой величины и вкусу. Впрочем ростут там жимолость, голубица, черница, брусница и шикша в таком же изобилии, как на Камчатке.

 

   Зверей, годных к содержанию тамошних обывателей довольно ж, а имянно, тюленей, морских бобров, китов, акулов, еврашек, лисий красных и черных, которые не столь дики, как в других местах, может быть для того, что немного их ловят.

   Из знаемых птиц усмотрены там сороки, вороны, чайки, урилы, лебеди, утки, нырки, кулики, гренландские голуби и мичагатки, или так называемые северные утки, а незнаемых больше десяти родов, которых по высокому цвету их не трудно различить от европейских.

   Что касается до тамошних жителей (В описании американских жителей смешаны данные об алеутах, которых Стеллер впервые увидел на Шумагинских островах (Л. С. Берг, там же, стр. 247 - 273), с данными о населении острова Каяк (Аляска). Но следует иметь в виду, что на Каяке спутники Беринга людей не видели; они наблюдапи лишь некоторые предметы обихода туземцев; сами же жители скрылись. - Л. Б.

   Алеуты Шумагинских островов были встречены там во время стоянки экипажем экспедиции капитана Беринга в сентябре 1741 г. и описаны Стеллером (S. W. Steller. Reise von Kamtschatka nach America, St. Pet., 1793) (Л. С. Берг, там же, стр. 224 - 248). - В. А.), то они такой же дикой народ, как коряки и чукчи. Собою они плотны, плечисты и коренасты, росту среднего, волосы на головах черные, прямые, которые они распустя носят. Лица у них смугловатые и, как тарелка, плоские, носы покляпые, токмо не весьма широкие, глаза черные как уголь, губы толстые, бороды малые, шеи короткие.

   Ходят в рубахах с рукавами длиною ниже колена, которые ремнями подпоясывают под брюхо. Штаны и торбасы их из тюленьих кож, выкрашены ольхою, много походят на камчатские. На поясах ножи железные с череньями, каковы наши мужики носят. Шляпы у них из травы плетеные как у камчадалов без верху на подобие умбраклов, выкрашены зеленою и красною красками с сокольими напереди перьями, или с чесаною травою, как бы с плюмажем, каковы употребляют американцы около Бразилии. Питаются рыбою, морскими зверьми и сладкою травою, которую заготовляют по камчатски; сверх того примечены у них тополевая и сосновая кора сушеная, которая не токмо на Камчатке, но и по всей Сибири и в самой России даже до Вятки в нужном случае употребляется в пищу, да морская трава складеная кипами, которая и видом и крепостью как ремни сыромятные. Вина и табаку они не знают к истинному доказательству, что у них с европейцами поныне нет обхождения.

   За особливое украшение почитают пронимать в разных местах на лице мочки, в которые вставливают разные каменья и кости. Иные носят в ноздрях аспидные перья или грифили длиною около двух вершков; иные кость такой же величины под нижнею губою, а иные во лбу такие ж кости.

   Народ, которой живет по островам (Эскимосы островов Берингова моря. - В. А.) около Чукотского носа, и имеет с чукчами обхождение, с сими людьми конечно одного роду: ибо и у оного вставливать кости за красу почитается (Народ, которой живет по островам около Чукотского носа и имеет с чукчами обхождение, с сими людьми конечно одного роду: ибо и у оного вставливать кости за красу почитается. Крашенинников указывает на сходство между эскимосами и алеутами ("сии люди") (Л. С Берг, там же, стр. 30, 33, 258 - 260). - Л. Б.). Покойной маеор господин Павлуцкой по бывшем некогда сражении с чукчами нашел между мертвыми чукоцкими телами двух человек того народа, у которых по два зуба моржовых под носом были вставлены в нарочно зделанных екважктах: чего ради тамошние жители и называют их зубатыми. А приходили они по объявлению пленников не для вспоможения чукчам, но посмотреть как они с россианами бьются.

   Из сего заключить можно, что чукчи говорят с ними или одним языком, или по крайней мере так сходным, что друг друга могут разуметь без переводчика, следовательно язык их немалое сходство имеет с коряцким: ибо чукоцкой язык происходит от коряцкого, а разнствует от него токмо в диалекте; однако коряцкие толмачи могут с ними говорить без всякой нужды. Что ж господин Стеллер пишет, что ни один из наших толмачей не мог разуметь языка американского, оное происходит, может быть, от великой разности в диалекте, или от особливого произношения, которое не токмо между дикими жителями камчатскими примечается, но и между европейскими народами в различных провинциях. На Камчатке нет такого почти острожка, в котором бы не было разности в языке от другого самого ближайшего. А которые острожки в расстоянии между собою нескольких сот верст, те уже разумеют друг друга не без трудности (Предположение Крашенинникова насчет родства чукотского и эскимосского языков неправильно. Языки эти принадлежат к разным группам. Но следует иметь в виду, что эскимосы жнвут и на азиатском берегу; поэтому нет ничего удивительного в том, что и среди чукоч, и среди эскимосов были люди, понимавшие оба языка. С другой стороны, указание Крашенинникова на близость чукотского и коряцкого языков совершенно правильно. - Л. Б.).

   Между американцами и камчатскими народами сии примечания достойные сходства усмотрены (Соображения насчет сходства между американцами и камчадалами, заимствованные у Стеллера, основаны на смешении, под именем "американцев", алеутов и обитателей острова Каяк. - Л. Б.): 1) что американцы лицем походят на камчадалов, 2) что они сладкую траву запасают таким же образом, как камчадалы, чего нигде инде никогда не примечено, 3) что и у них огнива деревянные, 4) что по многим признакам догадываются, что у них топоры (В рукописи зачеркнуто: не железные, но.... (л. 52)) каменные ж или костяные в употреблении, и господин Стеллер не без основания думает, что американцы имели некогда с камчатскими народами сообщение, 5) что платье и шляпы их от камчатских не разнствуют, 6) что они кожи ольхою красят по камчатски же, по которым признакам может быть и произошли от одного поколения. Сие самое по его ж справедливому мнению может служить и к решению известного оного вопроса, откуда жители в Америке? ибо хотя положить, что между Америкою и Азиею не было никогда соединения, однако в рассуждении близости обеих частей света в севере никто не скажет, что из Азии нельзя было переселиться жителям в Америку, особливо же что довольно островов и на малом оном расстоянии, которые немало способствовать могли к преселению (В рукописи зачеркнуто: Есть ли у американцов рогатой скот или олени про то неизвестно (л. 52 об.)).

   Военное их ополчение лук да стрелы. Каковы луки их, того сказать не можно, ибо не случилось их видеть, но стрелы их гораздо доле камчатских, и весьма походят на тунгуские и татарские. Которые нашим попались, те выкрашены были черною краскою и так гладко выстружены, что сумневаться нельзя, чтоб у них и железных инструментов не было.

   Американцы по морю плавают в кожаных байдарах (Описание кожаных байдар американцев относится к алеутским байдаркам. - Л. Б.), так же как коряки и чукчи. Байдары их длиною сажени по две, а вышиною в два фута, носы у них вострые, а дна плоские. Внутреннее сложение их состоит из шестов, которые по обоим концам вместе сплочены и распялены поперешными впорками. Кожи, которыми они вкруг обтянуты, кажется тюленьи выкрашеные вишневою краскою. Место, где садятся, кругло, аршинах в двух от кормы, обшивается брюшиною, которую помощию ремней по краям продернутых как кошелек стягивать и растягивать можно. Американец, седши в помянутое место, протягивает ноги и обвязывает вкруг себя брюшину, чтоб воде в байдару попасть не можно было. Гребут одним веслом, длиною несколька сажен, на обе стороны попеременно, с таким успехом, что им противные ветры немного препятствуют (В рукописи зачеркнуто: вообще походят сии байдары и на самоедские и на американские в Новой Дании (л. 52 об.)), и с такою безопасностью, что они, несмотря на ужасное морское волнение, плавать не боятся. Напротив того, с некоторым ужасом смотрят на большие наши суда, когда оные шатаются, и советуют сидящим на них, чтоб береглись, дабы суда их не опрокинулись. Сие случилось с ботом "Гавриилом", которой за несколько лет ходил к Чукоцкому носу. Впрочем байдары их столь легки, что они их носят одною рукою.

   Когда американцы незнаемых людей увидят, то, подгребая к ним, говорят долгую речь, а колдовство ли то, или некоторая церемония для принятия чужестранных, о том ничего заподлинно сказать не можно: ибо и то и другое у курильцов в употреблении. Но прежде своего приближения красят они щеки свои черным карандашей, а ноздри затыкают травою.

   В приеме гостей кажутся ласковыми, разговаривают охотно, и дружески не спуская глаз с них, подчивают с великим раболепством, дарят китовым жиром и карандашем, которым щеки себе мажут, как выше показано, без сумнения в том намерении, что объявленные вещи и другим столько ж как и им приятны.

   Что касается до плавания около тех стран, то оное весною и летом безопасно, а осенью столь бедственно, что редкой день проходит, в которой бы не должно было опасаться погибели: ибо ветров и бурь такая жестокость примечена, что и такие люди, кои лет по сороку служили на море, с клятвою утверждали, что таких не видали в жизнь свою.

 

   Знаки, по которым примечают там, что земля близко, особливо следующие важны: 1) когда много разных родов морской капусты плавающей по морю окажется; 2) когда усмотрена будет трава, из которой на Камчатке плетут епанчи, ковры и мешечки: ибо оная ростет токмо при берегах морских; 3) когда на море являться начнут чайки стадами и морские звери, как например тюлени и другие им подобные: ибо хотя тюлени и скважину у сердца, которая форамен авале, и канал, которой дуктус артериозус Боталлй называется, отверстые имеют, и для того могут быть под водою долго, следовательно и от берегов отдаляться безопасно, потому что и на большой глубине могут сыскать себе потребное к пропитанию, однако примечено, что они редко на 10 миль от берегу отходят.

   Вящшей знак близости земли, когда усматриваются бобры камчатские, которые питаются токмо раками, и по сложению сердца не могут быть в воде свыше двух минут; следовательно нельзя им сыскать и пищи на глубине ста сажен или и гораздо меньшей, чего ради и водятся они завсегда близ берегу.

   Еще осталось объявить о некоторых островах, ближайших к Камчатке (Командорские острова - архипелаг, состоящий из четырех островов: Беринга, Медного, Топоркова и Арий камень. Командорские острова открыты в 1741 г. экспедицией капитана Беринга, в честь которого и носят свое название. Они не имели постоянного населения до 1825 - 1826 гг. В эти годы для эксплоатации пушных богатств этих островов (котика, морского бобра) Российско-Американской компанией были переселены алеуты и метисы с Алеутских островов (о-вов Атхи и Атту), потомки которых в настоящее время составляют основное население о-вов Беринга и Медного; о-ва Топорков и Арий камень необитаемы из-за отсутствия пресной воды (Л. С. Берг, там же, глава XVII; М. А. Сергеев. Советские острова Тихого океана. Л., 1938, стр. 14 - 138). - В. А.), которые не в прямой линии с вышепомянутыми, но в севере от оных находятся, особливо же о Беринговом, которой ныне камчатским жителям столько известен, что многие ездят туда для промыслу бобров морских и других зверей (Описание о. Беринга дано по Стеллеру (Л. С. Берг, там же, стр. 285 - 308). - Л. Б.).

   Помянутой остров между 55 и 60 градусами ширины с южно-восточной и северо-западную сторону простирается. Северо-восточной его конец, которой лежит почти прямо против устья реки Камчатки, расстоянием около двух градусов от восточного камчатского берега: а южно-восточной от Кроноцкого носу около трех градусов. Длиною сей остров на 165 верст, а ширину имеет различную. От южно-восточной изголови до утесу необходимого, которой от изголови верстах в 14, ширина острова на 3 и на 4 версты: от утесу до сыпучей губы верст на 5, от сыпучей губы до бобрового утесу на 6 верст, при речке Китовой на 5 верст, а оттуда далее становится оной от часу шире. Самая большая его ширина против северного носу, которой от помянутой изголови во 115 верстах, на 23 версты.

   Вообще сказать можно, что длина сего острова с шириною столь непропорциональная, что автор наш сумневается, могут ли быть острова в других местах света такого ж состояния, по крайней мере он о том не слыхивал и не читывал: а при том объявляет, что острова, которые они видели около Америки, и вся гряда их на восток лежащая, такую ж имеют пропорцию.

   Сей остров состоит из каменного хребта, которой частыми долинами простирающимися на север и юг разделяется. Горы на нем столь высоки, что в ясную погоду можно их усмотреть почти с половины расстояния между островов и Камчаткою. Жители камчатские из давных времен думали, что против устья реки Камчатки земле быть должно; для того что завсегда там казалось мрачно, каково б впрочем около горизонта ясно ни было.

   Самые высокие тамошние горы не выше двух верст в перпендикуле (На о. Беринга "...горы не выше двух верст в перпендикуле". Стеллер тоже говорит, что высшие точки "не более тысячи саженей высоты". На самом деле высшая точка острова Беринга достигает 757 м. - Л. Б.). Сверху на полфута толщины покрыты они простою желтоватою глиною, впрочем состоят из диких желтоватых же камней. Становой хребет тверд и непрерывен, а побочные горы изрыты долинами, по которым речки текут в обе стороны острова; причем усмотрено, что устья рсех речек лежат на юг или на север, а с вершин бегут они в южно-восточную или в северо-западную стороны, то есть вдоль по острову.

   Ровных мест около станового хребта не находится, кроме морского берегу, где горы от оного в некотором расстоянии, но и те бывают токмо на полверсты и на версту полукружием. Такие места при всякой речке примечены с таким различием, что чем мысы у гор к морю площе, тем и поляны за ними пространнее, а чем круче, тем меньше позади их ровного места. То ж случается и в самых долинах, ежели они лежат между высокими горами, то они уже, и речки в них меньше, а в долинах между отлогими горами бывает противное. Где горы на становом хребте круты и утесами, там всегда за версту или за полверсты до берега озера примечаются, из которых бегут истоки в море (В рукописи зачеркнуто: Причина тому, что влажность от дождей, снегу и паров на таких крутых местах сильно разливается, источники отворяются, земля становится мягка и ноздревата, и легко от берегов отмывается - до самого составляющего горы - дикого камня, котором напоследок бывает и дном их и берегом (л. 54 об.)).

   Горы состоят из одинаково дикого камня. Но где они параллельны с морем, там мысы, которые в море простираются, в чистой сероватой и крепкой переменяются камень, которой угоден на точение. Сие обстоятельство почитает автор за достойное примечания, ибо кажется ему, что дикой камень объявленную перемену получает от морской воды.

   Во многих местах острова берег так узок, что в полую воду проходят им с великою нуждою; инде для проходу убылой воды дожидаться надобно, а в двух местах и никогда пройти не можно. Одно из помянутых мест находится близ южно-восточной, а другое близ северо-западной изголови острова, а зделалось то конечно от земли трясения, от морского наводнения и размытия берега волнением, и от разрывания гор замерзлою водою, чему несумненным доказательством каменные груды и стоящие в море столбы и кекуры, которые около таких мест примечаются.

   Южная сторона острова по берегам изорвана больше северной, где можно везде ходить без препятствия, кроме утесу непроходимого и изголови северного носу, которая весьма крута и окружена с моря кекурами и каменными столбами. В некоторых местах попадаются такие удивительные проспекты, которые с первого взгляду на развалины городов иля огромного строения походят больше, нежели на случайную земли перемену; особливо в так называемой пещере, где горы представляют стены, а уступы их бастионы и болверки. Позадь пещеры стоят по разным местам кекуры, из которых иные кажутся столбами, иные стенами древнего строения, иные сводами и воротами, которыми можно проходить так, как прямыми и нарочно зделанными воротами.

   Там же и сие примечается, что ежели по одну сторону острова губа, то по другую в прямой линее мыс находится, и ежели берег с одну сторону отлог и песчан, то с другую каменист и изорван. Где земля вкруте изворачивается в которую-нибудь сторону, там перед изгибью берег утесом на версту или на две бывает: горы к становому хребту круче простираются и на верхах их усматриваются каменные столбы или кекуры.

   Ямы и расселины, которые учинились в разные времена от трясения земли, во многих местах находятся. На высочайших горах усмотрено, что изнутри их торчат как ядра кончающиеся конусом, которые хотя ничем от самой горы не разнствуют, однако мягче и чише, и имеют фигуру определенную. Такие ж ядра есть и на горах байкальских и на Ольхоне острове. Сии подобные камни зеленого цвету и прозрачные получены Стеллером из Анадырска с объявлением, что они на верхах гор находятся, и ежели сломлены будут, то другие выростают на их места. Повидимому, сие действие происходит от внутреннего движения, особливо же от давления земли к центру. Чего ради сии ядра могут почесться за некоторой род хрусталей, или за чистейшую каменных гор материю, которая из центра выжимается и сперва бывает жидка, а после твердеет.

   На северо-восточной стороне помянутого острова нет нигде отстою и для самого малого судна, выключая одно место шириною сажен 80, где можно стоять судну на якоре, токмо в тихую погоду: ибо от берегу инде на две версты, а инде и на пять залегли отмели как бы нарочно усланные каменьем, по которым в убылую воду можно ходить до глубокого места не помочив ног. Когда вода в сих местах убывать начинает, то такие валы, и такой шум подъимается, что и смотреть и слушать ужасно; а море от валов в каменья ударяющих вспенившись как молоко бело бывает.

   В вышеписанном отстое на северной стороне есть губа превеликая, по которой так же как и по находящимся около берега оторванным каменьям, столбам, кекурам и по другим обстоятельствам видеть можно, что объявленной остров прежде сего был шире и больше. Оное каменье ничто иное, как остатки прежней величины его: 1) что каменье в море в рассуждении слоев одного с горами положения; 2) что между каменьем лежащим в море виден след речного течения; 3) что жилы, которые на каменьях морских черноваты или зеленоваты, с жилами каменья составляющего остров имеют сходство; 4) понеже заподлинно известно, что в тех местах, где горы отлого к морю простираются, или берега песчаные, там и морское дно бывает отлогое; следовательно и море при берегах знатной глубины не имеет: напротив того, где над морем утесы, там и у самых берегов глубина превеликая, и часто от 20 до 80 сажен примечается; а около здешнего острова и под самыми утесами мелко, то не без причины заключить можно, что сих утесов прежде сего не было, а был отлогой берег, которой потом размыт морем или от трясения осыпался; 5) что некоторое место того острова в полгода получило совсем другой вид, от того, что гора над морем расселась и обвалилась в море.

   Южно-западная сторона острова совсем другого состояния: ибо хотя берег и каменистее, и больше изорван, однако там есть два места, которыми в плоскодонных судах, каковы щерботы (Щерботы. Надо: шхерботы. - Л. Б.), не токмо к берегу, но и в озера истоками их заходить можно. Первое место верстах в 50, а другое во 115 от южно-восточной изголови острова. Сие последнее место весьма приметно с моря: ибо земля там от севера изворачивается к западу, а в самом мысу течет речка, которая всех речек того острова больше, и в прибылую воду глубиною бывает до семи футов. Она течет из великого озера, которое от устья ее версте в полуторе. И понеже речка чем дале от моря, тем глубже, то и судами до озера ходить по ней способно, а на озере отстой безопасной: ибо оно окружено каменными горами, как оградою, и прикрыто от всех ветров. Главная примета, по чему сию речку с моря узнавать можно, есть остров (Острова у озера Саранного нет; за остров Стеллер, очевидно, принял часть острова Беринга к востоку от озера Саранного. - Л. Б.), которой в окружность верст на 7, и лежит в южной стороне от устья речки расстоянием на семь верст. Берег оттуда к западу песчан и низмен на пять верст: около берегов нет под водою каменья, а оное можно потому знать, что там буруну не бывает.

   С высоких гор сего острова видны следующие земли: в южной стороне два острова (Об островах у о. Беринга неточно. У северо-западной оконечности Берингова острова есть два островка (против с. Никольского): Топорков и Арий. - Л. Б.), из которых один в округ верст на семь, как уже выше показано, а другой остров в южно-западной стороне против самой изголови Берингова острова. Оной состоит из двух высоких и расседшихся камней, в окружности около трех верст, а расстоянием от Берингова острова верстах в 14. С самой северо-западной изголови Берингова острова видны в ясную погоду на северо-восточной стороне превысокие и снегом покрытые горы, а расстояния до них со сто или со сто с сорок верст положить можно. Сии горы с большим основанием за нос матерой Америки, нежели за остров почитал автор: 1) для того, что горы в рассуждении расстояния выше островных гор были; 2) что в таком же расстоянии на востоке от острова ясно примечены такие же белые горы, по которых вышине и протяжению все рассуждали, что то матерая Америка. С южно-восточной изголови Берингова острова видали в южно-восточной же стороне еще остров, токмо не весьма ясно, а положение его казалось между Беринговым островом и низкою (В рукописи: мнимою (л. 56 об.)) матерою землею. С западной и южно-западной сторон примечено, что выше устья реки Камчатки в самую ясную погоду непрестанной туман бывает, и потому некоторым образом знаемо было недальнее земли Камчатки расстояние от Берингова острова.

   В севере от часто упоминаемого Берингова острова есть еще остров длиною от 80 до 100 верст (В севере от Берингова острова есть еще остров длиною от 80 до 100 верст, которой с ним лежит параллельно. Имеется в виду остров Медный, но он лежит не на север от острова Беринга, а на юго-восток. Вообще в описании острова Беринга у Крашенинникова много неточностей. - Л. Б.), которой с ним лежит параллельно, то есть с южно-восточной же стороны в северо-западную. Пролив между сими островами в северо-западной стороне верст на 20, а в южно-восточной около 40 верст. Горы на нем ниже хребта Берингова острова. У обеих изголовей много кекуров и столбов в море.

   Что касается до погод, то оные от камчатских только тем разнствуют, что жесточее и чувствительнее: ибо остров не имеет ни откуда закрытия, а притом узок и без лесу. Сверх того сила ветров в глубоких и узких долинах так умножается, что на ногах почти стоять не можно. Самые жестокие ветры примечены в феврале и в апреле месяце, которые дули с южно-восточной стороны и с северо-западной. В первом случае была ясная, но сносная, а во втором ясная ж, но весьма студеная погода.

   Прибылая вода самая большая случалась в начале февраля месяца при ветрах северо-западных; другое наводнение было в половине майя месяца от великих дожжей и от снегов вдруг растаявших: однако помянутые наводнения были умеренные, в рассуждении тех, коим есть несумненные признаки; ибо в вышине 30 сажен и более от поверхности моря есть много наносного лесу и целых скелетов морских зверей, по которым автор думает, что в 1737 году и здесь такое ж было наводнение, как на Камчатке.

   Трясения земли по нескольку раз в год случаются. Самое жестокое в начале февраля примечено, которое при западном ветре продолжалось ровно шесть минут, а пред ним слышен был шум и сильной подземной ветр с свистом, которой шел от полудни к северу.

   Из минеральных вещей, которые на объявленном острову находятся, знатнейшими могут почесться изрядные воды, которые в рассуждении чистоты своей и легкости весьма здоровы: и сие их действие примечено на больных с пользою и желаемым удовольствием. Что ж касается до их изобилия, то нет такой долины, по которой бы не текла речка, а всех их числом более шестидесят, между которыми есть и такие, кои шириною от 8 до 12, а глубиною в прибылую воду до двух, а иные и до 5 сажен, однако таких немного, но большая часть на устье чрезмерно мелки: для того что от крутого наклонения долин имеют они весьма быстрое течение и близ моря разделяются на многие протоки.

  

ГЛАВА 11

О ПРОЕЖЖИХ КАМЧАТСКИХ ДОРОГАХ¹

   ¹ В рукописи зачеркнуто: О разных дорогах, которыми ясачные зборщики ездят (л. 57)

  

   Хотя и выше сего уже писано, какими местами из одного острогу в другой переежжают, и сколько между оными расстояния, однако запотребно рассуждено приобщить здесь особливую главу о разных тамошних проежжих дорогах, чтоб читателю желающему ведать расстояние от места до места не было нужды трудиться в исчислении верст по объявленной описи, и видно бы было сколько где в дороге ночевать должно.

   Из Большерецкого острога в Верхней Камчатской острог три дороги, по которым тамошние жители наиболыие ездят: 1) по Пенжинскому морю, 2) по Восточному, а 3) по реке Быстрой. По первой дороге ездят до реки Оглукомины, и вверх по оной реке до хребта Оглукоминского, и через хребет на реку Кырганик, Кыргаником почти до реки Камчатки, а оттуда вверх по Камчатке до Верхнего Камчатского острога. По другой дороге из Большерецка ехать надобно сверх по Большей реке до Начикина острога, от Начикина за небольшой хребет на реку Авачу и в Петропавловскую гавань, от Петропавловской гавани по берегу Восточного моря к северу до реки Жупановы и по реке Жупановой до самой ее вершины, от вершины Жупановской через хребет на реку Повычу, а Повычею вниз до самого ее устья, которое против Верхнего острога находится. Третья дорога из Большерецка лежит вверх по Большей реке до Опачина острожка, от Опачи лугами к реке Быстрой и вверх по Быстрой до ее вершины, а от вершины вниз по реке Камчатке до Верхнего Камчатского острога.

   По двум первым дорогам наиболыие ездят зимою, а по третьей летом пешие ходят. Первая и последняя дорога мерные, а по второй мера была токмо до половины, а сколько от места до места расстояния, тому прилагаются сообщенные из тамошних приказных изб верстовые реестры.

  

   1) От Большерецкого острога по Пенжинскому морю:

   от Большерецкой приказной избы до заимки Трапезниковой - Верст 2 Сажен 100

   от заимки Трапезниковой до реки Утки - " 21 " 200

   от Утки до Кыкчика до Акагышева (Острожек Кыгынумт на реке Кыкчик назван Акагышев, по имени тойона. (См. наст. изд., стр. 144). - В. А.) жилища - " 42 " 250

   от Кыкчика до Немтика - " 25

   от Немтика до Кола - " 22

   от Кола до Воровской - " 51

   от Воровской до Брюмки - " 24

   от Брюмки доКомпаковой - " 13

   от Компаковой до Крутогоровой - " 36

   от Крутогоровой до Оглукоминой до Тареина жилища - " 24

   от Тареина жилища до Оглукоминского хребта - " 110

   от хребта до Верхнего Камчатского острога - " 65

   Итого - " 486 (Этот итог и дальнейшие оставлены по всем изданиям "Описание Земли Камчатки" без исправлений) " 50

  

   2) от Большерецкого острога по Восточному морю:

   от Большерецкого острога до Апачина острожка - Верст 44

   от Апачина острожка до Начикина - " 74

   от Начикина острожка на Авачу до Паратунки - " 68

   от Паратунки. до Петропавловской гавани - " 16

   от гавани до Калахтырки речки - " 6

   от Калахтырки до Налачева острога - " 34

   Итого от Большерецка до Налачева острожка - " 242

  

   От реки Налачевой первую ночь ночуют на Островной реке, другую на Жупановой в острожке Оретынгане, третью вверх по Жупановой у тойона Канача (В острожке Кошхподам. См. наст. изд., стр. 124.), четвертую у Олоки, пятую на пустом месте, а в шестой день в острог приежжают.

  

   3) От Большерецкого острога по реке Быстрой: от Большерецкого острога вверх по Большей реке до Опачина острожка - "44

   от Опачина острожка до верхнего броду - " 33

   от верхнего броду до Аханичева жилища - " 22

   от Аханичева до Ганалина жилища - " 33

   от Ганалина жилища до вершины камчатской - " 41

   от вершины камчатской до Верхнего Камчатского острога - " 69

   Итого от Большерецка до Верхнего Камчатского острога - " 242 верст

  

   По всем объявленным в реестрах местам проежжающие обыкновенно ночуют, кроме того, где весьма малое расстояние, например 5 или б верст: ибо такие места проежжают мимо, и потому можно знать, сколько в дороге ночевать должно. Большее расстояние каково от Оглукоминского острога до Верхнего Камчатского острога при благополучной погоде переежжают в третей день, а две ночи ночуют на пустом месте.

   Есть же из Большерецка в Верхней острог как с Пенжинского так и с Восточного моря и другие дороги: ибо нет почти такой впадающей в оба моря реки, по которой бы не можно было на Камчатку проехать; но понеже по оным дорогам ездят одни токмо камчадалы, или и казаки по необходимому случаю, то об них писать нет нужды: для того что их проежжими почесть не можно.

   Из Большерецка в Нижней Камчатской острог ездят или через Верхней Камчатской острог, или по берегу Восточного моря. Из Верхнего Камчатского острога дорога лежит вниз по реке Камчатке, выключая излучины, где для избежания околичности через мысы ездят, а сколько расстояния от Верхнего до Нижнего Камчатского острога, оное явствует из нижеследующего верстового реестра.

  

   от Верхнего Камчатского острога до реки Кырганика - Верст 24

   от Кырганика до Машурина острожка (Ительменское название - Кунупочичь. См. наст. изд., стр. 110. - В. А.) - " 32

   от Машурина до Накшина острожка (Другие названия - Колю. Козыревск. Там же, прим. к стр. 106. - В. А.) - " 87

   от Накшина острожка до Голка - " 33

   от Голка до Талачева острожка - " 26

   от Талачева острожка до Ушков - " 16

   от Ушков до Крюков - " 25

   от Крюков до Крестов - " 25

   от Крестов до Горбуна - " 26 сажен 250

   от Горбуна до Харчина - " 11

   от Харчина до Каменного острожка (Ительменское название Пингаушчь. Там же, стр. 109. - В. А.) - " 27

   от Каменного до Кованоков (Ительменское название Куан. Там же, стр. 106. - В. А.) - " 16

   от Кованоков до Камака - " 6

   от Камака до Хапичь - " 8 Сажен 250

   от Хапичь до Щек - " 9

   от Щек до Обухова жилища - " 17 Сажен 250

   от Обухова жилища до Нижнего Камчатского острога, до Николаевской церькви - " 7 " 250

   Итого от Верхнего до Нижнего Камчатского острога 397

   а от Большерецка - " 833 " 50

  

   Другая дорога из Большерецка в Нижней Камчатской острог мерена токмо до Налачева острога, как уже выше показано, и для того нельзя точно сказать, ближе ли она или дале первой: токмо думать можно, что между обеими немного разности в расстоянии.

   Знатнейшие по оной дороге места, где также как и на описанных в реестрах почти обыкновенно ночуют, Опачнн, Начикин и Тареин острожки, Петропавловская гавань, что прежде Аушин острожек назывался (Аушин острожек назывался по имени тойона. Ительменское название Ач-компо. Наст. изд. см. прим. к стр. 120. - В. А.), Островная река, Жупанова, Березова, Шемячик, Камашки, Кроноки и Чажма, на которых на всех реках есть камчатские жилища.

   От Чажмы дорога лежит через горы нежилыми местами на реку Камчатку, а выежжают на оную у самого Обухова жилища в 7 ¹/₂ верстах выше Нижнего Камчатского острога, а на пустом месте ночуют токмо одну ночь.

   Из Нижнего Камчатского острога в северные места Камчатки до пределов уезду ее две проежжие дороги, одна через Еловку на Пенжинское море, а другая по берегу Восточного моря. Первая дорога лежит вверх по Камчатке до устья реки Еловки и вверх по Еловке до самой ее вершины, а от вершины чрез хребет на вершины ж реки Тигиля, по которой доежжают до самого моря, а оттуда неподалеку от моря до Лесной и Подкагирной, где кончится уезд Камчатской.

   Умеренною ездою, буде нет на дороге препятствия от погоды, переежжают из Нижнего Камчатского острогу к Нижнему Тигильскому острожку, что Шипиным называется, в 10 дней. Первую ночь ночуют у Камака в острожке (Название острожка Шваннолом, Камаки. Там же, стр. 106. - В. А.), другую в Каменном, третью у Харчина, четвертую у Нефеда (В острожке Колилюнучь (Верхне-Еловском). Там же, стр. 111. - В. А.), от Нефеда на другой день доежжают до хребта Тигильского, на третей до Нютевина острожка (Другое название Кульваучь. Там же, стр. 113. - В. А.), на четвертой до Мыжоголга, на пятой до старого Шипина жилища, на шестой до жилья коряки Тынгену, которое от Тигильского устья не более как верстах в 13.

   От Тигиля, следуя к северу, первую ночь ночуют на Оманине, другую на Ваемпалке, третью на Кактане, четвертую у Пяти братов, пятую в Среднем Палланском острожке, шестую на Кинкиле, седьмую на Лесной, а от Лесной на другой день доежжают до Подкагирной.

   По другой дороге такою же ездою можно переехать до реки Караги, которая вершинами сошлась с Лесною рекою, в 10 дней. Из Нижнего Камчатского острога верст около 9 надобно ехать вниз по реке Камчатке, а оттуда чистыми местами до острожка Кыинын-гана, где обыкновенно первую ночь ночуют: другую в острожке Агуй-кунче, или в Столбовском, как просто называется, третью на пустом месте, четвертую на Какеиче речке в острожке того ж имени, пятую в острожке Шеване, шестую в острожке Бахатанум (Укинский острожек. Там же, прим. к стр. 130. - В. А.) над Укинским заливом или на Налачевой реке, которая от Бахатанум токмо в 6 верстах, седьмую на речке Уакамеляне у тойона Холюли (В острожке Уакамелян. Там же, стр. 131. - В. А.), осьмую на реке Русаковой, девятую на реке Кутовой, десятую в острожке Кыталгыне, от которого река Карага только в грех верстах.

   Из Верхнего Камчатского острога на Тигиль по Еловке ж ездят; однако есть оттуда на Тигиль и другие дороги: 1) чрез Оглукомниской хребет до Оглукоминского острожка и оттуда на север по Пенжинскому морю, а другая по реке Крестовой на Хариузову. Первою дорогою можно доехать на Тигиль в 10 дней. Первую ночь ночуют под хребтом, другую за хребтом, обе на пустом месте, третью в Оглукоминском острожке, четвертую на Иче реке, пятую на Сопошной, шестую на Морошечной, седьмую на Белоголовой, осьмую на Хариузовой, девятую на Кавране или на Утколоке, в десятой день на Тигиль приежжают, но больше на дороге ночуют, не столько за дальностию расстояния, ибо от Утколоки до Тигиля верст с пятдесят почитается, сколько за неспособностию места, для того что гористыми местами чрез Утколоцкой нос ехать надобно.

   Другою дорогою 11 или 12 дней на переезд надобно, ибо следуя вниз по Камчатке первую ночь должно ночевать на Кырганике, другую в Машурином острожке, третью на Шапиной реке, четвертую на Толбачике, пятую у Харкача (В острожке Ошококуль на реке Ушка. - В. А.) в острожке, шестую в Крестовском, а от Крестов вверх по реке Крестовой и вниз по Хариузовой до Хариузовского острожка, также как из Верхнего Камчатского острога до Оглукоминского, в третей день переежжают, а от Хариузовского острожка до Тигиля на другой или на третей день, как выше показано.

   По Еловке на Тигиль дорога для жителей объявленного острога всех дале: ибо на переезд требуется времени более двух недель. Из Верхнего Камчатского острога до Крестов семь дней езды, как выше показано, осьмую ночь ночуют у Налача в острожке (Вероятно, в Крестовском. - В. А.), на девятой день приежжают к Харчину, а от Харчина вверх по Еловке и вниз по Тигилю до жилья коряки Тынгену езды по вышеписанному 6 дней.

   От Большерецкого острога на юг до Курильской лопатки обыкновенной езды 9 дней. Первую ночь ночуют у моря на устье Большей реки, другую на пустом месте, третью на реке Опале, четвертую на Кошегочике в юрте, пятую на Явиной, шестую у Кожокчи, не доежжая до Озерной реки за семь верст, седьмую на Курильском озере, осьмую на Камбалиной, в (девятой день приежжают на самую Лопатку, а всего расстояния от Большерецкого острогу до Курильской лопатки 210 верст 300 сажен (В рукописи зачеркнуто: как явствует в нижеприобщенном верстовом реестре (л. 60)), которое расстояние можно легко переехать и в 4 дни, однако у тамошних казаков в обыкновении не проежжать мимо никакого острожка, отчасти чтоб нужды, за которыми посылаются, исправить, а отчасти чтоб не изнурить собак своих. Мне самому от Кожокчи до Большерецка случилось переехать в третей день рано посредственного ездою, а от Кожокчи до Большерецка без мала полтораста верст, как явствует в приобщенном верстовом реестре.

   Верст Сажей От Большерецкого острога до устья Большей реки - верст 33

   от устья Большей реки подле моря до реки Опалы - " 85

   от Опалы до Кошегочика - " 18

   от Кошегочика до Явиной - " 15

   от Явиной до реки Озерной - " 15

   от Озерной до Камбалиной - " 36 сажен 300

   от Камбалиной до самой Лопатки - " 27

   Итого от Большерецка до Курильской лопатки - " 210 сажен 300

  

ОПИСАНИЕ КАМЧАТКИ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

О ВЫГОДЕ И О НЕДОСТАТКАХ КАМЧАТКИ

  

   О состоянии Камчатки трудно вообще сказать, недостатки ли ее больше, или важнее преимущества. Что она безхлебное место и не скотное, что великим опасностям от частых земли трясений и наводнений подвержено, что большая часть времени проходит там в неспокойных погодах, и что напоследок одно почти там увеселение смотреть на превысокие и нетающим снегом покрытые горы, или живучи при море слушать шуму морского волнения, и глядя на разных морских животных примечать нравы их и взаимную вражду и дружбу: то кажется, что оная страна больше к обитанию зверей, нежели людей способна. Но ежели напротив того взять в рассуждение, что там здоровой воздух и воды, что нет неспокойства от летнего жару и зимнего холоду, нет никаких опасных болезней, как например моровой язвы, горячки, лихорадки, воспы и им подобных (В настоящее время на Камчатском полуострове не менее 40 тыс. жителей. - Л. Б.

   Нет никаких опасных болезней, как например, моровой язвы, горячки, лихорадки, воспы и им подобных. Акад. Петр Загорский в прибавлении к "Описанию Земли Камчатки", изд. 1818, т. I, стр. 244, говорит: "В 1767 году занесена была из Охотска в Камчатку оспа, от которой большая часть жителей померла. Число камчатских жителей, по изчислению 1790 года, простиралось не более как до 1163 человек мужеского пола. Но оное еще значительно уменьшилось по причине свирепствовавшей заразительной горячки (имеется в виду, очевидно, сыпной или брюшной тиф), которая на шедшем в 1800 году из Охотска в Камчатку судне возникла, а после оного прибытия по всей Камчатке распространилась".); нет страху от грома и молнии, и нет опасности от ядовитых животных, то должно признаться, что она к житию человеческому не меньше удобна, как и страны (В рукописи зачеркнуто кипящие млеком и медом (л. 61)) всем изобильные, что которые по большей части объявленным болезням или опасностям подвержены, особливо же, что некоторые недостатки ее со временем награждены быть могут: а имянно оскудение в хлебе заведением пашни, чему по премудрому ее императорского величества всемилостивейший государыни нашей благоизволению давно уже начало положено, и отправлено туда несколько семей крестьян с довольным числом лошадей, рогатого скота и всяких принадлежащих к пашне потребностей. О скором размножении скота по удобности и довольному корму тамошних мест нет никакого сумнения: ибо еще в бытность мою на Камчатке несколько рогатого скота в Большерецком остроге было, которой от завезенной туда в 1733 году покойным господином маеором Павлуцким одной пары размножился (Заведение пашни. О размножении скота. Данные о полеводстве и животноводстве см. у М. А. Сергеева. Народное хозяйство Камчатского края. М., 1935, стр. 566 - 578. Об истории сельского хозяйства на Камчатке, там же, стр. 539 - 558. О земледелии на Камчатке см. еще: С. Ю. Липшиц и Ю. А. Ливеровский. Почвенно-ботанические исследования и проблема сельского хозяйства в центральной части долины реки Камчатки. М., 1937, изд. Акад. Наук СССР. стр. 154 - 172, 218 - 219; Н. В. Павлов и П. Н. Чижиков. Природные условия и проблемы земледелия на юге Большерецкого района. Тр. Камч. эксч., 1935 г. Сов. по изуч. произв. сил, вып. 3, Акад. Наук СССР, 1937, 212 стр.

   В настоящее время на Камчатке разводят из овощей картофель, капусту (кочанную и цветную), репу, редьку, брюкву, морковь, свеклу, огурцы, редиску, салат, кроме того кормовые корнеплоды. Есть и зерновые культуры (ячмень, овес, рожь). Из животных разводят крупный рогатый скот, лошадей, свиней, овец. - Л. Б.

   Первые попытки насаждения сельского хозяйства на Камчатке относятся к первой четверти XVIII века, в долине реки Камчатки. С этой целью в 40-е годы была переселена туда первая партия русских крестьян. С тех пор подобные переселения были довольно часты. Но, несмотря на особое внимание и льготы правительства, хлебопашество, введенное административными мерами при неблагоприятных климатических условиях и низком состоянии агротехники, не могло дать положительных результатов. Крестьяне-переселенцы забрасывали земельные участки и становились рыболовами, о чем неоднократно доносили камчатские начальники.

   Скотоводство также дало незначительные результаты. Поголовье скота росло крайне медленно, удойность коров была очень низка, несмотря на благоприятные условия для ведения этой отрасли сельского хозяйства. Причиной этого явилась примитивность ведения скотоводства: содержание скота круглый год на подножном корму, вольная пастьба без пастухов, приводившая к очень высокому проценту гибели скота, отсутствие специальных построек, плохой уход и т. д.

   Более удачны были опыты с разведением огородничества, начало которых относится к 1770 г. Наибольшее распространение получили картофель, репа, брюква, редька. Огороды, хотя и незначительные, были в каждом селении полуострова. Но на его развитии также сказалась низкая агротехника, отсутствие достаточного количества семян и примитивность орудий для обработки земли. Все это не содействовало развитию огородничества. Лишь при советской власти развитие сельского хозяйства на Камчатке получило должный размах и дало, особенно огородничество, эффективные результаты (Н. В. Слюнин. Охотско-Камчатский край. Естественно-историческое описание. СПб., 1900. Т. I, стр. 642 - 652, M. А. Сергеев. Народное хозяйство Камчатского края. М. - Л., 1936, стр. 539 - 607). - В. А.). Ежели же возобновится там хотя малая коммерция с езовскими жительми или с приморскими странами китайского владения, к чему оная страна по своему положению весьма способна, то и во всем, что принадлежит к довольному человеческому содержанию, не будет иметь оскудения. Лесу на строение судов как на Камчатке, так и в Охоцке довольно; мяхкой рухляди, тюленьих кож, гарна то есть оленьих кож деланых и неделаных, рыбы сушеной, китового и нерпичья жиру, похожих у тамошних народов товаров, достанет к отправлению купечества. Пристаней, где стоять судам немало, в том числе Петропавловская, такого состояния, что в рассуждении пространства ее, глубины, натурального укрепления и прикрытия от всех ветров трудно сыскать подобную ей в свете. Что же касается до опасности от трясения земли или наводнения, то сей недостаток и в других многих землях примечается, которые однакож для того не почитаются неспособными к обитанию. Впрочем сами читатели о том рассудят, когда прочтут обстоятельное той страны описание касающееся до недостатков ее и изобилия, которое в сей части сообщается.

  

ГЛАВА I

О СВОЙСТВЕ КАМЧАТСКОЙ ЗЕМЛИЦЫ, В РАССУЖДЕНИИ НЕДОСТАТКОВ ЕЕ И ИЗОБИЛИЯ

  

   Что Камчатской мыс с трех сторон окружен морем, и что там (В рукописи зачеркнуто: вообще (л. 61)) более гористых и мокрых мест, нежели сухих и ровных, о том уже в первой части объявлено; а здесь сообщим мы известие о качестве земли, в которых она местах способна или неспособна к плодородию, где какой недостаток или изобилие, где какая погода наибольше бывает, и в которое время: ибо оная страна по разности положения места в рассуждении высоты полуса, и близости или отдаления от моря, имеет во всем и свойство различное.

   Камчатка река как величиною своей превосходит все прочие реки, так и в изобилии и плодородии около лежащих мест имеет преимущество. Там великое изобилие в кореньях и ягодах, которыми недостаток в хлебе награждается, и ростет довольно лесу не токмо на хоромное строение, но и на корабельное годного. Около вершин объявленной реки, особливо же около Верхнего Камчатского острога и вверх по реке Козыревской, по мнению Стеллера, могут родиться яровые хлебы и озимь с голь же хорошо, как и в других местах под такою шириною лежащих; для того что земля там весьма широка, снеги падают хотя глубокие, однако сходят заблаговременно; сверх того вешняя погода в тех местах гораздо суше против приморских, и не бывает там исхождения паров великих. Что касается до яровых хлебов, оное как в Верхнем, так и в старом Нижнем Камчатском остроге многими опытами изведано, что ячмень и овес родятся там столь изрядные, что лучших желать не можно. Служки Якутского Спасского монастыря, которые живут на Камчатке из давных лет, сеют пуд по 7 и по 8 ячменю, и столько от того имеют пользы, что не токмо крупою и мукою сами довольствуются, ими и других снабдевают в случае нужды; а землю людьми подъимают. Но с таким ли успехом озимь родиться будет, то время окажет.

   Что касается до огородных овощей, то (В рукописи зачеркнуто: по Стеллерову примечанию (л. 62 об.)) родятся оные с таким различием: все сочные злаки, как например капуста, горох и салат, идут токмо в лист и ствол. Капуста и салат никогда не вьется в кочни, а горох ростет и цветет до самой осени, а не приносит ни лопаточки; напротив того, все злаки, которые многой влажности требуют весьма бывают родны, как например репа, редька и свекла. Что принадлежит до сочных злаков, что они почти не родятся, оное не о всей Камчатке разуметь должно; но токмо о Большей реке и Аваче, где вышеобъявленным маеором Павлуцким, мною и порутчиком Красилниковым чинены тому опыты, а при самой Камчатке реке, сколько мне известно, ни капусты, ни гороху, ни салату не бывало сеяно, и для того ничего о том за истинну утверждать нельзя. Ежели Стеллерово мнение справедливо будет в том, что в верхних местах Камчатки может родиться яровой хлеб и озимь не хуже других стран под такою ж вышиною лежащих, то кажется не будет причины сумневаться и о том, что могут там родиться и всякие овощи огородные против тех же стран. Овощи требующие великой влажности хотя и везде родятся, однакож на Камчатке лучше, ибо я на Большей реке не видывал репы больше трех дюймов в диаметре, а на Камчатке бывает вчетверо больше того или впятеро.

   Травы по всей Камчатке без изъятия столь высоки и сочны, что подобных им трудно сыскать во всей Российской империи. При реках, озерах и в перелесках бывают оные гораздо выше человека, и так скоро ростут, что на одном месте можно сено ставить по последней мере три раза в лето. Чего ради способнейших мест к содержанию скота желать не можно. Причину того справедливо приписывает Стеллер влажной земле и мокрой вешней погоде. И хотя (В рукописи зачеркнуто: говорит он (л. 62 об.)) стебли у злаков бывают от того высоки и толсты, так что с первого взгляду доброго сена нельзя надеяться, однако чрезвычайная величина и полное тело скота, также изобилие молока, которое и летом и зимою доится, показывают противное: для того, что стебли ради многой влажности до глубокой осени бывают сочны; от холоду вместе с соком сохнут и не бывают жоски как дерево, но в средине зимы служат к умножению питательных соков. В рассуждении величины трав и густоты их на малом месте много сена поставить можно. Сверх того скот во всю зиму имеет на полях довольно корму: ибо травяные места никогда столь плотно не заносит снегом, как кочковатые и болотные: чего ради по таким местам весьма трудно ходить и ездить и в такое время, когда в других наст становится.

   В других местах около Восточного моря, как к северу от Камчатки, так и к югу, нет удобной земли к заведению пашни; для того, что приморские места или песчаны, или каменисты, или болотны: и пади, по которым реки текут, не столь пространны, чтоб по берегам можно было хлеб сеять, хотя бы и иных препятствий тому не было.

   Мало же в том надежды и около Пенжинского моря, особливо, что касается до озими, потому что земля там по большей части мокрая и кочковатая. А хотя в некотором расстоянии от моря находятся местами высокие и лесистые холмики, которые к пашне не неспособными кажутся, однако глубокой и ветрами крепко убитой снег, которой с начала осени падает по большей части на талую землю, и лежит иногда до половины майя месяца, и в севе ярового хлеба препятствие и вред озими причинить может, ибо озимь во время таяния снега вымывается и вымерзает. Сверх того никаких почти семян нельзя там сеять до половины июня месяца, а с того времени до августа продолжается обыкновенно мокрая и дожжливая погода, так что иногда недели по две сряду солнца не бывает видно; отчего семена весьма скоро и высоко ростут, но за краткостию летнего времени и за недостатком надлежащей теплоты не созревают. Яровой хлеб, как например ячмень и овес, хотя по мнению Стеллера родиться там и может, ежели о приуготовлении земли приложено будет надлежащее старание, однако оное оставляется в сумнении до будущего времени; а ныне, токмо то известно, что ячмень, которой в Большерецке и я и другие неоднократно сеяли, вышиною, густотою и величиною колосьев был токмо приятным позорищем: ибо вышина его была больше полутора аршина, колосы больше четверти, а другой пользы ни мне ни другому не учинилось, потому что за ранними заморозами, которые в начале августа почти непременно начинаются, позяб будучи в цвете и наливании.

   Сие не недостойно примечания, что низменные места и совсем бесплодные, которые от Пенжинского моря на знатное расстояние внутрь земли простираются, состоят из наносной земли, по которой слоям можно ясно усмотреть, коим образом вышина ее прибывала в разные годы.

   Большая река имеет берега приярые и нарочито высокие, где сие особливо примечено. Кроме различных слоев глины, песку, илу и хламу, видел я в сажени глубины от поверхности земли много торчащих из берегу таких дерев, каких в той стране не находится. Почему не без причины заключить можно, что все тундряные и мокрые места, где нет никакого лесу, кроме мелкого ивняку и березнику, под именем ерьника в тех странах известного, были прежде сего покрыты морем, которое может быть и здесь, также как в северных странах, убыло.

   К изъяснению неплодородия земли в приморских местах и отдаленных от гор каменных не мало способствовать может и Стеллерово примечание, которым объявляется, что у Пенжинского моря земля мерзнет не глубже фута, потом она тала и мяхка на полторы сажени, далее лежит голой лед, которой прокопать трудно, под ним ил как кисель, а под илом камень, которой без сумнения от гор к морю продолжается. Сим доказывает он недостаток лесов и причину мшистой, кочковатой и безплодной земли, уподобляя оную грецкой губке напоенной водою: ибо де, когда воде нельзя пройти внутрь земли, а влажность с верху прибывает от часу больше, то (В рукописи зачеркнуто: земля делается от того как напоенная грецкая губка. Сие бы самое могло служить и к подтверждению моего примечания (л. 63 об.)) земле иного состояния быть невозможно. Ежели бы (В рукописи зачеркнуто: господин автор описал (л. 63 об.)) известно было, какая в тех местах земля от поверхности до ледяного слою, какое земляные слои имеют наклонение, и в каком расстоянии от моря учинено им сие примечание, то б оным более подтвердилось мое мнение: ибо из того видно бы было морское от гор удаление.

   Но хотя Камчатская земля и не везде удобна к плодородию, однако и одних мест по реке Камчатке, также около вершин Быстрой, со излишеством будет к удовольствию хлебом не токмо тамошних жителей, но и охотских. Токмо при том надобно будет беречись, чтоб выжиганием лесов не отогнать соболей прочь, которые дыму и курения терпеть не могут, как то случилось около Лены: ибо вместо того что прежде лавливали их по лесам близ объявленной реки, ныне принуждено за ними ходить в самые вершины рек текущих в Лену; а сие учинилось наиболее от погорения лесов, которому нерадение о недопущении в даль огня причиною было.

   Что касается до лесов (О лесном хозяйстве на Камчатке см. М. А. Сергеев, Народное хозяйство Камчатского края. M., 1936, стр. 628 - 651. Общая площадь лесов в бассейне реки Камчатки равна 873 тыс. га, из них - березы 466, лиственицы - 280, ели - 86, сосны - 6, ольхи, черемухи и пр. - 34 тыс. га (там же, стр. 60). - Л. Б.), то в Курильской землице или в южном конце Камчатского мыса великое во оном оскудение. Далее к северу, где берега ровные и места болотные, тот же недостаток примечается. По самым рекам верст на дватцать и на тритцать от моря не ростет никакого лесу, кроме ивняку и ольховнику, от чего в рассуждении обстоятельства здешних стран происходят великие затруднения в приуготовлении потребного к содержанию: ибо летом как российские жители, так и камчадалы, со всем домом приежжают к морю для варения соли, жиру и рыбной ловли, а за дровами принуждены посылать верст за 20 или за тритцать, с превеликою тратою времени и трудностью, потому что люди ходят за дровами дни по два и по три, а приплавливают их весьма мало. Плотами гонять их нельзя за ужасною быстриною рек и за отмелью, чего ради столько их с собою привозят, сколько можно привязать с обе стороны бата или рыбачьей лодки без отнятия в правеже силы: ибо в противном случае наносит их на шиверы, на хлам и на поторчины, где не токмо лодки и дрова, но и люди погибают бедственно. Временем недостаток в дровах награждается лесом, выбрасывающимся из моря, которой жители по берегам збирают, но моклые оные дрова, как бы высушены ни были, не горят, но токмо тают и дымом своим причиняют глазам превеликой в

   Далее 30 или 40 верст от моря по высоким местам ростет только ольховник и березник, а тополник (Ольховник, березник, тополник. См. ниже, в главе о растительности. - Л. Б.), из которого везде, кроме самой Камчатки, и хоромы строятся и делаются лодки, ростет около вершин рек, откуда с несказанным трудом таким же образом плавят его как и дрова, привязав к лодке. Сие есть причиною, что самой бедной дом становится там во сто рублей и больше, а рыбачья лодка, какова б она мала ни была, ниже пяти рублей не продается. Впрочем, где горы к морю подошли ближе, там с меньшею трудностью лес получается, ежели реки к сплавке способны.

   По Быстрой реке, которая впала в Большую реку под Большерецким острогом, в рассуждении тамошних мест самой лучшей лес, особливо же березник (По Быстрой реке... березник. Имеется в виду береза - "преснец", Rehila japonica var. kamtschatica, из группы белых берез. Она растет сплошными лесами в долинах, защищенных от морских ветров и туманов. Особенно обширны леса белой березы в долине реки Камчатки. - Л. Б.) столь толст, что господин капитан Шпанберг построил из оного немалое морское судно, называемое "Березовкою" или "Большерецким", которое неоднократно было с ним в дальнем морском походе. Здесь не непристойно объявить те обстоятельства, которые при спускании его на воду и при нагружении примечены. Спущенная на воду "Березовка" так глубоко в воде стояла, как бы совсем нагруженная; причиною тому может быть была мокрота, от которой она по свойству березового леса больше смольных дерев воды пожирающего наботело; чего ради все думали, что оное судно совсем негодно будет, и потонет от малого грузу, однако последовало тому противное: ибо "Березовка" по положении настоящего грузу почти ничего не осела, а в ходу была она легче всех судов, кроме брегантина "Михаила", которой почитался за лучшее судно. Подбираться под ветер едва мог и брегантин столь круто как "Березовка", а другие не имели в том и сравнения, что самим нам неоднократно случалось видеть.

   Восточной берег Камчатки лесом изобильнее. Там ростет и близ самого моря по горам и по ровным местам ольховник и березник изрядной. За Жупановою рекою около вершин рек начинается листвяк (Листвяк - это лес из даурской лиственицы, Larix daburira. Пределы распространения этого дерева очерчены Крашенинниковым вполне точно. (В. Л. Комаров. Флора полуострова Камчатки, т. I, 1927, стр. 102, с картой, А. Л. Биркенгоф. Камчатский сборник, I, 1940, стр. 70, где карта, и 73 - 74). - Л. Б.), и продолжается до камчатских покатей, и оттуда вниз по Камчатке реке до усть-Еловки, и вверх по Еловке почти до вершин ее. Ростут же в тех местах и ели (Камчатская ель - это Picea jezoensis (Sieb, et Znec.) (= P. njanensis Fischer), распространенная на Дальнем Востоке (от бассейна Алдана), в Манджурии, Корее и в северной Японии. В 1929 г. на Камчатке у с. Еловки и в предгорьях Шивелуча обнаружена другая, очень близкая к P. jezoensis, ель, P. kamtschatkensis Las. Еловые леса свойственны центральной Камчатке от с. Кирганик на юге до с. Еловки (несколько севернее) на севере (Биркенгоф, там же, стр. 75 - 76). Чаще ель встречается совместно с лиственицей. На горы ель почти не поднимается.

   Стеллер (стр. 57, 74) называет камчатскую ель Tanne (у камчадалов sokar). Ниже (стр. 74) он сообщает, что на Камчатке нигде не встречаются: weisse Tannen (т. е. пихта, что, как мы знаем, не совсем верно), Fichten (в настоящее время этим словом немцы обозначают ель, но в XVIII столетии так называли сосну, Pinus silvestris; такое же словоупотребление мы встречаем и у Палласа. Reise, т. I, 1771) и Cedern (сибирский "кедр", Pinus sibirica). Ни сосна, ни сибирский "кедр", действительно, на Камчатке не встречаются. Ввиду сказанного выше, я позволю себе не согласиться с В. Л. Комаровым (Флора Камчатки. I, 1927, стр. 129), который в синонимы аянской ели ставит Weisse Tannen и Fichte Стеллера; равным образом из синонимики Picea ajanensis следует устранить пихтовник Крашенинникова (наст. изд., стр. 126, 223), под каковым именем Крашенинников совершенно правильно понимает камчатскую пихту, Abies gracilikom. - Л. Б.), только не столь велики и толсты, чтоб могли употреблены быть на какое строение. Около узкого перешейка, которым Камчатской мыс соединяется с матерою землею, весь лес паки пропадает, кроме сланца и ерьника ольхового, березового и талового. Чего ради тамошние места наиболее способны оленным корякам для содержания оленей.

   Перемена воздуха и погоды (О климате Камчатки см. В. А. Власов. О климате Камчатки. Камчатская экспедиция Рябушинского. Метеор. отд., вып. I, М., 1916.

   Накануне смерти Пушкин был занят чтением "Описания Земли Камчатки". Сохранился его конспект этой книги и некоторые замечания к ней, составленные 20 января 1837 г. (см. Полное собрание сочинений А. С. Пушкина. "Худ. лит-ра", VI, M., 1936, стр. 284 - 311). В этих заметках Пушкин дает такой общий обзор климата полуострова: "Камчатка - страна печальная, гористая, влажная. Ветры почти беспрерывно обвевают ее. Снега не тают на высоких горах. Снега выпадают на три сажени глубины - и лежат на ней почти 8 месяцев. Ветры и морозы убивают снега; весеннее солнце отражается на их гладкой поверхности, причиняет несносную боль глазам. Настает лето. Камчатка, от наводнения освобожденная, являет скоро великую силу растительности - но в начале августа уже показывает иней и начинаются морозы" (стр. 289). - Л. Б.) бывают почти обыкновенно следующим образом: зима и осень составляют там большую половину года, так что настоящей весны и лета не более четырех месяцев положить можно: ибо дерева начинают там распускаться в исходе июня, а иней падать в начале августа месяца, как уже выше показано.

   Зима бывает умеренная и постоянная, так что ни сильных морозов, каковы якутские, ни больших оттепелей не случается. Ртуть по делилианскому термометру (Делилианской термометр. По термометру Делиля в точке замерзания воды стоит 150°, в точке кипения 0°. - Л. Б.) переменяется между 160 и 180 градусами, от чрезвычайной стужи, которая по два года сряду в генваре месяце только по однажды примечена, до 205 градусов ртуть опускалась. Генварь всегда бывает холоднее других месяцов, ибо тогда вышина ртути между 175 и 200 градусами обыкновенно переменяется; однако камчадалы сказывают, что прежде не бывало такой стужи как в мою бытность, и думают, что я как студент помянутой стужи причиною: ибо они студента называют своим языком шакаиначь, то есть студеной, и по смешному своему разуму так рассуждают, что при студеных не можно быть теплой погоде; но чтоб зимы прежде теплее были, тому трудно поверить: потому что в четыре года моей бытности по вся зимы вышепоказанная стужа была постоянна. Одиим только неспокойно зимнее время, что часто бывают ужасные вьюги, которыми дворы, а наипаче в Нижнем остроге, совсем заносит.

   Вешнее время приятнее летнего: ибо хотя и случается иногда мокрая погода однако и ясные дни бывают часто. Снег лежит по их мест последним вешным месяцом почитается.

   Лето весьма (Сие особливо разумеется о большерецком ведомстве по Пенжинскому морю: ибо в других местах лето несколько умереннее, как ниже объявлено будет.) неспокойно, мокро и холодно, а причиною тому великое исхождение паров, и около лежащие нетающим снегом покрытые горы. Часто случается, что по неделе, по две и по три солнца не бывает видно: напротив того, не случалось того во всю мою бытность, чтоб неделю сряду простояло ведро. Нет такого ясного по тамошнему месту дни, в которой бы с утра не видно было туману, которой как сильной (В рукописи (л. 65 об.) о самой) мелкой дождь до тех пор продолжается, пока солнце близко к полудню приближается, а от того ненастья также и от помянутых гор бывает б приморских местах такая стужа, что без теплого платья пробыть отнюдь невозможно.

   Сильных дождей и сильного грому и молнии там не примечено, но дожди падают мелкие, гром как бы под землею бывает слышен, а молния пребезмерно слабо блистает.

   В Большерецком остроге, где против взморья несколько теплее, вышина ртути в термометре пременяется между 130 и 146 (В рукописи 145 (л. 65 об.)) градусами, а от чрезвычайного жару, которой в июле месяце по два года не однажды случался, поднималась до 118 градусов.

   Объявленное летнее неспокойство не только бывает причиною неплодородия земли, но и в приуготовлении рыбы на зиму такое делает помешательство, что от несказанного изобилия рыбы не можно ею запастись с удовольствием, так что редкой год проходит, в которой бы весною не случилось голоду: ибо жители тысяч из десяти рыб для сушенья повешенных иногда ни одной не снимают, для того, что от всегдашней влаги нападает на оную червь (Это личинки мухи ("плевки"). См. ниже. - Л. Б.) и поедает. Таким образом рыба, которую летом собаки и медведи сами промышляют, продается весною весьма дорого.

   В местах, отдаленных от моря, а особливо около Верхнего Камчатского острога, летняя погода бывает совсем особливая: ибо (В рукописи зачеркнуто: по описанию гд-на Стеллера (л. 65 об.). - Ред) с апреля до половины июля продолжается ясная погода, после долгоденствия продолжаются дожди до исходу августа. Зимою выпадают преглубокие снеги. Жестоких ветров мало случается, и утихают скоро. И хотя там не больше снегу идет, как и на Большей реке, однакож оной бывает глубже, для того что гораздо рыхлее.

   В осень бывает обыкновенно приятная и ведреная погода, выключая последнюю половину сентября месяца, в которое время нередко и ненастье случается. Реки становятся по большей части в начале ноября месяца, ибо оные ради быстрого течения от малых морозов не замерзают (В рукописи зачеркнуто: у Стеллера премена погоды обстоятельнее описана; чего ради сообщим мы здесь от слова до слова его описание, не выключая и басен, которые рассказаны ему от камчадалов о причинах ветров и грома и молнии (л. 66)). Весною ветры на Пенжинском море бывают наиболее с южной стороны, с южно-восточной и с южно-западной; летом с западу, осенью с северо-востока и с севера, а зимою до равноденствия непостоянны; и для того погода часто пременяется. После равноденствия до исходу месяца марта дышут по большей части северо-восточные и восточные ветры. И по сему ветров состоянию весною и летом до долгоденствия бывает мокрая погода, густой и пасмурной воздух, а ведра мало. В сентябре и октябре, так же в феврале и марте месяцах, погода бывает приятнее: и купечеству для дальних поездок способнее. В ноябре, декабре, генваре мало тихих, ясных и хороших дней, но великой снег с сильными и жестокими ветрами, которые по сибирски пургами называются. Восточные и южно-восточные ветры всех жесточее и продолжительнее; ибо иногда сутки по двои и по трои сряду дуют столь сильно, что на ногах устоять нельзя. Сими ветрами, которых в помянутых трех месяцах особливое стремление, около Лопатки и Авачинской губы приносит к берегам льду великое множество с морскими бобрами, и тогда бывает самой богатой их промысел. Северные ветры как летом, так и зимою производят приятнейшие дни и ясную погоду. Во время южных и южно-западных ветров летом идет дождь, а зимою великой снег. И хотя впрочем воздух становится легче, однако зимою всегда бывает густ и пасмурен, а летом туманен. То ж случается и на море, как экспедициею в американском путешествии к востоку и к северу, а капитаном Шпанбергом в японском примечено: чего ради плавание по здешним морям в такое время столь же опасно и неспособно, как и житье на земле трудно. По сему же на толь дальнем расстоянии согласию морской погоды с камчатскою видно, что причину сея погоды вообще должно приписывать не токмо положению земли в рассуждении некоторых других стран или широте земли и моря, но Южному окиану великому и отверстому: ибо по сторонам переменяются токмо градусы действия погоды, и бывают иногда сильнее, иногда легче, от чего и северные места Камчатки, будучи закрыты южною ее страною, как в плодородии, так и в умеренности имеют преимущество. Чем ближе к Лопатке подходить будешь, тем пасмурнее и влажнее приметишь воздух в летнее время, а зимою сильнее и продолжительнее ветры. Иногда около Большерецка несколько дней стоит тихая и приятная погода, а на Лопатке между тем нельзя из юрты вытти: понеже она весьма узка и кроме губы всем ветрам открыта. Напротив того места по Пенжинскому морю чем далее лежат к северу, тем меньше летом дождей, а зимою ветров бывает. Около устья реки Камчатки и около Верхнего острога ветры и погода весьма пременны. Бури с восточной и южно-восточной стороны таковы ж там усильны и продолжительны, как и около Пенжинского моря. Но хотя летом и западные или северо-западные, а иногда и восточные ветры наиболее там дышут, однако в рассуждении Пенжинского моря бывает там чаще ясная, нежели дождливая погода, и разность между восточною и западною страною Камчатки ясно видима, когда от вершины реки Быстрой (В рукописи, зачеркнуто: чрез хребет и зачеркнуто примечание: Я не знаю, какой хребет здесь разумеется: ибо между вершиною Быстрой и Камчатки рек никакого хребта не находится.

   Может быть, автор, вместо Камчатки и Быстрой, хотел написать другие реки, которые текут из станового хребта, или учинил то ошибкою, не зная, что быстрая река и Камчатка не из гор вышли. Однако здесь так разуметь должно, ежели с станового хребта посмотреть в восточную и западную стороны, то разность между обеими странами ясно видима (л. 66 об.)) к Камчатке пойдешь. К Пенжинскому морю воздух всегда густым кажется и пасмурным, а облака густые и синие, одним словом тамошние места темнее, а на Камчатке будто на другом свете: потому что и земля там выше и воздух светлее и чище.

   Снег на Лопатке всегда бывает глубже, нежели в северных странах Камчатки, так что ежели на Лопатке выпадет его сажени на две, то около Авачи и Большей реки третьею долею мельче примечается, а притом и гораздо рыхлее, для того что не столь сильными ветрами убивается. Около Тигиля и Караги небольше полутора фута обыкновенная глубина снегу. Из чего причина ясно видима, для чего камчадалы по примеру коряк оленьми прежде сего не заводились, и не искали себе от того пропитания, но довольствовались рыбою, которая однакож как по восточному берегу от Камчатки к северу, так и по западному ста на четыре верст от Большей реки столь, знатно умаляется, что и не было бы ее довольно к их содержанию, ежели бы солощие оные животные не ели всего того, что только может принять желудок, ибо хотя оленья корму и везде по Камчатке великое изобилие, однако глубокой снег в содержании стад им препятствует; чего ради не пасут там и казенных оленей для экспедиции: ибо им за глубиною снегу трудно дорываться до корму. Что дикие олени и в сих местах водятся, оное в пример не служит: для того что они бегая везде по своей воле могут кормиться, а притом и натура их в рассуждении домашних крепче.

   Солнце в Камчатской земле весною производит такое сильное действие на снег, что люди в то время так загорают как индейцы, а многие и глаза портят или и совсем теряют. В самые же здоровые глаза такой жар вступает, что свету снести не могут; чего ради жители носят наглазники из бересты, прорезав на ней узенькие скважины, или сетки из черных лошадиных волосов плетеные для уменьшения солнечных лучей и их разделения. Подлинная тому причина, что снег сильными ветрами так крепко убивается, что поверхность его как лед тверда и лоснится, и для того солнечные лучи в скважины его проницать не могут, но о великим преломлением в глаза отвращаются, и с белизною снега тем несноснее, что светлые лучи неправильно в глазу преломляются, а от того очные перепонки растягаются и кровь приступает к жилам их. И понеже она в тугих сосудах застаивается, то и причиною бывает препятствия в надлежащем течении.

   Стеллер пишет, что нужда научила его сыскивать от того действительное лекарство, которым в шесть часов вся глазная бсяезнь и рдение их исцеляется. Он бирал яичной белок и смешав с канфарою и сахаром тер на оловянной тарелке, пока вспенится, а потом привязывал ко лбу над самыми глазами; и по его мнению сие лекарство с пользою употребляться может и во всякой глазной инфламмации, которой ссевшаяся кровь бывает причиною.

   Град случается часто как летом так и осенью от весьма студеного воздуха, однако никогда не бывает больше сочевицы, или горошины. Молния редко примечается и то около долгоденствия. Камчадалы рассуждают, что тогда на небе дышут сильные ветры, и что гамулы или духи изтопя свои юрты выбрасывают из юрты оставшие головни по камчатскому обыкновению.

   Гром редко ж случается, и бывает слышан, как бы в дальности, как уже выше показано. Не бывало еще того никогда, чтоб кто убит был громом. Что ж камчадалы сказывают, будто до приходу россиан громы сильнее были и людей ими бивало, тому не можно верить. Когда гром гремит, то камчадалы между собою говорят: Кутху батты тускерет, то есть Кутка или Билючей лодки с реки на реку перетаскивает: ибо, по их мнению, стук оной от того происходит. Притом они рассуждают, что когда и они свои лодки вытаскивают на берег, то такой же гром и (В рукописи зачеркнуто: Кутхе их (л. 67 об.)) Билючею слышится, и он не меньше земных жителей грому их опасается, и детей своих в то время содержит в юрте. Но когда они услышат пустой и крепкой громовой удар, то думают, что Билючей весьма сердится, и бубен свой часто бросая оземь производит стук и звон.

   Дождь почитают они за мочу Бнлючеву и гамулов духов его; а радугу за новую его рассамачью куклянку с подзором и с красками, которую он вымочась надевает обыкновенно. В подражание натуре и изрядству сих цветов украшают они свои куклянки такими же разноцветными красками, которой образец от камчатской физики и от радуги имеет свое начало.

   Когда их спросишь, отчего ветр рождается? ответствуют за истинну от Балакитта, которого Кутха в человечьем образе на облаках создал, и придал ему жену Завина-кугагт именем. Сей Балокитт, по их мнению, имеет кудрявые предолгие волосы, которыми он производит ветры по произволению. Когда он пожелает беспокоить ветром какое место, то качает над ним головою столь долго и столь сильно, сколь великой ветр ему понравится, а когда он устанет, то утихнет и ветер, и хорошая погода последует. Жена сего камчатского Еола в отсутствие мужа своего завсегда румянится, чтоб при возвращении показаться ему красневшею. Когда муж ее домой приежжает, тогда она находятся в радости; а когда ему заночевать случится, то она печалится и плачет о том, что напрасно румянилась: и оттого бывают пасмурные дни до самого Балакиттова возвращения. Сим образом изъясняют они утреннюю зорю и вечернюю и погоду, которая с тем соединяется, филозофствуя по смешному своему разуму и любопытству, и ничего без изъяснения не оставляя.

   Что касается до туманов в Камчатке, то не можно думать, чтоб где в свете больше их было и столь продолжительны; также сумнительно, падает ли где глубже снег, как на Камчатке между 52 и 55 градусами. Чего ради и вся земля в вешнее время бывает потоплена водою и реки так прибывают, что вон из берегов выходят.

   Стужи большой зимою не бывает ни около Большерецка, ни на Аваче, а в Нижнем Камчатском остроге гораздо теплее, нежели в других местах Сибири в одной с нею ширине находящихся.

   Наибольшее беспокойство причиняют жестокие и по силе своей неописанные ветры и бури, причем следующие обстоятельства достопамятны: пред великою бурею, которая обыкновенно на востоке подъимается, всегда бывает густой и пасмурной воздух, но морская вода теплее ли тогда, как я думаю, того за неимением термометра не изведано. А понеже восточная буря от Лопатки до Камчатки доходит, где находятся огнедышущие горы и горячих ключей множество, то вероятно, что не столько положение тех мест у моря, или узкость земли причиною помянутой жестокости ветров, сколько подземные огни и паров исхожденне (В рукописи: До сего места из Стеллерова описания (л. 68 об.)).

   Что касается до прочих достатков или недостатков той страны, то можно вообще сказать, что главное ее богатство состоит в мяхкой рухляди, а изобилие в рыбе; напротив того, вящшей недостаток в железе и самосадке соли, из которых первой привозом железа из дальних мест награждается, а другой варением соли из морской воды (Месторождений каменной соли на полуострове до сих пор не обнаружено. Поэтому вопрос об искусственной добыче соли из морской воды и в настоящее время не потерял своего значения. (М. А. Сергеев. Народное хозяйство Камчатского края. М. - Л., 1936, стр. 115). - В. Л.), но по трудности перевозу железа и варения соли обе сии вещи продаются несносною ценою: ибо топора не можно купить ниже двух рублей, а соли пуд за четыре рубли уступается токмо от приятелей. А какая там мяхкая рухлядь и другие звери, также какие рыбы, птицы и минералы находятся, о том в следующих главах порознь объявлено будет.

  

ГЛАВА 2

О ОГНЕДЫШУЩИХ ГОРАХ¹ И О ПРОИСХОДЯЩИХ ОТ НИХ ОПАСНОСТЯХ

   ¹ О вулканах Камчатки есть обстоятельная сводная статья акад. А. Н. Заварицкого. О вулканах Камчатки. Камчат. сборн., I, 1940, стр. 181 - 225. Из этой статьи заимствована большая часть нижеприводимых сведений.

   См. также: А. Н. Заварицкий. Начало русской вулканологии. Юбилейный сборник, посвященный 30-летию Великой Октябрьской социалистической революции. II, М., 1947, стр. 130 - 153; Б. И. Пийп. Извержения вулканов Камчатки в 1944 - 1945 гг. Изв. Акад. Наук СССР, сер. геолог., 1946, No 6, стр. 39 - 55.

   Общее число вулканов на Камчатке свыше 100, из них 15 или 16 могут считаться ныне действующими. О Шивелуче говорилось выше.

   Ключевскую сопку Крашенинников называет Камчатской горой. Высота ее 4350 м. Она действует беспрерывно, выделяя газы, пар и пепел. Крупных извержений за последние 200 лет отмечено около 20. Лавы относятся к андезито-базальтам или базальтам. На вулкане есть большой ледник, спускающийся до высоты в 1500 м. Подробное описание Ключевского вулкана дал В. И. Влодавец в "Землеведении", I, 1940, стр. 54 - 70. См. также его же: Ключевская группа вулканов. - Тр. Камчат. вулкан. ст., No 1, М., 1940.

   К юго-западу от Ключевской сопки расположен действующий вулкан Толбачик; он достигает высоты 3730 м.

   Кроноцкий вулкан (3730 м) на восточном берегу Кроноцкого озера в 1923 г. проявлял следы деятельности.

   Жупанова сопка - действующий вулкан 2931 м.

   Авачинская гора, Авача или Авачинская сопка, в 35 км к северо-востоку от Петропавловска, 2725 м. Входит в состав Авачинской вулканической группы, которая обнимает, кроме действующего вулкана Авачи, еще потухшие сопки: если смотреть с юга - справа Козельскую, слева - Коряцкую (3460 м); последняя извергала еще в 1896 г. (и теперь изредка над кратером Коряцкой сопки можно наблюдать слабые струи фумарол). Авача, начиняя с 1737 г., извергала до 30 раз. Последнее сильное извержение происходило 25 февраля 1945 г. (С. И. Главацкий и И. И. Лагунов. Извержение вулкана Авачи 25 февраля 1945 г. Изв. Геогр. общ., 1946, No 3, стр. 273 - 278). С Авачи спускается несколько ледников до высоты 1600 - 1700 м.

   Крашенинников упоминает еще о двух потухших вулканах: Вилючике (Вилючинской горе, 2175 м), расположенной в 45 км к юго-западу от Петропавловска, и об Апальской горе - Опале (2470 м). Про Опальскую сопку Стеллер (Steller. Beschreibung von dem Lande Karntschatka, 1774, стр. 43 - 44) говорит, что она в прежние времена (т. е. до его приезда на Камчатку в 1740 г.) извергала, но уже лавно потухла. О Вилючинской сопке Стеллер (стр. 44) сообщает, что она в прежние годы дымилась. - Л. Б.

  

   Огнедышущих гор на Камчатке три: Авачинская, Толбачинская и Камчатская. Тамошние казаки называют их горелыми сопками, большерецкие камчадалы агитескик (В рукописи: Ангитескик (л. 69)), а прочие апагачучь.

   Авачинская гора стоит на северной стороне Авачинской губы, в немалом от нее расстоянии, но подножье ее до самой почти губы простирается: ибо все высокие горы с подошвы до половины вышины своей или более состоят из гор рядами расположенных, из которых ряд ряда выше, а верх их шатром бывает. Горы, расположенные рядами, лесисты: а самой шатер голой и по большей части снегом покрытой камень.

   Помянутая гора из давных лет курится бесперестанно, но огнем горит временно. Самое страшное ее возгорение было в 1737 году, по объявлению камчадалов в летнее время, а в котором месяце и числе, того они сказать не умели; однако ж оное продолжалось не более суток, а окончалось извержением великой тучи пеплу, которым около лежащие места на вершок покрыты были.

   После того как около Авачи так на Курильской лопатке и на островах было (Здесь прекрасно описано явление цунами - морских волн, вызываемых моретрясениями (подводными землетрясениями).

   Из последующих цунами на Камчатке известны: бывшее 4 февраля 1923 г. на восточном побережье и катастрофическое моретрясение 14 апреля 1923 г., причинившее большие бедствия в районе Усть-Камчатска (A. A. Mеняйлов. Цунами в Усть-камчатском районе. Бюллетень вулканологической станции на Камчатке, No 12, М.. 1946, стр. 9 - 13). - Л. Б.) страшное земли трясение с чрезвычайным наводнением, которое следующим образом происходило: октября 6 числа помянутого 1737 году пополуночи в третьем часу началось трясение, и с четверть часа продолжалось волнами так сильно, что многие камчатские юрты обвалились, и балаганы попадали. Между тем учинился на море ужасный шум и волнение, и вдруг взлилось на берега воды в вышину сажени на три, которая ни мало не стояв збежала в море и удалилась от берегов на знатное расстояние. Потом вторично земля всколебалась, воды прибыло против прежнего, но при отлитии столь далеко она збежала, что моря видеть невозможно было. В то время усмотрены в проливе на дне морском между первым и вторым Курильским островом каменные горы, которые до того никогда не виданы, хотя трясение и наводнение случалось и прежде. С четвергь часа после того спустя последовали валы ужасного и несравненного трясения, а при том взлилось воды на берег в вышину сажен на 30, которая по прежнему ни мало не стояв збежала в море, и вскоре стала в берегах своих колыбаясь чрез долгое время, иногда берега понимая, иногда убегая в море. Пред каждым трясением слышен был под землею страшной шум и стенание.

   От сего наводнения тамошние жители совсем раззорились, а многие бедственно скончали живот свой. В некоторых местах луга холмами и поля морскими заливами зделались. По берегу Пенжинского моря было оно не столь чувствительно как по Восточному, так что большерецкие обыватели ничего чрезвычайного из того не заключали; а было ли при устье Большей реки наводнение, про то не ведомо, потому что у моря никому тогда быть не случилось. По крайней мере весьма малому там быть надлежало, для того что не снесло ни одного балагана из стоящих на кошке.

   В то время мы плыли из Охоцка к большерецкому устью, а вышед на берег октября 14 дня довольно могли чувствовать трясение, которое случалось временем столь велико, что на ногах стоять было не без трудности, а продолжалось оно до самой весны 1738 году, однако больше на островах, на Курильской лопатке и по берегу Восточного моря, нежели в местах отдаленных от моря.

   Большерецкие казаки, которые были в то время на Курильских островах, сказывали мне, что они по бывшем первом разе трясения на горы бежать устремились вместе с курилами, оставя все свои вещи, которые купно с курильскими жилищами погибли.

   Толбачинская гора (На Плоском Толбачике излияния лавы происходили в 1793, 1932, 1940 гг. (В. Ф. Попков. Вулканическая деятельность Плоского Толбачика в 1940 г. Бюллетень вулканологической станции на Камчатке, No 12, М., 1946, стр. 54 - 63). - Л. Б.) стоит в стрелке между Камчаткою рекою и Толбачиком, курится из давных же лет и сперва, как сказывают камчадалы, дым шел из верху ее, но лет за 40 перемежился, а вместо того загорелась она на гребне, которым с другою горою соединяется. В начале 1739 году в первой раз выкинуло из того места будто шарик огненной, которым однако весь лес по около лежащим горам выжгло. За шариком выбросило оттуда ж как бы облачко, которое, час от часу распространяясь, больше на низ опускалось, и покрыло пеплом снег верст на 50 во все стороны. В то самое время ехал я из Верхнего Камчатского острогу в Нижней, и за оною сажею, которая поверх снегу почти на пол дюйма лежала, принужден был у Машуры в остроге дожидаться нового снегу.

   При объявленном возгорении ничего особливого не примечено, выключая легкое земли трясение, которое было и прежде того и после. Большее трясение земли чувствовали мы в половине декабря месяца 1738 едучи в Верхней Камчатской острог из Большерецка. Мы были тогда недалеко от хребта Оглукоминского, и стояли на стану в полдни. Страшной шум лесу, которой сперва заслышали, почитали мы за восставшую бурю, но как котлы наши с огня полетели, и мы сидя на санках зашатались, то узнали подлинную тому причину. Сего трясения было токмо три вала, а вал за валом следовал почти поминутно.

   Камчатская гора не токмо вышеписанных, но и всех, сколько там ни есть, гор выше. Она до двух частей вышины своей состоит из гор, таким же образом расположенных, как выше сего об Авачинской сопке объявлено. Шатер или верхняя часть составляет целую треть вышины ее, а окружность ее на подножье больше трех сот верст. Шатер ее весьма крут и со всех сторон росщелялся вдоль до самого тощего нутри ее. Самой верх ее от часу становится площе, без сумнения для того, что во время пожара жерло по краям осыпается. О чрезмерной вышине ее по тому одному рассудить можно, что в ясную погоду видна она бывает из Верхнего Камчатского острога, которой оттуда верст более трех сот расстоянием, а других гор, которые к помянутому острогу гораздо ближе, как например Толбачинская, не можно видеть.

   Перед ненастьем часто примечаются вкруг шатра ее облака в три ряда, но верх ее последнего пояса столь выше, что оное расстояние можно почесть за четверть вышины его.

   Дым из верху ее весьма густой идет безпрестанно, но огнем горит она в семь, в восемь и в десять лет; а когда гореть начала, того не запомнят. Пепел выметывается из ней по объявлению жителей на каждой год по два и по три раза, и иногда в таком множестве, что верст на 300 во все стороны земли им на вершок покрывается.

   Огнем горит они от большей части по неделе и меньше, но иногда и года по три сряду, как то между 1727 и 1731 годами происходило: ибо тогда, как сказызают, исходящее из нее пламя было видимо. Однако во все то время не имели жители такого страху и опасности, как от последнего ее возгорания, которое 1737 году случилось.

 

   Сей ужасной пожар начался сентября 25 числа, и продолжался с неделю, с такою свирепостию, что жители, которые близ горы на рыбном промысле были, ежечасно к смерти готовились, ожидая кончины. Вся гора казалась раскаленым камнем. Пламя, которое внутри ее сквозь расщелины было видимо, устремлялось иногда вниз, как огненные реки, с ужасным шумом. В горе слышан был гром, треск и будто сильными мехами раздувание, от которого все ближние места дрожали. Особливой страх был жителям в ночное время: ибо в темноте все слышнее и виднее было. Конец пожара был обыкновенной, то есть извержение множества пеплу, из которого однакож немного на землю пало; для того что всю тучу унесло в море. Выметывает же из нее и ноздреватое каменье и слитки разных материй в стекло претворившихся, которые великими кусками по текущему из под ней ручью Биокосю находятся.

   После того в 23 числе октября, пополудни в седьмом часу, было в Нижнем Камчатском остроге такое сильное земли трясение, что многие камчатские жилища попадали, печи в казачьих избах рассыпались, у церькви колокола звонили, и самую тамошную новую церьковь, которая построена из толстого лиственишного лесу, так расшатало, что бревна из дверных колод и из пазов совсем вон вышли, а продолжалось оно с перемежкою до самой весны 1738 году, однако гораздо легче прежнего. Наводнения около тамошних мест не примечено. Господин Стеллер пишет, что сказано ему, будто трясения земли около горящих гор бывают сильнее, нежели около других, которые или выгорели или еще не загорелись.

   Кроме вышеписанных гор, слышал я еще о двух сопках, из которых дым идет, а имянно о Жупановской и Шевеличе; но (В рукописи зачеркнуто: Стеллер пишет (л. 71)) есть много огнедышущих гор и далее Камчатки реки к северу, из которых иные токмо курятся, а иные огнем горят; да две на островах Курильских, одна на Паромусире, а другая на Алаиде. Причем сообщает господин Стеллер следующие примечания: 1) что горят только одинакие горы, а не хребты гор. 2) что все оные горы имеют снаружи одинакой вид, следовательно и внутри одинаково состояние, и кажется ему будто внешней их вид придает некоторую силу к внутреннему существу и произведению горящих материй и к действию возжигания. 3) что на самых верхах всех гор, которые курились или горели прежде, а после загасли, выходят моря или озера; почему рассуждать можно, что как горы выгорели до самой подошвы, то водяные проходы отворились и заняли полое место: и сие служить может к истолкованию возгорения гор и горячности теплых вод (В рукописи зачеркнуто: Что касается до первого, то несколько ошибся гд-н автор, ибо нет ни одной одинакой горы на Камчатке, но все соединены с становым хребтом, хотя оные одинакими и кажутся. Сие правда, что на становом хребте не горит ни одна гора, но все огнедышущие и курящиеся горы находятся на хребтах, простирающихся к Восточному и Пенжинскому морю. Что ж пишет он о озерах, наверху потухших гор находящихся, оное оставляется в сумнении, ибо ни ему ни мне; самим на горах быть не случилось, но все оное на объявлении жителей утверждается. Впрочем сие его мнение не основательно, что со временем могут загореться и другие камчатские горы (л. 71 - 71 об.)).

   Камчадалы почитают объявленную гору за жилище умерших, и сказывают, что тогда она горит, когда покойные юрты свои топят, которые питаются по их мнению китовым жиром, а китов ловят в море под землею к ним проходящем. Тот же жир употребляют они и на свет, а костями вместо дров юрты свои топят. В утверждение мнения своего объявляют они, будто некоторые из их народа сами в горе бывали, и видали житие своих сродников. А господин Стеллер пишет, что камчадалы признавают гору за жилище духов гамулов с следующими обстоятельствы: "Когда, говорит он, их спросишь, что гамулы там делают?" то отвечают: "китов варят; а где их ловят? на море, выходя из горы ночью столь много их промышляют, что иные по пяти и по десяти домой приносят, надев на каждой палец по одной рыбе; почему они то знают? Старики их, объявляют они, завсегда в том их уверяли." А в вящшее доказательство приводят китовы кости, которых на всех огнедышущих горах много находится. О происхождении огня то ж ему сказано, что выше объявлено. Что касается до разности в объявлении камчадалов, тому удивляться не должно, ибо редкие из них люди согласно говорят об одной вещи.

   На других высоких горах, с которых снег никогда не сходит, живут особливые духи, а главной из них Билючей или Пиллячучь называется. Чего ради камчадалы как близ огнедышущих гор, так и подле других высоких ходить опасаются. Пиллячучь по скаскам их ездит на куропатках или на черных лисицах. Ежели кто следы его увидит, тот щастлив будет на промыслах во всю жизнь свою; но они часто почитают за оные разные фигуры на снегу, которые от ветру делаются на поверхности.

   Возгорение огнедышущих гор не токмо камчадалы, но и казаки почитают за предзнаменование кровопролития; и то свое суеверное мнение доказывают многими примерами, что ни одного случая, когда гора ни метала пламя, без того не проходило: а притом утверждают, что чем доле и сильнее она горит, тем и больше крови проливается.

   Горы, которые гореть перестали (В рукописи зачеркнуто: В Стеллеровом описании следующие (л. 72)), две объявляются: 1) Апальская, из под которой течет река Апала; 2) Вилючинская, из под которой течет река Вилючик. У подножья сей горы есть озеро, где в марте, апреле и мае месяцах много сельдей промышляют особливым образом, о чем объявлено будет на своем месте.

   Большерецкие камчадалы огнедышущую гору называют аиггитес-кик, как уже выше объявлено, а курящуюся питташ. На нижношантальском языке огнедышущая гора апахончичь или апагачучь, а курящаяся суеличь.

  

ГЛАВА 3

О ГОРЯЧИХ КЛЮЧАХ¹

   ¹ О горячих ключах новейшая монография: Б. И. Пийп. Термальные ключи Камчатки. Изд. Акад. Наук СССР. Совет по изуч. произв. сил, сер. камчат., вып. 2, Л., 1937, 268 стр., с картой горячих ключей Камчатки. - Л. Б.

  

   Горячие ключи в шести местах мною примечены, 1) на реке Озерной, которая течет из Курильского юзера, 2) на речке Наудже, которая в Озерную пала, 2) на речке Баане, которая за россошину Большей реки почитается, 4) близ Начикина острогу, 5) около Шемячинского устья, а 6) на ее вершинах.

   Ключи, находящиеся по Озерной (Озерновские горячие ключи расположены на берегу реки Озерной, в 16 км от западного берега Камчатки. В 1909 г. А. Н. Державиным в одном из грифонов определена температура в 85° С (там же, стр. 35). - Л. Б.) реке, бегут из южного ее берегу ручьями, из которых иные прямо в помянутую реку падают, иные вдоль по берегу имеют течение, и, соединясь между собою, збираются в ручей, которой устьем в Озерную ж впадает. Сии ключи всех меньше и холоднее: ибо в опущенном в них делилианском термометре, в котором ртуть на свободном воздухе на 148° стояла, поднялась только до 65 градусов.

   Пауджинские ключи (Пауджинские ключи носят название по речке "Пауджа", левому притоку реки Озерной. Теперь их не совсем правильно называют Пауджетскими. В 1934 г. в одном из грифонов (пульсирующем) температура воды равнялась 94.5° С. В парящем грифоне температура воды между валунами равнялась 100° С (там же, стр. 26). Это самые горячие ключи во всей Камчатке (там же, стр. 218).

   Крашенинников описывает на Пауджинских ключах небольшие гейзеры: "ключи бьют во многих местах как фонтаны... в вышину на один и на полтора фута". С. А. Конради (Изв. Геогр. общ., 1925, вып. 1, стр. 12), посетивший эти места в 1910 г., также упоминает о небольшом гейзере на левом берегу Пауджинки. На площади тех же ключей Д. К. Александров видел небольшой гейзер, в котором столб воды и брызги подымались на 80 - 90 см над поверхностью земли (Б. И. Пийп, там же, стр. 27 - 28). - Л. Б.) от прежних в 4 ¹/₄ верстах расстоянием, бьют из земли на восточном берегу Пауджи речки, на чистом, высоком и плоском холмике, которого площадь в длину 350, а в ширину трех сот сажен. Оной холмик выдался мысом в объявленную речку, и с ту сторону составляет крутой ее берег, а прочие три стороны того холмика пологим скатом.

   Ключи бьют во многих местах как фонтаны, по большей части с великим шумом, в вышину на один и на полтора фута. Некоторые стоят как озера в великих ямах, а из них текут маленькие ручейки, которые, соединяясь друг с другом, всю помянутую площадь как на острова разделяют, и нарочитыми речками впадают в означенную Пауджу. Особливо примечания достойно озерко, из которого бежит исток литерою Г означенной: ибо в нем находится окно глубиною сажени на две.

   На сухих местах, или на островках находятся весьма многие скважины, иные как булавкою проткнуты, иные побольше, а иные и около полуаршина и диаметре. Но вода не бьет из последних, а из малых или вода или пар идет с таким стремлением, как из Еолипили.

   Все места, где прежде ключи били, мюжно потому узнать, что вкруг их мелкая глина различных цветов находится (Имеются в виду цветные глины, развитые около горячих источников. Они представляют тонкую смесь каолиновых материалов и иногда опала, пропитанную окислами железа. Эти продукты разложения вмещающих пород имеют красный, бурый, желтый, голубоватый и белый цвета. Глины, подвергшиеся воздействию сернокислых вол, нередко содержат алунит, или квасцовый камень (квасцы Крашенинникова) (Пийп, стр. 231). - Л. Б.), которая с водою обыкновенно вымывается изнутри скважин. Находится же там и горючая сера (Отложений серы на Пауджинских ключах ныне не наблюдается, но местами выделяется сероводород. Вообще деятельность их ослабла (там же, стр. 30). - Л. Б.), а особливо по краям тех скважин, из которых один пар идет.

   Текут же ключи и из объявленного крутого яру, которой вышиною сажени на две. Причем сие не недостойно примечания, что твердое круглое каменье, из которого состоит помянутой яр, а может быть и весь холм, с внешней стороны имеет свойственную твердость, а с внутренней так мяхко, что в руках как глина мнется. Почему можно рассуждать, что выметывающаяся из ключей мелкая глина ни что иное есть, как от влаги и жару размоклое каменье, которое те же цвета имеет, каковы на самой глине примечаются. Оная глина вкусом кисла и вяска, и ежели ее, или моклое каменье разломишь, то весьма много квасцов наподобие белого моху увидишь. Что касается до цветов ее, то она распестрена бывает синим, белым, алым, желтым и черным наподобие мрамора, которые живее кажутся, когда глина не совсем засохла.

   Против объявленного мыса есть островок на Паудже речке, где также горячие ключи бегут ручьями, токмо прежних поменьше.

   Натуральное всех объявленных ключей положение яснее усмотреть можно из плана, которой при сем прилагается, где каждой исток и ручей особливою означен литерою для следующей таблицы теплоты их, чтоб читателю можно было знать, которой из них теплее или холоднее, или по крайней мере какая их вящшая горячесть.

  

ТАБЛИЦА

   ГРАДУСОВ ТЕПЛОТЫ, КОТОРАЯ ПОСРЕДСТВОМ ДЕЛИЛИАНСКОГО ТЕРМОМЕТРА ОПУСКАННОГО В РАЗНЫЕ КЛЮЧИ ПРИМЕЧЕНА

  

   В озерке, из которого ручей Т течет - 80

   в окне, которое по край того озерка находится - 65

   в озерке, в которое ручей Г устьем впадает - 115

   в ключе, из которого ручей Д бежит - 50

   на устье оного, где в озерко впадает - 106

   на устье ручья Е, где течет из озера - 95

   на вершине ручья Ж - 20

   в озерке, из которого ручей З бежит - 60

   в том же озерке при выходе ручья З - 88

   на устье того ручья, где с истоком Ж соединяется - 93

   на вершине ручья И - 10

   на устье его - 55

   на вершине ручья К - 80

   на устье его ж, где с ручьем И стекается - 95

   на устье, где в речку Пауджу впадает - 110

  

   а в термометре, когда он стоял на свободном воздухе, вышина ртути была 136°.

   Ключи, которые находятся при речке Бааню (Ключи при речке Бааню. В настоящее время эта река называется Банной; она относится к бассейну р. Большой. Эти ключи теперь известны под названием Больших Банных источников (Б. И. Пийп, там же, стр. 78 - 91). Температура достигает местами 97° С. Активность и этих ключей со времен Крашенинникова уменьшилась. Тогда в районе Большой Банной действовали гейзеры: "там бесчисленное множество скважин различной ширины в диаметре, из которых вода бьет вверх аршина на два с великим шумом". Теперь на месте этих гейзеров остались глубокие бассейны горячей воды.

   В 1941 г. на территории Кроноцкого заповедника, в 20 км к западу от Кроноцкого залива, между двумя действующими вулканами - Узоном и Кихпиничем, открыто много гейзеров, некоторые из которых выбрасывают воду на высоту в 10 - 15 м, а может быть и выше (Т. И. Устинова. Гейзеры на Камчатке. Изв. Геогр. общ., 1946, вып. 4, стр. 393 - 402). - Л. Б.), почти ничем от пауджинских не разнствуют. Они бьют по обеим сторонам объявленной речки. И понеже на южном ее берегу высокая площадь, а на северном каменной утес над самою речкою, то горячие ключи южного берега текут речками в Бааню, а из утеса с кручины прямо в реку падают, выключая один ручеек, которой саженях в 80 от тех ключей находится, где горы от реки отдаляются, ибо от устья до его вершины 45 сажен расстояния.

   Между ключами, которые на южном берегу находятся, примечания достойно местечко, откуда бежит исток Ж: ибо там бесчисленное множество скважин различной ширины в диаметре, из которых вода бьет вверх аршина на два с великим шумом.

   В термометре, опущенном в самые ключи, которой показывал на воздухе 185°, всходила ртуть до 15°.

   Большерецкие ключи (Большерецкие ключи - иначе Начикинские, близ с. Начики, посреди полуострова, в 104 км от Петропавловска, на абсолютной высоте в 350 м. Это наиболее часто посещаемые ключи Камчатки (Б. И. Пийп, там же, стр. 91 - 105). Суточный расход всех Начикинских ключей свыше 1.5 миллионов литров при средней температуре 60° и максимальной около 80°. Характер деятельности со времен Крашенинникова не изменился. - Л. Б.) текут немалою речкою между каменными отлогими горами по узкой долине, у которой берега болотные, а дно каменное и мохом покрытое. От устья, где горячая речка в Большую реку впадает, 261 сажен расстояния.

   В опущенном близ вершины термометре подымалась ртуть до 23 ¹/₂°, оттуда, следуя к устью, теплота час от часу умаляется, так что на устье спустилась ртуть до 115°, а на воздухе вышина ртути была 175°.

   Горячая речка, которая близ реки Шемеча находится (Горячая речка близ реки Шемеча - это Нижне-Семячинские источники, расположенные у подошвы вулкана Семячик, близ устья реки Семячик. Температура воды до 50°. Ключи славятся по всей Камчатке (там же, стр. 149 - 154). - Л. Б.), и устьем пала в Восточное море, вышеобъявленной гораздо больше; ибо она на устье шириною трех сажен, глубиною местами до полуаршина, а до вершины ее 3 версты и 88 сажен намерено. Она течет между высокими каменными горами с великим стремлением. Дно ее дикой камень покрытой зеленым мохом, которой в тихих местах и около берегов и по поверхности плавает. Теплота ее на устье подобна летней воде, а на вершине вышеписаиной речки по берегам ее в марте месяце росли зеленые травы, в том числе некоторые и в цвете были.

   От вершин сей речки (В рукописи зачеркнуто: К западу и переехав хребет последние горячие ключи находятся, которые всех вышеписанных больше. Оные бьют на вершинах реки Шемеча, в которую и устьем своим впадают с левой стороны по ее течению (л. 74)) следуя в западную сторону к последним горячим ключам, что на вершинах речки Шемеча (Ключи на вершинах речки Шемеча - это Верхне-Семячинские горячие источники, расположенные близ истока реки Семячик, на западном склоне Б. Семячика. Они после Крашенинникова никем не были посещены (Б. И. Пийп, стр. 154 - 156, по Крашенинникову). - Л. Б.), надлежит переежжать высокой хребет. С восточную сторону оного хребта недалеко от верху есть ровная и круглым серым камнем местами покрытая площадь, на которой никакого произрастающего не видно. На сей площади во многих местах горячей пар выходит с великим стремлением и шум воды клокочущей слышится. Чего ради приказывал я копать там землю, надеясь, что до воды дорыться можно. Но понеже мягкой земли было там только на поларшина, а под нею лежал слой дикого камня, то не исполнилось наше предприятие. Впрочем сумневаться нельзя, чтоб там вода не скоро наверх выбилась. Самое начало горячей речки, которая в окиан течет, чаятельно от сего места, для того что и вершины ее бегут из расселин гор, и сия площадь против самой вершины находится. Тож должно рассуждать о последних ключах, которые текут в реку Шемячик с левой стороны по течению: ибо они находятся при самом спуске с того ж хребта на западную его сторону, в глубоком буераке, окруженном высокими и во многих местах дымящимися горами. Самой буерак от спуску вниз на полторы версты расстоянием наполнен бесчисленным множеством кипячих ключей, которые напоследок в одну речку соединяются.

   Особливо достойны примечания два великие жерла, из которых одно пяти, а другое 3 сажен в диаметре, а глубиною первое на полторы, а другое на одну сажень: ибо в них кипит вода белым ключем как в превеликих котлах с таким шумом, что не токмо разговоров между собою, но почти и крику не можно слышать. Пар идет из них толь густой, что в 7 саженях человека не видно. Чего ради и кипение ключей оных токмо припадши к земле рассмотреть можно. Между сими пропастьми сажени с три расстояния, которое все как зыбучее болото колеблется, так что опасаться ходящим должно, чтоб не провалиться.

   Сии ключи в том от всех других отменны, что по поверхности их плавает черная китайским чернилам подобная материя, которая с великим трудом от рук отмывается. Впрочем находится там и свойственная всем горячим ключам разноцветная глина, тако ж известь, квасцы и горючая сера.

   Во всех вышеписанных ключах вода густа, и протухлыми яйцами пахнет.

 

   Камчадалы хотя и все горячие ключи, так как и огнедышущие горы почитают за бесовское жилище, и близко к ним подходить опасаются, однако последних тем более боятся, чем оные других страшнее. Чего ради и никому из россиян об них не объявляют, чтоб им с мнимым себе вредом не быть взятым в провожатые. Я об них уведал по случаю со сто верст проехав от того места, однако воротился назад для описания сего редкого в свете позорища. Жители Шемячинского острожка принуждены были объявить истинную причину, для чего их скрывают, и с великим негодованием показать объявленное место, но сами к ним близко не подходили. Впрочем, когда они увидели, что мы в ключах лежали, воду пили и мясо вареное в них ели, то думали они, что мы тотчас погибнем. По благополучном нашем с ними возвращении, с превеликим ужасом рассказывали они в острожке о нашем дерзновении, а притом не могли довольно надивиться, что мы за люди, что и враги нам вредить не могут.

   Сие достойно примечания, что от устья реки Камчатки к северу и от устья Озерной реки по всему западному берегу горячих ключей не находится (От устья реки Камчатки к северу и от устья Озерной реки по всему западному берегу горячих ключей не находится. В общем это справедливо, хотя к северу от низовьев реки Камчатки есть небольшое количество горячих ключей.

   После Крашенинникова стало известно на Камчатке еще очень много групп горячих и теплых ключей. Б. И. Пийп описывает 64 группы, вместо 6 Крашенинникова. - Л. Б.), хотя калчадану, серы, железной земли и камней с квасцами и купоросною солью довольно и около Олюторска, как о том справедливо пишет господин Стеллер, приобщая свое рассуждение, что Камчатская земля, как видно, по частым земли трясениям, земными пещерами и горючими материями наполнена, которые своим возгорением и внутренним движением такую ж великую перемену на земли произвесть могут, какой видны следы у изорванного каменного берега Бобрового моря, и на многих островах, находящихся в проливе между Азиею и Америкою. Причиною возгорения ставит он подземные проходы из моря, которыми соленая вода к горючим рудам подходит и возжигает их. Трясение земли наибольше случается около равноденствия, когда морское наижесточайшее бывает волнение, а особливо весною, когда наибольшая прибыль воды примечается, и сие камчадальским жителям и курильским довольно известно, которые первых чисел марта, и последних сентября весьма опасаются.

   При всем том, две вещи весьма удивительны: 1) что следов железа в сих местах не находится, хотя и примечаются соединенные с железом материи, как например глины и земли, по которых смешению с серою подземной огонь легко изъяснять можно; 2) что поныне нет известия о ключах соленых (Поныне нет известия о ключах соленых. На Камчатке есть ключи, вода которых более или менее минерализована. Таковы, например, Налачевские горячие источники, расположенные к северу от Коряцкой сопки. Вода этих ключей заключает до 7 г солей на литр (Б. И. Пийп, там же, стр. 123 - 139, 224). Эти ключи замечательны еще и тем, что вода их содержит бор и мышьяк. - Л. Б.), которым в сих местах всеконечно быть надлежало, как о том по узкости Камчатского мыса, по подземному сообщению с морем, по многим каменным горам и по ключам, не без основания рассуждать можно.

   К вышеписанным ключам должно присовокупить и те, от которых реки не мерзнут. На Камчатке их такое изобилие, что нет ни одной реки, которая бы и в самые жестокие морозы полыней не имела; бьют же они и на ровных местах, особливо около гор, чего ради в летнее время нигде сухо пройти или проехать нельзя.

   Которые ключи собираются в особливую речку, какова впадающая в Камчатку Ключовка, те никогда не мерзнут, и для того рыба в них почти во всю зиму водится, в чем особливое имеет преимущество объявленная Ключевка: ибо свежею из ней рыбою довольствуются не токмо живущие там камчадалы, но и весь острот Нижношантальской, а свежая рыба зимою почитается там за самую редкость.

   Сие ж самое может быть и тому причиною, что все тамошние воды пребезмерно здоровы. Жители на горячую и жирную рыбу, которую едят, пьют холодную воду без всякого вреда и опасности, а в прочих местах делаются от того кровавые поносы.

  

ГЛАВА 4

О МЕТАЛЛАХ И МИНЕРАЛАХ КАМЧАТСКИХ¹

   ¹ О металлах и минералах камчатских. Новейшие данные см.: Э. Э. Анерт. Богатства недр Дальнего Востока. Хабаровск - Владивосток, 1928, XII + 932 стр., с картой минеральных богатств Камчатки; М. А. Сергеев. Народное хозяйство Камчатского края. М., 1936, стр. 93 - 136, изд. Акад. Наук - Труды Камчатской комплексной экспедиции 1936 - 1937 гг., нзд. Акад. Наук СССР. - Обзор и список новейшей геологической и поисковой литературы по Камчатке см. В. А. Обручев. История геологического исследования Сибири. Период пятый (1918 - 1940). Вып. VIII. Северо-восточная область. M., 1946, изд. Акад. Наук СССР, стр. 43 - 61, 73 - 80. - Л. Б.

  

   Камчатской мыс горист, и следовательно не без причины бы разных там металлов и минералов надлежало надеяться, а особливо нужных к употреблению, как например железа и меди, в которых по всей Сибири великое изобилие: однакож и поныне мало полезного найдено. Впрочем нельзя утверждать за истинну, что на Камчатке никаких руд не находится: 1) для того, что камчадалы не имеют ни малого в том познания; 2) что российские жители на Камчатке и о хлебе мало пекутся, а о сыскании руд и упоминать нечего, особливо же что они нужных к употреблению железных и медных вещей от приежжих получают столько, что не токмо сами ими довольствоваться могут, но и камчадалов и курилов снабдевают не без прибыли, которым они перепродавывают двойною ценою и больше; 3) что трудное заготовление кормов на свое пропитание не допускает никого до исследования; 4) что трудные места и инде почти непроходные, также неспокойные погоды немало тому препятствуют: ибо ежели бы кто на такое дело отважился, то б надлежало ему все потребное к содержанию нести на своей спине; для того что летом на собаках не ездят, да и ездить для вышепоказанных причин не можно. Чего ради с большим основанием думать можно, что есть на Камчатке руды, нежели вовсе о сыскании их отчаиваться.

   Медная руда (К. Дитмар (Поездки по Камчатке, 1901, стр. 237) упоминает о возможном присутствии медной руды на берегах Халигерской бухты (судя по налетам углекислой окиси меди на горных породах). Э. Э. Анерт (стр. 308 - 309) сообщает о медных рудах на берегу реки Тополевки (Гижигинский район), о кусках самородной меди в полфунта весом при устье реки Большой (на что указывал еще Паллас в 1793 г.), о признаках медных руд у Курильского озера, Петропавловска и в других местах. О других месторождениях см. Сергеев, стр. 112 - 113. - Л. Б.) найдена около Курильского озера и около Жировой губы. Песчаное железо (Песчаное железо. Местами аллювиальные речные и морские пески бывают сильно обогащены магнетитом. Иногда этого минерала так много, что песок представлен почти чистым магнетитом. Это наблюдается, например, на морском берегу севернее реки Семячик, где магнетит вымывается из эффузивных пород, слагающих предгорья и вулкан Б. Семячик (А. В. Щербаков. Труды Камчатской комплексной экспедиции 1936 - 1937 гг., вып. 3, 1941, стр. 70, 80, см. также стр. 53 - на берегу Карагинской бухты).

   Местами на Камчатке встречается болотная железная руда, например близ Милькова (К. Дитмар, 1901. стр. 363; А. В. Щербаков, 1938, стр. 113), близ устья Тигиля (К. Дитмар, 1901, стр. 467); сферосидерит на реке Тигиль (там же, стр. 465, 468) и на реке Сопочной (там же, стр. 536).

   Б. Давыдов (Лоция Охотского моря и восточного берега Камчатки, 1923, стр. 1097 - 1100) обращает внимание на наличие магнитной аномалии в районе Кроноцкого залива между 53°35' (район м. Жупанова) и 55°10' с. ш.; аномалия простирается в море на расстояние в среднем около 5 км. У о. Куб аномалия в 1919 г. достигала 18°. Давыдов ставит эту аномалию в связь с залежами железа. - Л. Б.) по берегам многих озер и речек примечено, почему можно надеяться, что и железо в горах есть, из которых оные имеют течение. Самородную серу (Самородная сера. Сера вулканического происхождения известна во многих местах на Камчатке: на вулканах Узон, Авачинской и Ключевской сопках, у Кроноцкого озера и др. - Л. Б.) збирают около Камбалиной и Озерной рек и около Кроноцкого носу; самую чистую и прозрачную привозят из Олюторска, где оная из каменных гор каплет, а в колчедане (Серный колчедан, или пирит, нередок в небольших количествах. - Л. Б.) она почти везде около моря попадается.

   Из земли известны следующие роды: белой мел (Белой мел... в великом множестве около Курильского озера... У Стеллера (стр. 71): "Мягкий белый писчий мел в большом количестве около Курильского озера". Позднейшие авторы, посещавшие берега Курильского озера, не упоминают о "белом меле". За мел Стеллером были приняты, очевидно, рыхлые вулканические породы белого цвета. Так, берега Курильского озера сложены преимущественно из накоплений буроватой и белой пемзы (А. Н. Заварицкий. Камчатский сборник, 1940, стр. 216). - Л. Б.), которой в великом множестве около Курильского озера находится; трипель и красной карандаш (Трепел и краски известны на Камчатке. Трепел есть у Авачинской сопки, у с. Начики, на реке Большой и в других местах. "Красный карандаш" - это перевод Rothstein у Стеллера (стр. 71); но Rothstein значит также красная краска. Глины красного цвета обыкновенны на Камчатке. - Л. Б.) по Большей реке около Начикина и Кученичева острожков; пурпуровая краска около горячих вод; твердая как камень и плохая вохра изредка (Месторождения охры обыкновенны на Камчатке. Так, Н. Д. Соболев (Труды Камчатской комплексной экспедиции 1936 - 1937 гг., вып. I, М., 1940, стр. 170) упоминает, что в Южно-Быстринском хребте, в районе пади Красные Места (левый верхний приток реки Васильевской) развит пиритизованный порфирит. В процессе выветривания этой породы получаются значительные массы оранжево-красной охры, которая образует залежь чистой охры мощностью свыше 2 м на площади свыше 1 гектара. - Л. Б.).

   Из кяменьев попадает в горах некоторой род вишневого хрусталю небольшими кусками, однакож редко. Около Хариузовой реки находится великими кусками флюкс цветом, как стекло плохое зеленое (Флюкс цветом, как стекло - это обсидиан. Из обсидиана (и яшмы) камчадалы некогда изготовляли наконечники стрел и орудия домашнего обихода (К. Дитмар, стр. 189); см. также В. И. Иохельсон. Археологические исследования на Камчатке. Изв. Геогр. общ., 1930, вып. 4, стр. 353 - 356 и др. (наконечники стрел из обсидиана). С. И. Руденко. Культура доисторического населения Камчатки. "Сов. этнография", 1948, No 1, стр. 162. - Л. Б.), из которого жители преж сего делали ножи, топоры, ланцеты и стрелы. Сей флюс от российских людей самородным стеклом, от большерецких камчадалов нанаг, от нижношантапьских лаачь, а от тигильцов тзезунинг называется. Около Екатеринбурга находят сии флюксы в рудокопных медных ямах, и почитают их за тумпасы. Такой же флюкс найден в Хариузовке из камня произрастающей.

   Еще есть там род камней лехких (Род камней лехких... Камчадалы делают из него ступки и плошки. По данным Иохельсона (там же, стр. 375), в раскопках на Камчатке ему встречались исключительно каменные лампы. - Л. Б.), которые цветом белы как земля болус. Камчадалы делают из него ступки и плошки, в которых жгут для свету нерпичей и китовой жир.

   Железного цвету каменье твердое, и как губка ноздреватое, которое от огня легко и красно становится, везде по морским берегам находится. Напротив того, по горам много лехкого каменья кирпишного цвету (Лехкий камень кирпишного цвету - какая-нибудь вулканическая порода. - Л. Б.), которое по сходству с морскою пенкою можно бы назвать красною пенкою, ежели бы оно ноздреватее было.

   Прозрачные каменья (Прозрачные каменья. На западном берегу Камчатки во многих местах известны аметисты, сердолики, агаты и халцедоны (Э. Э. Анерт, там же, стр. 735). Об агатах и халцедонах (между прочим - о голубых халцедонах, стр. 515) неоднократно упоминает К. Дитмар. - Л. Б.) збирают жители по вершинам рек, и для твердости их вместо кремней употребляют; из того числа полупрозрачные и белые как молоко за сердолики от россиан почитаются, а прозрачные как корольки и цветом желтоватые называются гиацинтами, которых по рекам от города Томска везде довольно.

   Известных камней поныне еще не примечено. Впрочем камчатские горы весьма плотны, и не столько расседались как сибирские. Где они разваливаются, там находят в великом множестве сибирское каменное масло (Сибирское горное масло - так прежде называли выцветы некоторых солей, очевидно, здесь не имеется в виду нефть, которая тоже называлась раньше горным маслом.). Мяхкая земля, называемая болус (Болюс - это глины, содержащие гидрат окиси железа. Местами и в Европе эти глины употреблялись как лекарственное средство. Стеллер (стр. 72 - 73) сообщает, что этн глины (Poluserde) - у русских "земляная сметана" - встречаются на берегу Охотского моря, у Курильского озера и у Олюторы; камчадалы ели эту глину. Такое употребление глины известно и у других народов. - Л. Б.), которая вкусом как сметана, збирается во многих местах, как у Пенжинского моря, так и около Курильского озера и Олюторска, и употребляется от тамошних жителей от поносу за действительное лекарство.

   Большая часть объявленных вещей выслана от меня была с Камчатки для императорской кунсткамеры (В рукописи зачеркнуто: но описание взято из Стеллеровой истории (л. 76 об.)). При сем надлежит упомянуть о ентаре (О том, что на Тигиле попадается янтарь, говорит и К. Дитмар (1901, стр. 468), находивший его на берегу этой реки. О янтаре в лигните с устья реки Облуковнны ("Обвековины") сообщал также Паллас (1793). - Л. Б.), которого по Пенжинскому морю много збирают, особливо же около реки Тигиля и далее к северу, которого я достал там целый мешочек, и отправил с прочими натуральными вещами.

  

ГЛАВА 5

О ПРОИЗРАСТАЮЩИХ, ОСОБЛИВО КОТОРЫЕ К СОДЕРЖАНИЮ ТАМОШНИХ НАРОДОВ УПОТРЕБЛЯЮТСЯ¹

  

   ¹ О произрастающих. В главе 5, как и указано в заглавии, содержатся сведения лишь о полезных растениях Камчатки. Здесь даже не упоминается о таком важном дереве, как ель, которое во времена Крашенинникова не использовалось (о ели, впрочем, говорится выше).

   О флоре и растительности Камчатки обстоятельные сведения можно найти в классических трудах В. Л. Комарова: Два года на Камчатке. "Землеведение", 1911, кн. 1 - 2, стр. 144 - 188. - Путешествие по Камчатке, в 1908 - 1909 гг. Камч. экспед. Рябушинского, ботан. отд., вып. I, М., 1912, VII + 457 стр. - Флора полуострова Камчатки. Л., I, 1927, 339 стр.; II, 1929, 369 стр.; III, 1930, 208 стр. изд. Акад. Наук. - Ботанический очерк Камчатки. Камчатский сборник, I, М., 1940, стр. 5 - 52, изд. Акад. Наук (в этом сборнике на стр. 64 - 66 помещена полная библиография работ В. Л. Комарова по Камчатке за годы 1901 - 1938). О полезных и вредных растениях Камчатки см. прекрасный обзор в книге: С. Ю. Липшиц и Ю. А. Ливеровский. Почвенно-ботанические исследования и проблема сельского хозяйства в центральной части долины р. Камчатки, М., 1937, стр. 172 - 216.

   "Камчатка, окруженная морем и ограниченная с севера обширными пространствами безлесной тундры, - говорит В. Л. Комаров (Флора Камчатки, I, 1927, стр. 12), - является как бы настоящим островом. Флора ее, казалось бы, должна представлять собою обособленное целое и отличаться эндемизмом. На самом деле флора эта мало оригинальна и состоит частью из растений циркумполярных, частью из растений, общих с растениями западного побережья Охотского моря, частью, наконец, из растений, общих с растениями Сахалина и Курильских островов. Растений, которые связывали бы флору Камчатки с флорой Северной Америки, крайне мало, да и те по большей части и в Америке привязаны к узкой береговой полосе Берингова моря".

   "В самой Камчатке мы имеем как бы три различных флоры, связанных с рельефом страны и ее климатическими особенностями. Во-первых, флору центральной Камчатки с рощами ели и лиственицы. Во-вторых, ту наиболее типичную для Камчатки флору, в которой главную роль играют рощи каменной березы, Betula Ermani. (Торфяные и осоковые болота довольно сильно распространены в этих двух областях, особенно во второй из них; местами, напр. вдоль западного берега полуострова, болота эти выдвигаются прямо-таки на первое место). Третьей характерной флорой полуострова является субальпийская и альпийская, или короче высокогорная флора, резко обособленная от первых двух, с характерными зарослями ольховника и кедровника, альпийскими лужайками и лишайниковыми тундрами".

   Флора Камчатки состоит из 820 видов сосудистых растений.

   Среди растительности полуострова В. Л. Комаров различает: луга, болота, леса лиственные, леса хвойные, кустарниковые заросли (ольховники, кедровники, рябинники, ивняки), растительность альпийского пояса, морских берегов, берегов горячих ключей, вулканических площадей.

   Заимствуем у В. Л. Комарова (1940) несколько замечаний о лесных породах. Только пять видов входят в состав настоящих лесов. Это - ель Picea yezoensis, лиственица Larix dahurica, осина Populus tremula, каменная береза Betula Ermani и береза-преснец Betula japonica kamtschatica. Кроме того, по берегам рек располагается узкая полоска леса, в состав которого входят тополь Populus suaveolens, ольха Alnus hirsuta, ветла Chosenia macrolepis, древовидная см. прекрасную работу Б. А. Федченко: В. Fedtschenko. Flore des îles du Commandeur. Cracovie, 1906, 128 pp., Edition de l'Académie des Sciences. - Л. Б.

  

   Главной и способной к употреблению большой лес состоит из (Larix.) листвяку (Листвяк (Larix) - это даурская лиственница (Larix dahurica). Она образует леса в центральной части Камчатки. По данным В. Л. Комарова (1940, стр. 29 - 30), в долине реки Камчатки эти леса растут частью на аллювии речной долины, частью по склонам речных террас и частью по холмам и склонам предгорий. В горы лиственица подымается редко. Передвигаясь с юга на север, мы впервые встречаем одиночные лиственицы у с. Мильково. На север это дерево идет до среднего течения реки Еловки (севернее Шивелуча). Таким образом, лиственица на Камчатке растет между 54°50' и 57° с. ш. Но кроме того есть разрозненные местонахождения лиственицы: по берегам оз. Кроноцкого, в верховьях реки Тигиль и еще кое-где (А. А. Биркенгоф. Краткий очерк лесов центральной части полуострова Камчатки. Камчатский сборник, I, М., 1940, стр. 74). - По-камчадальски лиственица - кром. - Л. Б.) и (Populus alba.) топольнику, из него строятся дома и крепости, из него камчатские острожки, а напоследок и суда не токмо камчатские, но и к морскому ходу способные: но листвяк ростет токмо по реке Камчатке и по некоторым текущим в оную посторонним речкам, а в других местах довольствуются топольником (Топольник (Populus alba) - это благовонный тополь Populus suaveolens Fisch., растущий по берегам рек. В горы тополь подымается почти до верхней границы леса. На морских берегах отсутствует. Это крупное дерево идет на постройки и на изготовление долбленых батов (см. наст. изд., стр. 199). - Кроме тополя, на Камчатке, главным образом в долине среднего течения реки Камчатки, есть осина, Populus tremula, о которой упоминает Стеллер. Ни сосны, пи осокоря на Камчатке нет, как правильно указывает Крашенинников.

   На стр. 328 Крашенинников упоминает о ветельнике; это - весьма любопытная ива чосения (а не "чозения"). О ней см. Б. П. Колесников. Чозения (Chosenia inacrolepis (Turcz.) Kom.) и ее ценозы на Дальнем Востоке. Труды Дальневосточного филиала Академии Наук СССР, сер. ботан., II, Л., 1937, стр. 703 - 793. На Камчатке эту иву зовут ветлой (на Анадыре - тополем). Стеллер (л. 77) упоминает об этой иве (ветле), называя ее Populus alba. "Одно из наиболее крупных деревьев Камчатки с совершенно прямым стволом и кроной, напоминающей крону пирамидального тополя. Очень ценится жителями как строевое дерево, за прямизну. Избегает соседства с морем и везде начинает появляться по рекам лишь на значительном расстоянии от него, в горы также поднимается незначительно. Образует вместе с тополями и другими ивами (S. sachalinensis и S. Gmelini) береговые лески по большим рекам, нередко очень густые и высокоствольные" (В. Л. Комаров. Флора Камчатки, II, 1929, стр. 9). - Л. Б.). Сосны (Pinus.) и осокори (Populus rupra.) не примечено нигде по Камчатке ни дерева. Пихтовнику (Picea.) (Пихтовник, см. выше, и наше примечание. - Л. Б.) малое число ростет в одном токмо месте около речки Березовой, как уже в первой части объявлено. Березнику (Betula.) (Березник (Betula). На Камчатке две березы: каменная или горная (Betula hlrmani Cham.) и береза-преснец (Betula japonica kamtsehatica Wiiikl.), близкая к белой березе нашего севера. Повидимому, данные Крашенинникова относятся к каменной березе, ибо он говорит, что кора здешней березы серее, чем у европейской, и шероховатее. Каменная береза идет вверх до высоты 400 м. В. Л. Комаров (Флора Камчатки, II, 1929, стр. 41) сообщает о ней: "Эрмановская береза избегает заболоченных почв и растет по склонам гор на увалах, гривах, моренах, и по высоким склонам речных долин. Лес, образуемый ею, обычно лишен примеси других деревьев и носит парковый характер, так как между деревьями большие промежутки, а кусты подлеска невысоки; тень настолько прозрачна, что травяной покров весьма пышен. Почти повсюду в Камчатке береза образует и верхнюю границу деревьев в горах, возвышаясь над сплошным морем ольховников и кедровников отдельными деревьями или группами. Крона ее начинается низко над почвою (3 - 5 м) и развивается равномерно и густо".

   Об употреблении древесной коры в пищу см. Л. С. Берг. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга. 3-е изд., Л., 1946, стр. 207 - 208. - Л. Б.), хотя и довольно, однако немного идет в дело, кроме санок и принадлежащих к ним потребностей; для того что по мокрым местам и ближайшим к жилью крив и неугоден, а издали перевозить великая трудность. Корка его в большем употреблении: ибо жители оскобля у сырого дерева корку, рубят оную топориками как лапшу мелко и едят с сушеною икрою с таким удовольствием, что в зимнее время не минуешь камчатского острожка, в котором бы бабы не сидели около березового сырого кряжа и не крошили объявленной лапши каменными или костяными топориками своими (В рукописи зачеркнуто: Хотя она по примечанию Стеллера и вяжет и причиняет опухоль. Он же пишет, что (л. 77)).

   Квасят же камчадалы оною коркою и березовой сок, и оттого бывает он кислее и приятнее. Впрочем между европейскими и камчатскими березами сие есть различие, что камчатские березы серее европейских, и весьма шероховаты и киловаты, из которых кил в рассуждении их твердости всякая столовая посуда может делаться.

   О тополовом дереве приметил господин Стеллер, что от соленой воды топольник и ноздреват и легок становится, как сухая ветловая корка, что зола его на свободном воздухе сростается в красноватой тяжелой камень, которой чем доле лежит, тем более получает тяжести; и ежели такой несколько лет лежавшей на воздухе камень разломишь, то примечаются внутри его железные пятна.

   Ивняк (Salices.) (Ивняк (Salices). Ботаники насчитывают в Камчатке свыше 20 видов ив (Salix). Из них по берегам рек растут высокоствольные ветлы Chosenia macrolepis (Salix macrolepis), древовидная лоза (Salix sachalinensis) и белотал (Salix Gmelini).

   О ветельнике и тальнике Крашенинников упоминает ниже, при перечне названий камчатских растений. - Л. Б.) и ольховник (Alni.) (Ольховник (Alni), на стр. 328 - ольховник. Ольховниками на Камчатке называют кустарниковые заросли Alnus ffuticosa kamtschatica Callier. В. Л. Комаров так описывает здешние ольховники (Камчатский сборник, 1940, стр. 34): "Ольховники - одно из главных препятствий для каждого, кто путешествует по Камчатке прямиком, вне трактовых дорог. Главный ствол этого оригинального кустарника лежит на земле почти горизонтально, а его боковые ветви подымаются вертикально кверху. Медведи прокладывают себе через ольховник тропы, имеющие вид низких туннелей, и человек может, пользуясь ими, пройти через ольховники, но провести лошадь уже нельзя, и приходится делать просеки, что требует много времени и сил. В лесах из каменной березы, особенно вблизи опушек, он подымается стеной до 5 м вышины, но здесь заросли пространственно невелики и их сравнительно легко объезжать. По мере подъема в горы, группы ольховников встречаются все чаше и чаще, и за верхней границей березы смыкаются в сплошную зеленую стену в 2 - 3 м вышины или ниже, прерываемую лишь руслами речек да выходами скал. Еще выше они мельчают и понемногу превращаются в небольшие прижатые к псчве кустики, по которым уже можно ходить, почти не замечая их. Весной смолистые выделения сообщают ольховнику чрезвычайно приятный аромат... Зимой ольховники скрыты под снегом, и над ними свободно скользят нарты и лыжи, так как обильный снег пригибает к почве более высокие ветви и смерзается вместе с ними в сплошную массу... Ольховник предпочитает каменистые и песчаные почвы".

   Упоминаемый Крашенинниковым на стр. 328, кроме ольховника, еще "ольховник каменной" есть те же заросли ольховника, очевидно свойственные горам. В. Л. Комаров во "Флоре Камчатки" (II, 1929, стр. 60) приводит для этого вида названия: "ольховник, каменный ольховник, краска" (так как листья дают краску для шкурок).

   Кроме кустарниковой ольхи, на Камчатке есть дерево, береговая ольха (Alnus hirsuta Turcz.) (из группы A. incana). - Л. Б.) обыкновенные дрова на Камчатке, но ивовая кора и на пищу, а ольховая на крашение кож употребляется, как о том в другом месте объявлено будет пространнее.

   Родится ж на Камчатке черемуха (Padus foliis annuis Linn. Läpp.) (Черемуха (Padus foliis annuis). Камчатская черемуха. Prunus padus L. (= racemosa С. К. Schneider), дерево до 12 м высотой, растет на берегах рек. Плоды употребляются в пищу. Охотно едят их медведи. - Л. Б.) и боярышнику (Oxyacantha fructu rubro et nigro.) (На Камчатке растет только один вид боярышника, Crataegus chlorosarca Maxim., деревцо до 6 м вышиной; плоды у него в зрелом состоянии черные (с зеленоватым мясом), в незрелом красные (В. Л. Комаров, там же, стр. 235 - 236). - Л. Б.) два рода, один с красными, а другой с черными ягодами, которых жители довольно запасают в зиму. Есть же в тех местах и рябины (Sorbus aucuparia B. Hist.) (Рябина (Sorbus aucuparia). На Камчатке растут два вида рябины: 1) дальневосточная Sorbus sambucifolia Roem., кустарник до 1 - 2 м высотой, с сочными ярко-красными плодами; он большими массами растет в подлеске лесов из каменной березы, а также вместе с ольховником или с кедровником; у верхней границы леса заросли этой рябины столь же густы и труднопроходимы как заросли ольховника, но занимают ничтожную площадь; 2) Sorbus kamtschatcensis Kom., - собственно подвид европейско-сибирской рябины Sorbus aucuparia L. Это деревцо высотой в 2 - 12 м, с мелкими желтовато-оранжевыми горькими плодами. Крашенинников имеет в виду Sorbus sambucifolia. - Л. Б.) немало, которая почитается за непоследней конфект.

   Лучшей запас тамошних жителей орехи с сланца (Орехи с сланца. Имеется в виду кедровник или кедровый сланец, Pinus pumila Pall., широко распространенный по всей Камчатке кустарник высотой до 5 м. Под защитой леса, особенно в лесах из белой березы, это прямой и высокий до 3 м куст, в горах же - низкий стелющийся кустарник. "Сплошной зарослью он одевает обращенные на юг склоны и небольшие плато или террасы выше границы леса, в то время как ольховник избирает или более влажные, или более затененные места обитания" (В. Л. Комаров. Камчатский сборник, 1940, стр. 36). - Л. Б.), которого как по горам, так и по тундрам великое довольство. Сие дерево от кедра ничем не разнствует, кроме того, что несравненно меньше, и не прямо ростет, но по земле расстилается, почему и сланцом именуется. Шишки его и орехи вполы против кедровых. Камчадалы едят их с скорлупами, от чего, так же как и от черемухи и боярышнику, случаются у них запоры, особливо когда употребляют их со излишеством. Вящшая в сланце доброта, что им пользуются от цынготной болезни с желаемым успехом, в чем вся морская экспедиция свидетель, ибо бывшие при оной служители никаких почти других лекарств для излечения объявленной болезни не принимали, кроме сланцевого дерева, из которого и квасы делали, и теплой вместо чаю пили, и нарочитые приказы отдаваны были, чтоб превеликой котел с вареным кедровником не сходил с огня.

   Красной смородины (Красная смородина. Имеется в виду не Ribes rubrum L., а сибирская дальневосточная и североамериканская красная смородина Ribes triste Pall. - Л. Б.), малины (Камчатская малина - это Rubus idaeus sibiricus Komarov (В. Л. Комаров. Флора Камчатки, II, 1929, стр. 243); она растет здесь в лесном и субальпийском поясах, имеет слабое плодоношение. - Л. Б.) и княженицы (Княженика, Rubus arcticus L., растет по всей Камчатке, но плодоносит редко - Л. Б.) весьма там мало и то в местах от жилья отдаленных, чего ради и никто о збирании их не старается. Жимолостные (Lonicera pedunculis bifloris, floribus infundibiliformibus, bacca solitaria, oblonga, angulosa. Gmel. Sib.) черные ягоды (Черная жимолость - это Lonicera coerulea edulis Turcz. с сладкими черно-синими плодами, из которых на Камчатке готовят варенье. Эта жимолость растет преимущественно в лесах из белой березы. Плодоношение весьма обильное. Другая камчатская жимолость, Lonicera Chamissoi Bge. имеет светлокрасные горькие ягоды, растет в лесах из каменной березы. - Л. Б.) в великом употреблении: ибо оные не токмо весьма приятны, но и удобны к заквашиванию травяной браги, из которой вино сидится. Корка его (В рукописи зачеркнуто: как Стеллер сам поведал (л. 7 об.)) к перегону хлебного вина, в водку весьма угодна: ибо водка бывает от оной сильнее и проницательнее.

   Можжевельнику (Juniperus.) (Можжевельник - Juniperus sibirica Burgsd., одна из форм J. communis L., растет по всей Камчатке. - Л. Б.) в тех местах везде довольно, однако ягоды его не в употреблении. Напротив того морошку (Chamaemorus Raj Syn. 3 p. 260.) (Морошка - Rubus chamaemorus L. - Л. Б.), пьяницу (Vaccinium Linn. Svec. Spec. 1.) (Пьяница (Vaccinium) - так на Камчатке, по свидетельству В Л. Комарова (Флора Камчатки, т. III, 1930, стр. 12), называют голубику, Vaccinium uliginosum L. О "голубице" Крашенинников упоминает на стр. 328. - Л. Б.), брусницу (Vaccinium Linn. Svec. Spec. 2.) (Брусница - брусника Vaccinium vitisidaea L., растет в изобилии среди кедровника. - Л. Б.), клюкву (Vaccinium Linn. Svec Spec. 3.) (На Камчатке распространены два вида клюквы: Oxycoccus palustris Pers. (точное название О. oxycoccus L.) с плодами до 12 мм. и О. microcarpus Turcz. с плодами до 6 мм. - Л. Б.) и водяницу (Empetrum.) (Водяница или шикша (Empetrum) - Empetrum nigrum L., водяника широко распространена на Камчатке. - Л. Б.

   Черники (Vaccinium myrtillus), вопреки указаниям Стеллера (стр. 77: "schwarze kleine Heydelbeern, Ischerniza, очень мало, только у Нижнекамчатска") и Эрмана, на Камчатке нет (В. Л. Комаров, Флора Камчатки, III, стр. 16). - Л. Б.) запасают с великою ревностью; и когда род им бывает, то не токмо вместо закусок их ставят, но и вино из них сидят, кроме клюквы и водяницы, из которых оно не родится.

   О шикше или водянице пишет господин Стеллер, что она от цынги немалое лекарство. Сверх того жители красят ею в вишневую краску всякие полинялые шелковые материи ()В рукописи зачеркнуто: О водянице или шикше пишет г-н Стеллер, что (л. 77 об.); а обманщики вареною шикшею с квасцами и с рыбьим жиром подчеркивают морских бобров и плохих соболей весьма изрядно и наводят на них такой лоск, что можно скоро глазам заиграться, и причиною быть несколька рублей убытку.

   Вящшее тамошних жителей довольство состоит в травах и кореньях, которыми недостаток в хлебе так же почти как и рыбою награждается.

   Первая из них сарана (Сарана (Lilium flore atrorubente) - лилейное Fritillaria kamtschatcensis (L.) с черно-пурпуррвыми цветами, свойственное Дальнему Востоку, северной Японии, Северной Америке. Сарану-кругляшку и ныне на Камчатке употребляют в пищу и заготовляют на зиму. - Л. Б.), которая вместо круп служит. По роду своему принадлежит она к лилеям (Lilium flore atrorubente.), но сего виду нигде в свете кроме Камчатки и Охотска не примечено; чего ради приобщим мы краткое внешнего ее вида описание. Она ростет вышиною до полуфута: стебель толщиною с лебединое перо или и тоне, снизу красноватой, вверху зеленой. Листья по стеблю в два ряда. Нижней ряд состоит из трех листов, а верхией из четырех, крестом расположенных, которые эллиптическую фигуру имеют. Иногда сверх другого ряду бывает, еще один лист, которой до самых цветов досязает. Поверх стебля бывает по одному темновишневому цвету, а редко по два, жарким лилеям подобные, токмо поменьше, которые на шесть равных частей разделяются. Пестик в центре цвета троегранной и по концам тупой, так как у других лмлеев, а внутри о трех гнездышках, в которых плоские красноватые семена содержатся. Вкруг пестика шесть тычек белых с желтыми головками. Корень ее, которой свойственно сараною называется, величиною с чесноковицу, состоит из многих кругловатых мелких зубчиков, отчего и круглою именуется. Цветет в половине июля (В рукописи: июня (л. 78)), и в то время за великим ее множеством издали не видно на полях никаких других цветов.

   Камчатские бабы и казачьи жены коренье сей травы копают в осеннее время, но больше вынимают из мышьих нор, и высуша на солнце в кашу, в пироги и в толкуши употребляют, а за излишеством продают пуд от четырех до шести рублев. Пареная сарана и с морошкою, голубелью или с другими ягодами вместе столченая может почесться на Камчатке за первое и приятнейшее кушанье: ибо оное и сладко и кисло, и питательно так, что ежели бы можно было употреблять ежедневно, то б недостаток в хлебе почти был нечувствителен.

 

   Господин Стеллер считает ее пять родов: кемчига (Кемчига - это Claytonia tuberosa Pall. из семейства портулаковых. Шаровидный клубень этого растения, достигающий 1 - 2 см в поперечнике, съедобен. Кемчига встречается в северо-восточной Сибири, Аляске; близкий вид С. virginica L. - в атлантических штатах Северной Америки (В. Л. Комаров. Флора Камчатки, т. II, 1927, стр, 74 - 75). О сборе клубней кемчиги см. В. Тюшов. Зап. Геогр. общ. по общ. геогр., XXXVII, No 2, 1906, стр. 352 - 353. - Л. Б.), которая ростет около Тигиля и Хариузовой. С виду походит она на крупной сахарной горох, да и вкусом, когда сварится, почти от него не разнствует, однако сей травы в цвету ни мне, ни Стеллеру не случилось видеть.

   2) Круглая сарана, о которой выше упомянуто.

   3) Овсянка (Lilium radice tunicata foliis sparsis, floribus reflexis corollis revolutis. Fl. Sib. Tom. I.) (Овсянка (Lilium) - Lilium avenaceum Fischer, дальневосточная лилия. Вид, близкий к европейско-сибирской L. martagon L. Вареные луковицы съедобны. Цветы оранжевые или светлокрасные. - Л. Б.

   В рукописи зачеркнуто: которая им не описана, однако известно, что сим имянем называется корень (л. 78 об.)), которая ростет по всей Сибири, луковицы алых лилей, у которых цветки как кудри извиваются, а самые луковицы состоят из бесчисленных мелких зубчиков.

   4) Титихпу (Титихпу - это какое-то луковичное. Стеллер (стр. 90) называет это растение, которого он, однако, не видел в цвету, das Zwiebel-Gewächse. Возможно - лилия Lilium dahuricum Ker. Gewi., у которой цветы фиолетово-красные с широкой желтой полосой и с черными пятнами; некогда, - говорит В. Л. Комаров (там же, стр. 300), - ее луковицы были серьезным пищевым продуктом. - Л. Б.), которая ростет около Быстрой реки, но цвету ее ни ему, ни мне не случалось видеть.

   5) Маттеит (По Стеллеру (стр. 91), maüaeit - этс Bulbi Satyrii как красного, так и белого. Имеются в виду клубни орхидеи Orchis aristata Fisch., цветы у нее фиолетово-пурпурные, реже розовые или белые. Согласно Комарову, эта орхидея, одно из характернейших растений Камчатки, растет изобильно на лесных лугах, по редколесью и в рощах каменной березы. Русское название "адамова ручка" - от пальчато-раздельных клубней (В. Л. Комаров, там же, стр. 311 - 312). - Л. Б.).

   Сладкая трава (Sphondilium foliolis pinnatifidis Linn. Cliff. 103.) (Сладкая трава (Sphondilium) - зонтичное, борщевик Heracleum dulce Fisch., очень близкое к североамериканскому Heracleum lanatum Michx. Достигает высоты в 1 - 2 м. Растет по опушкам прибрежных ивняков, а также на субальпийских лугах у Кроноцкого озера. Об этом растении упоминает еще Атласов (Л. С. Берг. Открытие Камчатки, стр. 73). - Л. Б.) в тамошней экономии за столь же важную вещь, как и сарана почитается: ибо камчадалы употребляют оную не токмо в конфекты, в прихлебки и в разные толкуши, но и во всех суеверных своих церемониях без ней обойтись не могут: а российскими людьми почти с самого вступления в ту страну проведано, что из ней и вино родится: и ныне там другого вина кроме травяного из казны не продается (В рукописи зачеркнуто: а каким образом проведано, о том в своем месте объявлено будет (л. 78 об.)). Помянутая трава нашему борщу во всем подобна. Корень у ней толст, долог, разделен на многие части, снаружи желтоват, внутри бел, а вкусом горек и прян как перец. Ствол тощей о трех и четырех коленах, вышиною почти в человека, цветом зеленой и красноватой с белыми короткими волосками, которые около колен подоле. Коренных листьев около одного ствола по пяти, по шести и по десяти случается, которые нимало от борщовых не разнствуют, и содержатся на толстых, круглых, тощих, зеленых, красными крапинками распестренных и мохнатых стеблях. По стволу при каждом колене по одному такому ж листу, токмо без стебля. Цветки маленькие белые, как у борща, укропа и других того сродства произрастающих. Каждой цветок о пяти листках, из которых внешней всех больше, внутренней меньше, а боковые средней величины между оными. Все по концам сердечком. Зарод двойной в средине каждого цвета с двумя короткими тоненькими шейками, окружен пятью белыми, тонкими, длиною цвет превосходящими тычками с зелеными головками. Цветы вообще вид торелки имеют: ибо стебли, на которых так называемая умбелла содержится, по краям доле, а в средине короче. Бывают же и от каждого колена ветви и на них цветы, как выше показано. Семена точно как борщевые (В рукописи зачеркнуто: Сладкою травою называется она для того что сушеная сахаром обсыпается и о квасом сладка бывает, а каким об... (л. 79)).

   Сей травы по всей Камчатке весьма довольно. Камчадалки приуготовляют оную следующим образом: нарезав стеблей, на которых коренные листья содержатся (ибо стволье к тому негодно, может быть для того, что их не столько собрать можно, как стеблей, когда они молоды, а тогда уже не сочны, когда стебли в надлежащую вышину возрастают), оскабливают кожу с них раковиной, и вешают на солнце сперва по одному, потом связывают их в маленькие так называемые куклы по десяти стеблей, а из десяти до 15 кукол переплетенных состоит тамошняя пластина. Когда трава провянет, тогда кладут оную в травяные мешки, в которых она по нескольких днях сахарится, то есть сладкою пылью осыпается, которая выступает может быть изнутри ее. Сия пыль или травяной сахар вкусом солотковат и несколько противен, а стрясается его с пуда сушеной травы не более четверти фунта.

   При заготовлении объявленной травы женщины надевают перчатки: ибо сок ее столь ядовит, что тело от него безмерно пухнет; чего ради как русские, так и камчадалы, которые весною едят сладкую траву сырую, кусают ее к губам не прижимая. Мне самому случилось видеть, коим образом страдал от того некоторой приежжей, которой, смотря на других, ел сладкую траву сырую, не употребляя никакой осторожности слупая кожу с нее зубами, ибо у него не токмо губы, но и борода и нос, и щеки, до которых он сочною травою касался, тотчас опухли и спрыщивели: и хотя пузырье прорвалось скоро, но струпье и опухоль не сошла более недели.

   Вино из ней гонится следующим образом: сперва делают приголовок, кладут (несколько кукол или пластин травы в теплую воду, заквашивают в небольшом судне жимолостными ягодами, или голубелью, и закрыв и завязав посуду крепко, ставят в теплое место, и держат по тех пор, пока приголовок шуметь перестанет: ибо оной в то время, когда киснет, толь сильно гремит, что дрожит и самое судно.

   Потом затирают брагу таким же образом как приголовок; воды столько кладут, чтоб трава могла токмо смочиться, и вливают в оную приголовок. Брага поспевает обыкновенно в сутки, а знак, что она укисла, тот же, как о приголовке объявлено.

   Квашеную траву вместе с жижею кладут в котлы, и закрывают деревянными крышками, в которые иногда вместо труб вмазываются и ружейные стволья: головка у раки крепостью подобна водке, отнимается, когда кисла бывает. Ежели сию раку перегнать, то будет прекрепкая водка, которой отъемом и железо протравить можно. Но вино употребляют токмо прожиточные люди, а из казны вместо вина рака продается, однако оная никакого вина не хуже.

   Ведро раки обыкновенно выходит из двух пуд, а каждой пуд по 4 рубли и больше покупается.

   Трава, которая по выгоне раки в котлах остается или барда, обыкновенно употребляется вместо ягод к заквашиванью приголовка; понеже она довольно кисла. Впрочем которая выметывается вон за излишеством, ту ест рогатой скот с великою жадностию, и от того жиреет.

   Естьли вино высижено будет из травы, с которой кожа не со всем оскоблена, то от него сердце пребезмерно давит, чего ради такое вино и давежным называется.

   Травяное вино по Стеллерову примечанию следующие имеет свойства: 1) что оно весьма проницательно, и великую в себе содержит кислость, следовательно и здоровью вредительно: ибо кровь от него садится и чернеет; 2) что люди с него скоро упиваются, и в пьянстве бывают бесчувственны и лицем сини; 3) что ежели кто выпьет его хотя несколько чарок, то во всю ночь от диковинных фантазий беспокоится, а на другой день так тоскует, как бы зделав какое злодеяние. Причем он сам видел, что люди с похмелья с одного стакана холодной воды так становились пьяны, что на ногах не могли стоять (В рукописи зачеркнуто: по его же объявлению камчадалы употребляют оную вместо вшивого зелья, когда оная из земли выходит (л. 80)).

   Сок (В рукописи зачеркнуто: По его же объявлению (л. 80.)) сладкой травы, которой весною жмется, имеет силу вшеного зелья, и камчадалы вшей у себя токмо тем и переводят, намоча им голову и завязав крепко.

   Многие из камчадалов желая быть плодородными, не едят помянутой травы ни сырой, ни сушеной: ибо думают, что от ней бывают они не столь способны к плотскому совокуплению.

   Кипрей трава (Epilobium Linn. Svec. ер. I.) (Кипрей (Epilobium) - Epilobium angustifolium L., стебли его поныне употребляются в пищу. - Л. Б.), которая родится во всей Европе и Азии (В рукописи: у ботаников и далее зачеркнуто: хаменериум специозум называется (л. 80)) третие (В рукописи: второе (л. 80)) место имеет в камчатской экономии. Ибо они варят с нею рыбу и мясо, и листье свежее вместо чаю употребляют; но главная важность состоит в сердце стеблей его, которое они, раскатов стебель надвое, выскабливают раковиной и пластинами сушат на солнце.

   Сушеной кипрей весьма приятен, и вкусом походит несколько на сушеные огурцы калмыцкие. Камчадалы употребляют его во всякие толкуши, и ставят сырой вместо закусок. Из вареного кипрея бывает такое сладкое и густое сусло, что к деланию квасу лучшего желать не можно. Родится же из него и уксус весьма крепкой, ежели шесть фунтов сухого кипрею сварить, в сусло положить пуд сладкой травы, и сквасить обыкновенным образом; да и камчатское вино бывает выходнее и хлебнее, когда вместо простой воды затирается сладкая трава в кипрейном сусле.

   Жеваною травою и смешенною с слюною камчадалы лечат пупки у младенцов новорожденных (В рукописи зачеркнуто: по объявлению г-на Стеллера. Он же пишет, что (л. 80 об.)), а тертая кора с стеблями искрошенными намелко вместо зеленого чаю употребляется, на которой она и вкусом походит. В том же употреблении у курилов (Potentilla caule fruticosa Linn. Cliff. 193.) некоторое деревцо, которое цветы имеет подобные земляничным, однако желтоватые, и не приносит ягод: чего ради и называется курильским чаем (Курильский чай (Potentilla caule fruticoso) - кустарник около 1 м высотой, Potentilla fruticosa L., или Dasiphora fruticosa Rydb. О нем упоминает Крашенинников (наст. изд. стр. 441). - Л. Б.), которой для вяжущей силы от поносу и резу весьма полезен.

   Черемша (Allium foliis radicalibus pctiolatis, floribus umbellatis Rai. pr. 39. Gmel. Sib. Tom I, p. 49.) (Черемша (Allium) - полевой лук, Allium victoriale L. Собирается и ныне. - Л. Б.) или полевой чеснок не токмо за нужной запас, но и за лекарство почитается. Российские люди и камчадалы собирают его довольно, и крошеной высуша на солнце берегут на зиму, а зимою варят его в воде, и сквася употребляют вместо ботвиньи, которое у них щами называется. От цынги оная черемша такое же лекарство, как и кедровник: ибо ежели сия трава из под снегу выдет, то жители цынготной болезни не опасаются. Я слышал удивительное приключение о казаках, которые в Первую Камчатскую экспедицию под командою господина Шпанберга были при строении бота "Гавриила". Помянутые казаки от всегдашней мокроты так оцынжали, что с нуждою в работу могли быть употребляемы, по тех пор пока снег стаял. Но как на высоких полях появились проталины, и черемша из земли вышла, то казаки напустились есть оную с великою жадностию, отчего напоследок все они опаршивели, так что командир принужден был почитать их францусскою болезнию зараженными: однако по прошествии двух недель увидел, что с людей и струпья сошли, и они совершенно оздоровели.

   К камчатскому ж корму принадлежат и шеламайные (Ulmaria fructibus hispidis Stell.) (Шеламайные пучки, шламда (Ulmaria), у Стеллера Ulmaria kamtschatica. Это - розовоцветное шеламайник, Filipendula kamtschatica Maxim, высотою до 3 м, до 3 см в поперечнике; цветы белые. Одно из самых характерных растений Камчатки. Обычно в пойме и в лесах из каменной березы. "Весной это растение развивается чрезвычайно быстро, выгоняя свой саженный стебель в какие-нибудь две недели (в июне), зацветает в середине июли и отмирает в сентябре" (В. Л. Комаров. Флора Камчатки, т. II, 1929, стр. 264). О шеламайнике см. еще стр. 441. - Л. Б.) и морковные (Chaerophullum seminibus laevibus nitidis, petiolis ramiferis simplicibus Linn. Cliff. 101.) пучки (Морковные пучки (Chaerophyllum) - морковник, Anthriscus silvestris Hoffm., зонтичное высотою 1 - 2 м, встречается преимущественно среди приречных ивняков. Стебли его поныне употребляются сырыми в пишу. Стеллер (стр. 89) упоминает об этом растении под камчадальским именем ачелхут.

   При описании зонтичного Ligusticum scoticum L., В. Л. Комаров (там же, стр. 343) говорит: "как отметил впервые еще Крашенинников, корень ligusticum имеет вкус моркови, почему и известен жителям Петропавловска под названием дикой моркови". Я не мог найти у Крашенинникова такого указания. - Л. Б.), то есть стволье трав тощее и сочное, каково например у дягильника или ангелики.

   Шламда принадлежит к роду травы, называемой ульмария. Корень у ней толстой, снаружи черноватой, а внутри белой. Ствольев от одного корени бывает по два и по три вышиною в человека, а толщиною у корени в большей палец, а к верху тоне. Оное стволье снаружи зелено и несколько мохнато, а внутри тощо, как уже выше показано. Листье по всему стволу частое на долгих стеблях, ободом кругловатое, на семь частей разделенное, с зубцами неровными, сверху зеленое гладкое, снизу бледноватое и мохнатое, с высокими красноватыми жилками. При выходе каждого стебля из ствола по два листа подобных вышеписанным токмо поменьше. Самые стебли троегранные, красноватые, твердые и мохнатые, сверху желобочком, а вдоль по ним две или три пары таких же листьев, каковы при корени их описаны. Поверх ствола цветы как у рябины. Каждой цветок величиною в серебряную копейку о пяти белых листочках, содержится в чашке о столько ж листках мохнатых и к низу отвислых. Пестиков в средине цвета овальных, с боков плоских и по краям мохнатых, четыре, в которых по созрении содержатся по два семечка продолговатых. Пестики окружены десятью белыми тычинками вышиною цвет превосходящими, у которых головки белые ж. Цветет в половине июля, а семена созревают в половине августа. Корень, ствол и листье сей травы безмерно вяжет.

   Молодое стволье сей травы и российские люди, и камчадалы едят весною, как в деревнях дягильник; чего ради ежедневно приносят его великими ношами. Корень запасается у камчадалов в зиму, и в толкуши употребляется. Едят же его и сырой с сушеною икрою. Господин Стеллер вкус его шептале уподобляет.

   Морковными пучками называется там обыкновенная (В рукописи: объявленная (л. 81 об.)) трава (В рукописи зачеркнуто: херофиллум сильвестре (л. 81 об.) - ) по сходству с морковным листьем. Стволье сей травы едят весною ж, однако не так хвалят, как шеламайное, хотя оно вкусом и на морковь походит. В большем употреблении квашеное листье ее на подобие капусты, из которой росол пьют вместо квасу.

   Есть еще там трава (Tradescantia fructu molli eduli.) особливого рода, которая по камчатски коткония называется (Коткония (Tradescantia) - лилейное Trillium obovatum Pursch (Trillium kamtschaticum Pallas). Имеет толстые мясистые (иногда клубнеобразные) крахмалистые корни. Растение высотою около 30 см, весьма характерное для лесов из каменной березы. Русские называют это; растение томарки, тамарки, кукушкины тамарки. Об этом растении упоминает еще Атласов (Л. С. Берг, там же, стр. 72). Изображение см. у В. Л. Комарова (там же, т. 1, табл. X). - Л. Б.), а ростет по берегам рек в превеликом множестве. Корень у ней горькой и вязкой, толщиною в палец, а длиною почти в два дюйма, снаружи черной, а внутри белой. Стеблей от одного корени до пяти случается, но более по два и по три. Вышиною они в четверть, а толщиною как перо гусиное. Цветом с желта зелены и гладки. По конец их по три листа овальных звездою расположенных, из которых средины выходит стебелек длиною в полдюйма, на котором цвет содержится. Чашка у оного цвета состоит из трех зеленых продолговатых листочков. Цвет из толикого ж числа листков белых. Пестик в средине цвета шестигранной желтоватой, на конце красной, о трех внутри гнездышках. Тычек окружающих его шесть величиною равных, которые купно с головками желтого цвета. По созрении бывает помянутой пестик с грецкой орех, притом мягок, темен, и вкусом так приятен, как с легким квасом яблоки. Цветет около половины майя месяца.

   Корень сей травы едят камчадалы и свежей и сушеной с икрою. Плоды в то самое время, как собираются, есть должно: ибо оные по нежности тела ни одной ночи не могут пролежать без повреждения.

   Иикум или сикуй по российски макаршино (Bistoria foliis ovatooblongis acuminatis Linn. Cliff. 150.) коренье ("Иикум или сикуй, макаршино коренье (Bistorta) - Polygolium viviparum L. Корневища его съедобны. Широко распространено по всей Камчатке; в субальпийской зоне занимает сплошь целые площади. - Л. Б.), ростет по мшистым горам и тундрам в великом изобилии. Камчадалы сие коренье и сырое едят и толченое с икрою, потому что оно несравненно меньше европейского вяжет, а притом сочно и как орехи вкусно.

   Учихчу (Jacobaca Cannabis folio Stell.) (Учихчу (Jacobaea Cannabis folio) - сложноцветное растение Senecio palmatus Ра 11. (S. caniiabifolius), по-русски баранник, высокое растение, в 1 - 2 м высотой, с желтыми цветами (у Стеллера, стр. 89, Jacobaea cannabis folia, flore luteo). "Употребляется в пищу вареным, заменяя до известной степени капустный лист" (В. Л. Комаров, там же, III, 1930, стр. 173). Относительно баранника по реке Аваче см. Н. В. Тюшов, 1906, стр. 28. Ср. также К. Дитмар, 1901, стр. 94, 632. - Л. Б.) есть трава, у которой листье как у коноплей, а цвет как у ноготков токмо гораздо меньше. Листье сей травы сушеное и вареное с рыбою придает похлебке такой вкус, будто б в ней мясо каменного барана варено было.

   Митуй корень (Митуй корень, которой родится на первом Курильском острову, и по якутски зардана называетоя. Стеллер (стр. 94) сообщает об этом растении следующее: "Mitui koren, по словам курилов, растет на первом острове; это Radix Hedysari flore albo, который по якутски называется Sardana и около Верхоянска употребляется в пищу". Оба автора смешали два совершенно различных растения.

   В Архиве Академии Наук СССР хранится рукопись Крашенинникова "Разные Камчатские обсервации, чиненные Степаном Крашенинниковым от 1737 по 1741 год" (разряд I, опись 13, No 10). Здесь между прочим имеется "Реэстр зверям птицам и рыбам и выбрасывавшимся из моря вещам около Курильских двух островов около первого и второго находящимся, так же деревьям и ягодам на оных растущим с Курильскими именами". На обороте страницы 221, где дается перечень рыб, на полях стоит: flore coeruleo prima planta mytymyt. Очевидно, это растение было впервые получено Крашенинниковым с Курильских островов. На стр. 232 - 265 той же рукописи помещено сделанное Крашенинниковым в 1738 г. описание камчатских птиц, рыб, зверей и растений под заглавием: "Anno 1738. Descriptiones avium, piscium. anirualium et vegetabilium". На стр. 245 здесь описывается Planta flore coeruleo anomale Mytymyt, которое растет около Болыперецка, цветет в начале мая по старому стилю. Приводим наиболее существенные данные об этом растении из рукописи Крашенинникова: "Pro radice habet bulbum rotundum... Singuli (flores) duobus petalis, in duas acquales lacinias non profunde sectis. Eorumque superius in calcar abit longum, acuto fine terminatum, in extremitate nonnihil ineurvum. Alae ejus dilute coeruleae sunt". Это описание не оставляет сомнения в том, что мы имеем дело с хохлаткой Corydalis ambigua Cham, et Schltd., из семейства маковых и подсемейства дымянковых. Это растение, согласно В. Л. Комарову (Флора Камчатки, II, 1929, стр. 160), широко распространено в южной половине полуострова. Оно зацветает сейчас же по сходе снега. Имеет мясистые шаровидные мучнистые клубни. У русских на Камчатке носит название "дикого картофеля". Свойственно Дальнему Востоку (между прочим и Курильским островам), и ни на Яне, ни на Лене не встречается. J. G. Gmelin (Flora sibirica, IV, 1769, p. 65, 213) не очень ошибся, определив mytymyt как Fulmaria bulbosa L. (хохлатка полевая); эта хохлатка, по теперешней номенклатуре Corydalis cava (L.), на Камчатке (и вообще в Сибири) не встречается и принадлежит к другой секции.

   Что касается Стеллерова Hedysarum с белыми цветами, "зарданы" Крашенинникова, то это растение ничего общего с хохлаткой не имеет. У Гмелина (там же, стр. 28 - 29) сардана якутов (съедобное растение) отнесено к роду Hedysarum из бобовых. Ледебур в комментариях к сибирской флоре Гмелииа (Denkschriften botan. Gesell, zu Regensburg, III, 1841, p. 112) называет это якутское растение Hedysarum esculentum Led., но оно на Камчатке не встречается. Повидимому, у Стеллера путаница. - Л. Б.), которой родится на первом Курильском острову, и по якутски зардана называется, топится у курил в рыбьем или тюленьем жиру, и почитается за приятнейшую пищу.

   Сии суть главные травы и коренья, которые наиболее употребительны; впрочем есть и другие многие, как земные, так и из моря выбрасывающиеся произрастающие, которые камчадалы или сырые едят или запасают в зиму, так что Стеллер по достоинству называет их всеядущими животными: ибо они ни жагре, ни мухомору (Камчадалы... ни жагре, ни мухомору не спускают. Жагрой, согласно словарю Даля, называют трут, "древесную губу" (т. е. губку, иначе - древесные грибы). Здесь имеются в виду грибы-трутовики (семейство Polyporaceae), которые поселяются на деревьях. Плодовые тела Fomes раньше использовались как зажигательный трут; некоторые применяются в медицине. Есть виды рода Polyporus, употребляемые в пищу. Относительно использования березовых трутовиков (der weisse Baum-Schwamm) в пищу говорит и Стеллер (стр. 92): камчадалы сбивают их с берез дубиной, измельчают топором и едят замороженными. С. Ю. Липшиц и Ю. А. Ливеровский (1937, стр. 197) сообщают, что зола гриба-трутовика (Polyporus sp ) употребляется на Камчатке вместо нюхательного табака. Об использовании камчадалами "березового труту" в качестве средства от ломоты говорит Крашенинников (на стр. 443). О трутовиках Камчатки см. А. С. Бондарцев. Грибы из семейств Polyporeae, Telephoreae и Hydneae, собранные на Камчатке В. П. Савичем. Камчатская эксп. Ф. Л. Рябушинского, Ботан. отд., вып. 11, М., 1914, стр. 525 - 534. Самым распространенным трутовиком на Камчатке является Fomes igniarius (L.), который вредит каменной березе, белой березе, ольхе, осине. На обоих видах берез встречается Fomes fomentarius (L.). Есть и другие виды этого рода, а также другие роды. Из рода Polyporus на Камчатке встречаются Polyporus sulfureus (Bull.) на лиственице и Р. varius Fries на тополе. - Л. Б.

   Об употреблении мухомора (Amanita) в качестве опьяняющего средства камчадалами, коряками и юкагирами сообщает и Стеллер (стр. 92 - 93). См. также Л. С. Берг. Открытие Камчатки..., 3-е изд., 1946, стр. 163 - 164. - Л. Б.) не спускают, хотя от первой нет ни вкусу, ни сытости, а от другой очевидной вред; но притом и сие справедливо он пишет: что любопытство сего народа, знание силы в травах и употребление их в пищу и лекарство, и на другие потребности, столь удивительно, что большего, не токмо в других отдаленных диких народах, но и в самых политических не можно надеяться. Они все свои травы поимянно знают: известна им как сила их порознь, так и различие силы в травах по разности природного места. Время собирания их наблюдают они столь точно, что автор довольно надивиться не может. Почему камчадал сие имеет преимущество, что в своей земле везде и всегда себе корм сыщет. Нельзя его ни лечить, ни вредить растущим на Камчатке произрастающим, чтоб он не узнал лекарства или яда в то самое время.

   Здесь надлежит еще сообщить известие о некоторых травах, касающихся до лекарства и их экономии (В рукописи зачеркнуто: которые по большей части взяты из Стеллерова описания (л. 82)).

   Есть при морских берегах высокая трава (Triticum radice perrenni spiculis binis lanuginosis Gmel. Sib. Tom. I, Pag. 119, Tab. XXV.) беловатая видом пшенице подобная (Высокая трава беловатая видом пшенице подобная (Triticum). Повидимому, имеется в виду высокий (до 1 м и выше) злак колосник Elymus mollis Trin. (E. arenarius авторов), сплошь покрывающий на берегу моря песчаный береговой вал. Местное название лаш или лащ. О зарослях Elymus mollis см. В. Л. Комаров. Растительность морских берегов полуострова Камчатки. Труды Дальневост. филиала Акад. Наук СССР, сер. ботан., II, Л., 1937, стр. 8, 9, 16 - 17.

   Следует отметить, что самый распространенный злак на Камчатке и вообще самое распространенное здесь растение - это Calamagrostis Langsdorffi (Link), Trin, пырей по местному, высотою до 2 м, главная сенокосная трава. - Л. Б.

   Стрелина мыза - Стрельна близ Ленинграда; здесь (а также у Петродворца) в изобилии растет на песчаном морском берегу этот злак (Гмелин, 1747). - Л. Б.), которая ростет и на песчаных местах около Стрелиной мызы. Из сей травы плетут они рогожи, которые и вместо ковров и вместо занавесов употребляют. Лучшие ковры бывают с шахматами или с другими фигурами, которые китовыми мелко разделенными усами выплетаются.

   Из сей же травы плетут они епанчи во всем подобные нашим старинным буркам: ибо оные с исподи гладки, а сверху мохнаты, чтоб по мохрам оным дождю катиться можно было.

   Самая чистая работа из объявленной травы примечается на мешечках и корзинках, в которых женщины содержат свои мелочи. С первого взгляду никто не подумает, чтоб сии вещи не из тростнику сплетены были. Сверх того бывают оные украшены китовыми усами и крашеною шерстью.

   Зеленую траву употребляют они на делание мешков (В небольшой степени плетение корзин и мешков сохранилось на западном побережье и в настоящее время. - В. А.) для содержания рыбы, сладкой травы, кипрею и других вещей. Ею же и другою всякою высокою травою кроют они свои шалаши, балаганы и юрты; а косят оную косами зделаиными из китовой лопатки, которые они столь остро вытачивают брусками, что в краткое время много травы накосить могут.

   Болотная трава (Болотная трава (Cyperoides) тоншичь, мятая трава, егей, иимт. Об этой же траве "gramen Cyperoide, oder Cypergras" упоминает Стеллер (стр. 81 - 82). О траве тоншичь, употребляемой вместо трута и в качестве мочегонного средства, говорит Крашенинников (см. наст. изд., стр. 380 и 441), о труте см. Л. С. Берг. Открытие Камчатки.... (стр. 204 - 205). Ею же обвивают новорожденных (см. наст. изд., стр. 437). Стеллер (стр. 363) называет эту траву Fheu (срав. выше егей). А. Севастьянов в примечании к изданию "Описания Земли Камчатки", 1818 г. (т. I, стр. 330), предполагал, что эта трава есть или рогоз (на Камчатке Typha latifolia L., который здесь, однако, редок) или "Carex, который у Шенхцера, Бухсбаума и других старинных ботаников известен под названием Cyperoides". В. Л. Комаров (Флора Камчатки, т. 1, 1927, стр. 107) склонен присоединиться к последнему мнению, указывая, что на Камчатке растет Carex laevirostris Blytt (во "Флоре СССР", т. III, стр. 438, С. rbynchophysa G. A. M.), у которой листья 8 - 15 мм шириной (В. Л. Комаров. Флора Камчатки, т. I, стр. 266). У Гмелина в Flora sibirica (т. I, 1747, р. 135 и др.) Cyperoides стоит в синонимике Carex. Н. В. Тюшов (По западному берегу Камчатки, 1906, стр. 164) при описании с. Воровского упоминает о тоншиче: "Тоншичем называется мятая и чесаная трава - осока; служит для обвертывания ног и колен во время сильных морозов и особенно при неводьбе (осенней) гольцов". - Л. Б.) несколько осоке подобная - (Cyperoides), которую они осенью заготовляют, и двоезубным гребнем из гаячьих костей зделанным, так как лен мяхко вычесывают, употребляется на следующие потребности: 1) Когда дети родятся, то их за неимением рубах и пеленок обвивают ею. 2) Пока дети мараются, то на подъемной клапан, которой приделывается назади хоньбов их, кладут сию траву, и когда замочится, переменяют. 3) За неимением чулков ноги ею увивают столь искусно, что на ноге как чулок плотно держится. 4) Понеже камчатские бабы по умствованию своему большую горячесть детородного уда почитают за причину к большему плодородию, то употребляют сию траву для согревания оного уда, особливое же ее употребление во время течения крови. 5) Раздувают в ней огонь вместо уголья. 6) В великие праздники обвязывают ею свои головы, и болванов своих вместо венков и ошейников. 7) Когда приносят жертву или убьют какого зверя, то за мясо зверю дают травяной венок, чтоб не сердился, и не жаловался своим сродникам. То ж делывали преж сего над головами своих неприятелей в том числе и россиан, накладывали на них травяные венки, и поворожа над ними по своему обыкновению втыкали головы на колье. Сия трава от казаков тоншичь и мятая трава, от большерецких камчадалов егей, а по Камчатке реке иимт называется.

   Главнейшая в экономии их вещь кропива: (Кропива. Имеется в виду крапива Urtica platyphylla Wedd., свойственная также Сахалину и сев. Японии. Теперь вытеснена привозной пряжей. Об этой крапиве см. С. Ю. Липшиц и Ю. А. Ливеровский, 1937, стр. 194 - 197. - Л. Б.

   К. Дитмар рассказывает об интересном опыте обработки крапивы, введенном в 1847 г. камчатским начальником, в русских селениях Милкове и Ключах. К. Дитмар, Поездки и пребывание в Камчатке в 1851 - 1855 гг. Ч. I. Исторический отчет по путевым дневникам. СПб., 1901, стр. 363 - 364. - В. А.) для того что не родится там ни пеньки, ни поскони, а без сетей для ловления рыбы, которая вместо хлеба употребляется, пробыть не можно. Они рвут ее осенью в сентябре или и в августе, и связав пучками сушат под своими балаганами. Потом как рыбная ловля отойдет, и ягодами и кореньем запасутся довольно, то за кропиву принимаются. Разрезывают ее надвое, кожу обдирают зубами весьма искусно, и разбив палками на жилочки вытрясают кострику; после того сучат на ладони и мотают на мотовила. Несученые нитки употребляют на шитье, а сученые на рыбные сети, которые однакож не прослуживают и лета, не столько для всегдашнего употребления, сколько для худого приуготовления, что они кропивы не мочат и не варят пряжи (В рукописи зачеркнуто: Что касается до лекарственных трав их, то упомянем здесь токмо о знатнейших, а прочие оставим (л. 83)).

   К лекарственным травам принадлежат нижеследующие: кайлун трава (О кайлун-траве около Большой реки Крашенинников упоминает на стр. 438, под именем Гале. Стеллер (1774, стр. 68, 89, 364) называет его Kailum или Gale Tournefortii или Galae Septentrionalium. По любезному сообщению В. Л. Некрасовой, это - восковница, Myrica tomentosa DC. (Myrica gale auct.) из семейства Myricaceae, кустарник до 1 м высотой, широко распространенный на Камчатке (кроме бассейна реки Камчатки), особенно на юге полуострова. Правильнее называть эту форму Myrica gale tomentosa. Вид этот (вместе с подвидами) свойствен приморским местам Европы, Охотскому побережью, Камчатке, бассейну Уссури, Сахалину, северной Японии, Аляске и далее на восток до Ньюфаундлэнда (В. Комаров. Флора Камчатки, т. II, 1929, стр. 36 - 37; Флора СССР, т. V, 1936, стр. 243 - 244). - Л. Б.), которая ростет на болотных местах около Большей реки. Жители декокт сей травы употребляют от чирьев, чтоб разгнаивались скорее. По мнению камчатскому, производит она и пот, и выгоняет изнутри все ядовитое.

   Чагбан (Dryas Linn.) (Чагбан (Dryas) - это Dryas octopetala L., куропаточья трава, растение из розоцветных. В настоящее время камчатскую куропаточью траву считают особой расой kamtschatica от вида D. punctata. Jnz (Флора СССР, т. X, 1941, стр. 269) О применении этого вида в туземной медицине см. наст. изд.. стр. 442 (чахбон, Drymopogon) и Steller, р. 93 (чахбан, tschatzban, Drymopogen, sic), p. 365 (Drymopogon, чахбан). - Л. Б.) ростет изобильно по всей Камчатке, а декокт его от опухоли и лому в ногах употребляется.

   Катанагчь по российски пьяная (Andromeda foliis ovatis venosis Gmel. Sib.) трава (Катанагчь, пьяная трава (Andromeda) - это кашкара, или золотистый рододендрон, или пьяная трава, катанич (Комаров), Rhododendron chrysanthum, распространенный в восточной Сибири вплоть до Анадыря и в северной Японии. Встречается по всей Камчатке; главное местообитание - это верхняя часть пояса сланников, где этот рододендрон растет на каменистой почве среди подушек лишаев; встречается также на сухих тундровых террасах (В. Л. Комаров. Флора Камчатки, т. II, стр. 359 - 360) О пьяной траве см. наст. изд. стр. 442, и Steller, стр. 93, 364 (Chamaerhododendros flore magno sulphureo, у ительменов кетеиано, мискута, катаналч). По д-ру Тюшову (1906, стр. 29) в его время пьяная трава, растущая по хребтам у с. Начики, употреблялась против внутренних кровотечений. - Л. Б.) на Камчатке не столь сильна, как в других местах Сибири. Декокт ее пьют камчадалы для излечения францусской болезни, однако без пользы.

   Дуб морской (Quercus marina Cluf. et. Lob. ic.) (Дуб морской (Quercus marina) - это водоросль на багрянок (Rhodophyceae) Delesseria sinuosa. Она чрезвычайно похожа на дубовые листья. Встречается в северных частях Атлантического и Тихого океанов. - Л. Б.) трава, которая выбрасывается из моря, вареная с сладкою травою от поносу пользует; а морская малина (Морская малина - это не растение, а актиния, судя по тому, что Стеллер (1774, стр. 95) называет ее Alcyonium gelatinosum rubrum. - Л. Б.) на-мелко истертая для скорейшего разрешения от бремени при родинах употребительна. Есть еще морская трава (Species fuci.) (Морская трава Яханга (о ней упоминает и Стеллер, стр. 96). По любезному сообщению проф. Н. Н. Воронихина, Г. Гайл (Ламинариевые водоросли дальневосточных морей. Вестн. ДВ филиала АН СССР, No 19, 1936, стр. 57), отождествляет эту водоросль с Alaria fistulosa Post, et Rupr. forma stenophylla Setch. H. H. Воронихин любезно прислал мне следующую выписку из работы: Posteis et Ruprecht. Illustrationes algarum, 1840: "Алария дудчатая достигает обыкновенно длины от 15 до 30 футов, и нет сомнения, что есть образцы еще большей длины, которые впрочем с трудом могут быть собраны в целости, потому что вещество их между всеми другими видами самое нежное, а потому они обыкновенно попадаются в оторванных кусках длиною от 1 до 2 футов... Отличительный признак этого вида составляет становая жила... Пластины, особенно в широких образцах, с краем завернутым, который, будучи вытянут по свойственной ему упругости, опять возвращается в прежнее положение" (Pynpexm). По предположению H. H. Воронихина, "китовый ус" Крашенинникова представляет собою "становую жилу" алярии. - Л. Б.) яханга, которая около Лопатки выметывается из моря, и видом походит на усы китовые. Оную траву курилы мочат в студеной воде и пьют от великого резу.

   Омег (Cicuta Auct.) (Омег (Cicuta) - Cicuta virosa L., вех, или омег. "Жители Камчатки боятся его, так как им отравляются на смерть коровы, и огораживают места, где он встречается, чтобы коровы не могли его достать. В этих местах он размножается особенно сильно" (В. Л. Комаров, Флора Камчатки, т. II, стр. 339). Об омеге и лютике см. наст. изд., стр. 443. - Л. Б.) ростет около рек и близ моря по всей Камчатке. Сия трава особливое их лекарство от того, когда спину заломит, тогда натапливают они юрту жарко, как можно, чтоб скорее вспотеть больному, потом трут спину омегом, наблюдая притом со всякою осторожностию, чтоб не коснуться до поясницы, ибо от того скорее смерть последует. Впрочем от объявленного трения получают облегчение.

   Еще надлежит упомянуть о корени згате (Anemonoides et Ranunculus.), а по российски лютике (Згат, лютик - это аконит. На Камчатке три вида аконита: 1) самый крупный, Aconitum maximum Pall., 2) самый распространенный, A. Fischeri Rchnb., называемый на Камчатке лютиком, 3) сравнительно редкий A. delphinifolium De, свойственный альпийским лугам. Об отравлении стрел лютиком см. Л. С. Берг. Открытие Камчатки... 1946, стр. 112 - 113.

   На стр. 437, 442 Крашенинников упоминает растение кутахжу, мущины (пьют) от цынги и от лому в членах, - а женщины для неплодия. Об этом растении говорит и Стеллер, называя его кутахчу (стр. 83), кутахшу (стр. 365). Согласно Стеллеру (стр. 83), оно принадлежит к "роду" Tbapsia Tournefortii и очень похоже на Angelica; корень его туземцы едят и употребляют от разных болезней. Это - характерное камчатское зонтичное растение, Augelica ursina Maxim., достигающее высоты 2 - 3 м. У В. Л. Комарова - повидимому, по ошибке - название кутахчу приурочено и к другому камчатскому виду этого рода, A. refracta Fr. Schmidt (см. Флора Камчатки, т. II. 1929, стр. 345 - 347). Согласно Комарову, и теперь настой медвежьего корня (А. ursina) в большом ходу как лекарство для заживления ран и при внутренних болезнях. Растение это свойственно, кроме Камчатки, еще Сахалину и северной Японии. Согласно К. Дитмару (Поездки и пребывание в Камчатке в 1851 - 1855 гг., 1901, стр. 534 - 535), северным пределом распространения А. ursina на Камчатке является река Сопочная (примерно под 55 ³/₄° с. ш.), впадающая в Охотское море; это же подтверждает и В. Л. Комаров. Дитмар, наблюдавший это растение в бассейне реки Сопочной, сообщает о нем: "Хотя осень уже сильно поубавила растений, все-таки весь луг был покрыт, как лесом, гигантскими стеблями этого красивого декоративного растения... По всему лугу торчали высокие, до 10 футов, и толшиною в руку стволы. Название медвежий корень (Angelophyllum ursinum Ruprecht) происходит от того, что будто медведи, как уверяют местные жители, пользуются при поранениях корнями этого растения как лекарством. Говорят, будто они их выкапывают, прикладываются к ним пораненными частями тела и трутся о них". Об этом упоминает и Эрман (Н. В. Тюшов. Зап. Геогр. общ. по общ. геогр., XXXVII, No 2, 1906, стр. 186).

   В перечне названий растений, на стр. 328, Крашенинников приводит толокнянку (см. ниже).

   На стр. 442 упоминается о "лесной фиалке" и других растениях. См. в примечаниях к наст. изд. - Л. Б.), которого действие и употребление не токмо камчадалам, но корякам, юкагирям и чукчам не безъизвестно (Документы середины XVIII века подтверждают сообщение Крашенинникова о том, что чукчи и эскимосы употребляли отравленные стрелы - показания (1754) бывшего в плену у чукоч казака Кузнецкого, сообщение чукчи Хехгигиша о Большой Земле (1763) и др. (Л. С. Берг. Открытие Камчатки... стр. 110, 113). Алеуты, по данным Вениаминова, также применяли подобные стрелы (И. Вениаминов, Записки об островах Уналашкинского отдела. Ч. II, СПб., 1840, стр. 106). Исследователи палеоазиатских народов (В. Г. Богораз и В. И. Иохельсон) в конце XIX века уже не нашли никаких упоминаний об употреблении ядовитых стрел этими народами в прошлом. Также ничего не говорит об этом и известный исследователь эскимосов Нельсон.

   Особенно широко, как на охоте, так и в военных действиях, применялись отравленные стрелы у айнов (R. Torii. Etudes archéologiques et ethnologiques. Les Ainou des lies Rouriles. Journal of Ihe College of Science Imper. University of Tokyo, v. XLII, art. 1, Tokyo, 1919, стр. 225. Позднее в: Материалы по истории северной Японии и ее отношений к материку и России. Т. II, ч. 2, Йокохама, стр. 21, 25; Л. С. Берг, там же, стр. 112 - 113. - В. А.). Все объявленные народы толченым корнем лютика намазывают стрелы свои, чтоб раны их неизлечимы были неприятелем; и сие самая истинна, что раны от такой стрелы тотчас синеют, и все вкруг оной пухнет, а по прошествии двух дней всеконечно и смерть последует, естьли не будет употреблено надлежащей осторожности, которая в одном том состоит, чтоб яд из раны высосать. Самые большие киты и сивучи будучи легко поранены, не могут долго быть в море, но с ужасным ревом выбрасываются на берег и погибают бедственно.

  

ГЛАВА 6

О ЗВЕРЯХ ЗЕМНЫХ¹

   ¹ О зверях земных. Нет ни одного современного сводного труда, в котором описывались бы млекопитающие Камчатки. Капитальное произведение С. И. Огнева "Звери СССР" не закончено (вышли в свет 6 томов). Для справок весьма полезна книга: Н. А. Бобринский, Б. А. Кузнецов, А. П. Кузякин. Определитель млекопитающих СССР, М., 1944, 440 стр.

   О современном состоянии охотничьего промысла на Камчатке см. M. A. Ceргеев. Народное хозяйство Камчатского края, М., 1936, стр. 465 - 487; о морском зверобойном промысле см. там же, стр. 313 - 364. - Л. Б.

  

   Зверей на Камчатке влеикое изобилие, в которых состоит и вящшее ее богатство: в том числе есть лисицы, соболи, песцы, зайцы, еврашки, горностаи, ласточки, тарбаганы, россомахи, медведи, волки, олени дикие и ежжалые (Олени ежжалые. О современном состоянии оленеводства на Камчатке см М. А. Сергеев (там же, стр. 374 - 454). - Л. Б.) и каменные бараны.

   Камчатские лисицы (Лисицы. Камчатку, бассейн Анадыря и Чукотский полуостров населяет беринтийская лисица Vulpes vulpes beringiana Middendorff. Она отличается крупными размерами и ярко-рыжей окраской, отчего ее называют огневкой. С. И. Огнев (Звери восточной Европы, т. II, 1931, стр. 340) называет эту форму лисицы тундряной, считая, что она свойственна также низовьям рек Лены, Яны, Индигирки, Колымы, побережьям Охотского моря и Сахалину. Черная и чернобурая лисы - это цветовые вариации, свойственные всем подвидам лис. - Л. Б.) столь пышны, осисты и красны, что других сибирских лисий и сравнить с ними не можно, выключая анадырских, которые то объявлению бывалых в тех местах еще лучше камчатских, что однакож сумнительно: ибо ежели Стеллерово примечание справедливо, что тамошние лисицы как кочевые татары не живут на одном месте, что на Камчатке бывает их много токмо временем, что около Анадырска худой их промысел случается, когда на Камчатке довольной, то можно думать, то те же лисицы и из Анадырска на Камчатку и переходят с Камчатки в Анадырск. Сие правда, что на Камчатке лисиц редко в норах находят.

   Что касается до родов их, то почти все, сколько их ни есть, на Камчатке примечены, а имянно: красные, огненки, сиводушки, крестовки, бурые, чернсбурые и другие тем подобные. Случаются ж там иногда и белые, токмо весьма редко. Сие достойно примечания, что лисицы чем лучше, как например чернобурые, сиводушки и огненки, тем хитрее и осторожнее, что не токмо камчадалы но и русские промышленники утверждают из истинну. При мне тому пример был, что славной промышленик из тамошних казаков по две зимы сряду ходил за одною черною лисицею, которая недалеко от Большерецкого острога жила на тундре, и употребя все возможные способы, не мог ее промыслить.

   Промышляют их наибольше отравою, клепцами и луками. Отрава делается из мяса или рыбы с цылибухой квашеных, которые колобками на свежие лисьи следы бросаются; а клепцы ставят в снежные бугорки с наживою, за которую принимающаяся лисица бывает убиваема. Но чтоб сей способ ловления яснее был представлен, то опишем мы строение оной машины, и как и в каких местах она ставится.

   Клепцы делаются следующим образом: из обрубка не весьма толстого длиною в поларшина выверчивается буравом сердце. На средине обрубка делается окно до самого полого места, шириной пальца на три на четыре. К окну прикрепляется концом дощечка плашмя, у которой на другом конце зделана петля, а близ петли два кляпа на особливых петлях. Кляп, которой к концу дощечки ближе, на конце обвострон, а другой зарублен и на конце и на средине. Сквозь обрубок, которой по тамошнему называется колодою, продеваются гужи, то есть веревка толстая из китовых жил плетеная, а чтоб она из колоды не выходила, то по концам укрепляется она деревянными кляпами. В средине гужей посредством помянутого окна утверждается толстая палка или мотырь по тамошнему названию, с тремя железными зубцами, вколоченными на другом конце, а лежит оной мотырь в противную от дощечки сторону. С одну сторону зубцов вкладывается в мотырь деревянной гвоздь, на которой накладывается имеющаяся на вышеписанной дощечке петля, когда мотырь на дощечку отворачивается, с которою и одной величины бывает.

   Для постановления сей машинки делаются из снегу бугры наподобие кочек, и огораживаются мелкими прутьями. С одну сторону бугра вынимается некоторая часть его до самой средины для входу туда лисице: ибо клепца зарывается в бугор таким образом, чтоб мотырь зубцами бил по самой средине полого места, куда лисице входить надобно.

   Когда таким образом бугры бывают изготовлены, то зарывают в них клепцы и настораживают. Сперва пригибают мотырь к лежащей плашмя дощечке и задевают за имеющуюся на оной петлю, потом вострой кляп накладывают на деревянной гвоздь в мотыре вколоченой, а наверх его другой кляп зарубкою. После того петля с мотыря снимается, и все напряжение загнутого мотыря держится токмо объявленными кляпами. За другую зарубку помянутого кляпа привязывается долгая нитка с наживою, которая кладется в полое на бугре место. Вкруг бугра разбрасывается по сторонам мелко изкрошенная юкола для приманы к бугру лисицы, которая собирая оную заходит и в полое место. Когда она тронет привязанную на нитке наживу, то здергивается кляп с зарубкою сверху вострою, потом вострой кляп соскакивает с деревянного гвоздика, а напоследок напряженной мотырь отскакивает на свое место, и зубцами бьет лисицу по самой спине.

   Для осторожных лисиц ставят в одном бугре клепцы по две и по три, чтоб с которую сторону она ни подошла, отвсюду б удара не избежала: ибо примечено, что лисицы, а особливо которые повреждены бывали клепцами, не заходят в полое место, но разрывая бугры и спуская клепцы без всякого повреждения наживу съедают. Когда много клепец в одном бугре бывает, то не все оные так настораживаются, чтоб били лисицу по спине, но иная бы в лоб, иная в лапу; чего ради и называются клепцы таким образом поставленные налобными и поддавными.

   Что касается до лучного промыслу, то промышленики знают меру, в какой вышине ставить натянутой лук и настороженой, а насторожка их от клепцовой не разнствует. Натянутые луки привязывают они к колу, которой вколачивается от лисьей тропы в некотором расстоянии, а чрез тропу перетягивается нитка, которою лук спускается. Ежели лисица передними лапами оную тронет, то бывает убита в самое сердце.

   Все сии способы казаками введены в употребление, а камчадалам прежде сего в ловле их не было нужды; для того что они кож их не предпочитали собачьим; а когда желали бить их, то могли то зделать и палками; ибо сказывают, что до покорения Камчатки бывало лисиц такое иногда множество, что надлежало их отбивать от корыта, когда собаки были кормлены; и сие не весьма невероятно, потому что и ныне случается их весьма довольно, и нередко видают их близко острогов, а ночью они иногда и в остроги заходят. От тамошних собак нет им опасности, ибо оные брать их или не могут или не обыкли. При мне случилось, что в Большерецке некоторой человек несколько лисиц поймал у своей избы в яме (В рукописи: в Большерецке нынешней генерал-лейтенант и господин Шубин не знаю сколько лисиц поймал в яме... - (л. 85 об.)), где лежала кислая рыба.

   Лучшей и богатой промысел лисиц бывает, когда снег падаег на мерзлую землю, ибо тогда не можно им питаться мышами, которых норы разрывают они, когда земля талая.

   Курилы, которые живут на Лопатке, промышляют лисиц особливым образом: они делают обмет из китовых усов, которой состоит из многих колечков. Сей обмет расстилают они по земле, и средину его прикрепляют к колышку, к которому привязывают и живую чайку. В внешние колечки продета тетива, которой концы держит промышленик схоронясь в яму. Когда лисица к чайке бросится, то промышленик за тетиву дернет, и соберет все внешние колечки вместе, а лисица как рыба в верше остается.

   Соболи камчатские (Камчатский соболь - это Martes zibellina kamchtschadalica (Burila) По словам Н. В. Слюнина (Охот. камч. край, т. I, 1900. стр. 325). на Камчатском полуострове соболь осенью живет в кедровнике и ольховнике, зимою переселяется в березняк, а лето проводит в верховьях рек, на горах. - Л. Б.) величиною, пышностью и осью превосходят всех соболей сибирских. Один в них недостаток, что не так черны как олекминские и витимские, которой однакож столь важен, что оные с помянутыми не могут иметь и сравнения; чего ради и в Россию мало их идет, но все почти в Китайское государство отвозятся, где их подчеркивают весьма искусно. За лучших соболей почитаются на Камчатке тигильские (В рукописи зачеркнуто: и Стеллер пишет, что над всеми имеют преимущество те, коих ловят (л. 86)) и укинские, однако в 30 рублей пара редко попадается. Напротив того, по Стеллерову примечанию нет нигде по Камчатке так плохих соболей, как около Лопатки и Курильского озера. Хвосты у тамошних соболей и у самых худых весьма черны и пышны, так что иногда хвост можно оценить дороже всего соболя. В прежние времена бывало там соболей невероятное множество: один промышленик мог изловить их без дальнего труда до семидесят и осмидесят в год, и то не для употребления кож их, ибо оные почитались хуже собачьих, но более для мяса, которое употребляли в пищу, и сказывают, что камчадалы при покорении своем за ясак соболиной не токмо не спорили, но напротив того весьма казакам смеялись, что они променивали ножик на 8, а топор на 18 соболей. Сия самая истинна, что с начала покорения Камчатки тамошние прикащики в один год получали богатства мяхкою рухлядью до тритцати тысяч рублей и больше. Однако нельзя сказать, чтоб их в рассуждении других стран и ныне там не весьма довольно было (В рукописи зачеркнуто: хотя близ жилья оные и не водятся (л. 86 об.)), ибо всем, которые на Камчатке бывали, известно, что в местах от жилья несколько отдаленных попадает собольих следов так много, что по Лене и бельих едва столько примечается. И естьли бы камчадалы столь радетельны были к промыслу, как промышленники ленские, то бы соболей выходило с Камчатки несравненно больше: но они по природной своей лености кроме того, что им на ясак и на оплату долгу потребно, ловить не стараются. За славного промышленика почитается, которой пять или шесть соболей в зиму изловит, а многие и ясаку достать не могут, но во время ясачного збору принуждены бывают занимать оной у своих тойонов или у казаков и работать за то целое лето. Знатные промышленики не ходят на промысел по недели и по две, ежели целой день проходя не изловят зверя.

   Обыкновенной снаряд, с которым камчадалы на соболиной промысел ходят, обмет, лук со стрелами и огниво. Обметом окидывают они те места, где соболей найдут схоронившихся, чтоб им из нор или из под колод уйти невозможно было. Из луков стреляют их, когда на дереве увидят; огниво употребляют, когда надобно соболей из нор дымом выкуривать (Подобные способы ловли соболей распространены почти повсеместно в Сибири. На Камчатке они, повидимому, заимствованы у русских. На это указывает замечание Крашенинникова, что до прихода русских соболей было "невероятное множество" и они имели значение лишь как мясо. Отсюда можно сделать вывод, что вряд ли имелась потребность в таких трудных способах охоты, как ловля обметом и выкуривание дымом. - В. А.).

   Корму берут с собою, чем бы день только пробавиться, а к вечеру домой возвращаются. Лучшие промышленики для меньшего труда, чтоб ближе ходить на промыслища, отъежжают к становому хребту на несколько верст от своих острожков, и зделав небольшие юрточки, живут там во всю зиму со всеми домашними, для того что в тех местах соболей больше.

   При промысле соболей нет у них никаких суеверных обрядов, кроме того, что они изловленных соболей сами не вносят в юрту, но прямо сверху бросают. Напротив того у промышлеников, которые по Витиму и Олекме их ловят, тем более забобон, чем труднее промысел, как о том в следующей главе о якутском соболином промысле объявлено будет.

   Песцов (Isatis Gmel.) (Песцы - Alopex Lapnpus (L.) распространен по всему полуострову вплоть до южной оконечности. - Л. Б.) и зайцов (На Камчатке встречается гижигинский заяц-беляк Lepus timidus gichiganus J. Allen (С. И. Огнев. Звери СССР, IV, 1940, стр. 248), свойственный также бассейнам Гижиги, Пенжины и Анадыря. - Л. Б.), хотя на Камчатке и много, однако ловить их нарочно никто не старается. Может быть, что кожи их недороги; а когда попадаются на лисьи клепцы, то кожи их на одеяла употребляют.

   Камчатские песцы немного лучше туруханских зайцов; зайцы же весьма плохи, мехи из них не крепки и скоро вытираются. О туруханских зайцах у Слеллера написано: что обманщики, пришивая к ним песцовые хвосты, часто продают их за прямых песцов, которой обман по пышности зверя и толщине мездры и от самых знатоков не скоро примечается.

   Еврашек (Marmota minor eiusd.) или пищух (Еврашки или пищухи (Marmotta minor) - это камчатский суслик Citellus panyi stejnegeri Allen; по мнению Б. С. Виноградова (Определитель грызунов. Фауна СССР, Млекоп., No 29, Л., 1941, стр. 117 - 118), повидимому, это название есть синоним С. р. leucostictus (Brandt) 1843; последний суслик свойствен Колыме, Анадырю, Гижиге и Пенжине. Согласно С. И. Огневу (Звери СССР, V, Грызуны, М., 1947, стр. 185), название Citellus undulatus (Pallas) 1778 (долина реки Селенги) имеет приоритет перед С. parryi (Richardson) 1827 и С. eversmanni Brandt 1841. Камчатского длиннохвостого суслика С. И. Огнев (стр. 215) называет Citellus undulatus stejnegeri natio buxtoni Allen 1903. (C. kuxtoni описан с Гижиги). Spermophilus leucostictus Brandt описан из долин рек Охоты и Уды. - Л. Б.) везде по Камчатке довольно. Коряки кожи их употребляют на платье, которое не за подлое почитается; для того что оно и тепло и легко и красиво. Еврашечей хребтовой мех уподобляет Стеллер пестрому птичьему перью, особливо когда кто на оной смотрит издали. Притом пишет он, что сей зверок примечен им на матерой земле и на островах американских. Когда оной что ест, то стоит как кречет или белка на задних лапках, а пищу в передних держит. А питается объявленной зверок кореньями, ягодами и кедровыми орехами. Вид их весьма веселой, и свист громкой в рассуждении малости.

   Горностаев (Ermineum maius Gmel.) (Горностай. Имеется в виду аляскинский горностай Mustela ermine. arctica Merr., которого указывают для Камчатки. Для острова Карагинского приводят М. е. karagiensis Jurgenson. - Л. Б.), ластиц (Ermineum minus einsd.) (Ластицы - ласка, Mustela nivalis pygmaea J. Allen. Этот подвид указывается А. В. Самородовым для Олюторского района (Сборн. труд. Зоол. муз. Моск. унив., V, 1939, стр. 17). - Л. Б.) и тарбаганов (Marmotta vulgaris eiuscl.) (Тарбаганы (Marmotta vulgaris) - это черношапочный сурок, свойственный Восточной Сибири и Камчатке, Marmota camtschatica (Pallas). О нем см. С. И. Огнев, там же, стр. 293 - 303. - Л. Б.) никто не ловит, разве кому невзначай убить случится; чего ради горностаи не могут считаться в числе камчатской мяхкой рухляди. Ласточки или ластицы живут по анбарам, и переводят мышей как кошки.

   Россамак (Mustela rufo-fusca, medio dorsi nigro Linn. Fann. Svec.) (Россамаки - росомахи, Gulo gulo (L.). - Л. Б.) на Камчатке весьма довольно, и от камчадалов за лучших зверей почитаются, так что кого они богато убранным описывают, то всегда представляют его в россамачьем платье. Камчадалки белые россамачьи пежины как рога на волосах носят и почитают за великую прикрасу. За всем тем столь мало их ловят, что не токмо оного зверя с Камчатки не выходит, но еще и из Якутска на Камчатку привозят, как любимой товар тамошнего народа.

   Белые россамачьи мехи с прожелтью, которые по описанию господина Стеллера, за самые плохие от европейцов почитаются, камчадалам кажутся самыми хорошими, так что, по их мнению, и самой небесной бог носит куклянки только из таких мехов. Камчадалы женам своим и наложницам ничем больше угодить не могут, как покупкою россамаки, за которую прежде сего можно было взять 30 или 60 рублей: ибо за два белые лоскута, которые бабы на голове носят, давали по морскому бобру, а иногда и по два. Разумные камчадалки умыслили подражать тем натуре, которая черных морских птиц, мычагатка называемых, двумя белыми хохлами одарила.

   Больше россамак (В рукописи зачеркнуто: продолжает г-н Стеллер (л. 87 об.)) около Караги, Анадырека и Колымы примечается, где они славны своею хитростью в ловлении и убивании оленей. Они взбегают на деревья, берут с собою несколько моху, которым олени питаются, и бросают с дерева. Ежели олень под дерево придет, и мох есть начнет, то россамака кидается к нему на спину, дерет ему глаза, пока олень о дерево убьется от нетерпеливости. Потом россамака закапывает мясо по разным местам весьма осторожно, чтобы другие россамаки не приметили, и по тех пор досыта не наедается, пока всего не ухоронит. Таким же образом губят они и лошадей по реке Лене. Ручными их зделать весьма не трудно: и в таком случае сей зверь может служить к великой забаве. Впрочем сие неправда, будто россамака так прожорлива, что для облегчения принуждена бывает выдавливать пожранное между развилинами деревьев; ибо примечено, что ручные столько едят, сколько потребно для их сытости. Разве есть прожорчивых зверей особливой род.

   Особливо же много на Камчатке медведей и волков, из которых первые летом, а последние зимою, как скот по тундрам ходят.

   Камчатские медведи (Медведи. Камчатский бурый медведь отличается громадной величиной и принадлежит к особому подвиду Ursus arctos beringianus Middenrlorff, 1851 С. И. Огнев (Звери вост. Европы, т. II, 1931, стр. 86) считает камчатского медведя за особый вид, называя Ursus piscator Puch. 1855. - Л. Б.) не велики и не сердиты, на людей никогда не нападают, разве кто найдет на сонного: ибо в таком случае дерут они людей, но до смерти не заедают. Никто из камчадалов не запомнит, чтоб медведь умертвил кого. Обыкновенно здирают они у камчадалов с затылка кожу, и, закрыв глаза, оставляют, а в великой ярости выдирают и мягкие места, однакож не едят их. Таких изувеченных от медведей по Камчатке довольно, а называют их обыкновенно дранками.

   Сие достойно примечания, что тамошние медведи не делают вреда женскому полу, так что в летнее время берут с ними вместе ягоды, и ходят около их как дворовой скот, одна им от медведей, но и то не всегдашняя обида, что отнимают они у баб набранные ими ягоды.

   Когда на устьях рек появится рыба, то медведи с гор стадами к морю устремляются, и в пристойных местах сами промышляют рыбу; при которой чрезвычайном множестве бывают они столь приморчивы, что один токмо мозг из голов сосут, а тело бросают за негодное. Напротив того, когда рыба в реках перемежится (В рукописи зачеркнуто: и тундры замерзнут (л. 88)), и на тундрах корму не станет, то не брезгуют они и валяющимися по берегам костьми их; а часто случается, что и к казакам в приморские балаганы воровать приходят, несмотря на то, что в каждом балагане бывает оставлена для караулу старуха. Но воровство их тем особливо сносно (В рукописи зачеркнуто: При том в них сие похвалы достоойно (л. 88)), что они насытившись рыбою отходят без вреда караульщице.

   Промышляют их камчадалы двояким образом: 1) стреляют из луков; 2) бьют их в берлогах. Последней способ промыслу замысловатее первого: ибо камчадалы, обыскав берлогу, сперва натаскивают туда множество дров, а потом бревно за бревном, и отрубок за отрубком кладут в устье берлоги, что все медведь убирает, чтоб выход закладен не был; и сие делает он по тех пор, пока нельзя ему будет поворотиться: тогда камчадалы докапываются к нему сверху и убивают его копьями (Таким способом охотятся на медведей и некоторые другие народы Сибири. - В. А.).

   Коряки и олюторы для промыслу медведей сыскивают такие деревья, у которых верхушки кривы: на излучине привешивают они крепкую петлю, а за петлею какую-нибудь упадь, которую медведь доставая попадает в петлю или головою или передними лапами.

   По Сибири промышляют медведей следующими образы: 1) стреляют из винтовок; 2) давят их бревнами, которые одно на другое так легко кладут, что оные скатываются на медведя от самого легкого его движения; 3) ямами, в которые вколачивают вострую обожженную и гладко выскобленную сваю, так чтоб верх ее на фут был выше земной поверхности. Покрышка к яме делается из хвороста и травы и подъимаегся как крышка у западни веревочкою, которой другой конец относится на медвежью тропу, и кладется поперег оной в некотором от ямы расстоянии. Когда медведю по тропе итти случится, и зацепится за веревочку, то покрышка на яму опускается, а сие самое приводит медведя в такую робость, что он принужден бывает бежать скорее, и набежав на яму провалиться, и брюхом упасть на сваю. 4) Досками, в которые наколотя зубцов железных кладут их на медвежей след. Перед доскою ставят такую ж западню, как уже выше показано. Когда медведь испужавшись западни скорее в бег устремится, то необходимо на доске будет, в котором случае бывает и смешное и жалостное позорище: ибо медведь увязя на зубец одну лапу, другою бьет по доске, чтоб свободить первую; но как и другая увязнет, то становится он на дыбы держа доску перед собою, которая сверх болезни передним лапам тропу от него закрывает; чего ради принужден он бывает стоять и думать. Напоследок начинает сердиться и задними лапами отбивать доску: но как и те увязнут, то падает он на спину, и с жалостным ревом ожидает своей кончины. 5) Ленские и илимские крестьяне ловят их смешнее еще прежнего: они привязывают превеликой чурбан на веревку, которой другой конец с петлею на тропу ставят близ высокого дерева. Как медведь попадет в петлю, и несколько подавшись приметит, что чурбан итти ему мешает, то он с ярости ухватя его взносит на гору, и на низ бросает с превеликою силою, а им и сам сдергивается и пад стремглав убивается. Ежели же в один раз не убьется до смерти, то по тех пор продолжает сию работу, пока издохнет (В рукописи зачеркнуто: Все сии способы от г-на Стеллера описаны (л. 89)).

   На объявленной последней сибирской способ много походит и тот, которой в России, а особливо при пчельниках, употребляется. На деревах, где борти, привязывается к оцепу превеликой чурбан, чтоб оной медведю на дерево лесть препятствовал; медведь хотя от того избавиться, отводит его в сторону сперва помалу, но как чурбан ударит его по боку, то он с ярости дале его бросает, но оттого большей удар почувствовав, отбрасывает его всею силою к большему вреду своему, сие продолжать не престает он, пока или убивается или утомившись стремглав на землю падает.

   Что медведей опаивают вином сыченым, или промышляют собаками, о том всякому известно; чего ради и писать о том нет нужды. Об одном еще способе упомянуть надобно, которой несколько достоин примечания: сказывали мне достоверные люди, будто некоторой промышленик без всякой помощи убивал таких медведей, на которых страшно было напускать многолюдством и с собаками. Снаряд его, с которым он ходил на промысел, состоял в ноже и железной спице к долгому ремню привязанной. Ремнем увивал он правую руку по локоть и, взяв в оную спицу, а в левую нож, делал на медведя нападение. Медведь сошедшись с промышлеником обыкновенно на дыбы становится, и с ревом на него устремляется. Между тем объявленной человек столько имел проворства и смелости, что мог в пасть ему засунуть руку, и спицу поперег поставить, что зверю и пасти затворить не давало, и причиняло такую болезнь, что он не имел силы к сопротивлению, хотя и видел настоящую погибель: ибо промышленик водя его куда надобно, мог колоть ножем из другой руки по своей воле.

   У камчадалов медведя убить так важно, что промышленик должен звать для того гостей и подчивать медвежьим мясом, а головную кость и лядвеи вешают они для чести под своими балаганами.

   Из медвежьей кожи делают они постели, одеяла, шапки, рукавицы и собакам ошейники. Жир его и мясо почитается за лучшую пищу. Топленой жир по Стеллерову опыту жидок, и так приятен, что можно его употреблять в салат вместо деревянного масла. Кишками в вешнее время закрывают камчадалки лице свое, чтоб не загорало, а казаки делают, из них окончины. Которые камчадалы промышляют зимою тюленей, те медвежью кожу на подошвы употребляют, чтоб на льду не поскользнуться. Из лопаток их обыкновенно делают косы, которыми косят траву на покрытие юрт, балаганов, на делание тоншича и на другие потребности.

   Медведи с июня месяца до осени весьма жирны, а весною сухи бывают. В желудках битых весною примечена одна пенистая влажность; чего ради и камчатские жители утверждают, что медведи зимою одним сосанием лапы без всякой пищи пробавляются. Сверх того, пишет господин Стеллер, что в берлоге редко находится больше одного медведя, и что камчадалы вместо брани кереном, то есть медведем, называют ленивых собак своих.

   Волков (Камчатский волк - это Canis lupus dybowskii Domaniewski. Плохо известная форма (С. И. Огнев, там же, II, стр. 184). - Л. Б.) на Камчатке хотя и много, как уже выше объявлено, и хотя кожи их в немалой чести, для того что платье из них шитое почитается не токмо за теплое и прочное, но и за богатое, однако камчадалы промышляют их мало. Они ни в чем от европейских не разнствуют и по хищности своей больше причиняют Камчатке вреда, нежели пользы: ибо не токмо диких оленей губят, но и табунных, невзирая на караулы. Лучшее их кушанье оленей язык, которой отъедают они и у китов выбрасывающихся из моря. Также и сие правда, что они крадут лисиц и зайцов, которые на клелцы попадают, к великому убытку и огорчению камчадалов. Белые волки (Белые волки - это, очевидно, белый или тундряной, или туруханский волк, Canis lupus albus Kerr, иногда забегающим на Камчатку. - Л. Б.) бывают гостем, чего ради и в тех местах выше серых почитаются. Камчадалы хотя всеядцами и называются, однако не едят волчьего и лисьего мяса.

   Оленей ()Олени. На Камчатке водится охотский северный олень, Rangifer. tarandus phylarchus Hollister. - Л. Б. и диких каменных баранов можно почесть за нужных зверей на Камчатке: ибо кожи их наибольше на платье употребляют. Сих зверей, хотя там и великое множество, однако тамошние жители мало их промышляют от неискусства и нерадения.

   Олени живут по моховым местам, а дикие бараны по высоким горам; чего ради те, кои за промыслом их ходят, с начала осени оставляют свои жилища, и забрав с собою всю фамилию, живут на горах по декабрь месяц, упражняясь в ловле их.

   Дикие бараны (Дикие бараны. На Камчатке распространен снежный баран, Ovis nivicola Eschscholz, свойственный также горам Сибири от Чукотского полуострова до низовьев Енисея. О каменных баранах, или мусимонах, Крашенинников говорит еще на стр. 168 и 174, где сообщается, что они водятся на Алаиде и на Кунашире. По сведениям, полученным Стеллером (1774, стр. 26), каменный баран встречается на Алаиде и на всех Курильских островах вплоть до Кунашира и даже) до Матмая (т. е. Хоккайдо; стр. 127). Какой это вид, неизвестно; вероятно,: тот же, что на Камчатке, где каменный, или снежный баран распространен на юг до мыса Лопатки (о диких баранах на Камчатке см. у Н. В. Насонова. Географическое распространение диких баранов Старого света. Пгр., 1923, стр. 125 - 129). Прибавим еще, что, согласно Стеллеру (стр. 127), каменные бараны, или мусимоны, в его время встречались у Красноярска.

   Некогда дикие бараны были распространены еще западнее. В. И. Громова (Доклады Акад. Наук СССР, LVII, No 5, 1947, стр. 493) описала рога этого вида из четвертичных отложений Кузнецкого бассейна, с берегов речки Барзас (бассейн реки Томи) под 56° с. ш.

   О камчатском баране см. еще: В. Т. Гаврилов. Заметка по биологии снежного барана в Кроноцком заповеднике. Зоол. журн., 1947, No 6, стр. 561 - 562. - Л. Б.) видом и походкою козе подобны, а шерстью оленю. Рогов имеют по два, которые извиты так же, как и у ордынских баранов, токмо величиною больше: ибо у взрослых баранов каждой рог бывает от 25 и до 30 фунтов. Бегают они так скоро как серны, закинув рога на спину. Скачут по страшным утесам с камня на камень весьма далеко, и на самых вострых кекурах могут стоять всеми ногами.

   Платье из их кож за самое теплое почитается, а жир их, которой у них на спинах так же толсто нарастает, как у оленей, и мясо за лучшее кушанье. Из рогов их делают ковши, лошки и другие мелочи, а наибольше целые рога носят на поясах, вместо дорожной посуды.

   Еще осталось описать мышей и собак, из которых мышей за камчатских крестьян, а собак за дворовой их скот почитать можно (В рукописи зачеркнуто: Сообщаемые здесь известия и многие удивительные обстоятельства собраны по большей части гд-ном Стеллером, который старался о том с отменным прележанисм (л. 90)).

   Мышей примечено там три рода, первой называется на Большей реке наусчичь, а на Камчатке тегульчичь (Мыши тегульчик. Имеется в виду полевка-экономка, Microtus kamtschaliius (Pallas), свойственная Камчатке, Анадырю и Чукотскому полуострову. - Л. Б.); другой челагачичь (Мыши челагачичь. Какой это грызун, сказать затруднительно. - Л. Б.); третей четанаусчу, то есть красные мыши (Красные мыши. Сибирская красная полевка, Clethrionomys rutilus jochelsoni I. Allen, свойственна бассейнам Колымы, Индигирки, Анадыря, Камчатке и острову Медному. Раньше этот род называли Evoioruys. - Л. Б.). Первой род шерстью красноват, и имеет хвост весьма короткой: величиною почти таков, каковы большие европейские дворовые мыши, но писком совсем отменен: ибо оной больше на визг поросячий походит, впрочем от наших хомяков почти не имеет разности. Другой род весьма мал, и водится в домах обывательских, бегает без всякого страха, и кормится кражею. Третей род такое имеет сродство, как трутень между пчелами: ибо оной больше на визг поросячей походит, впрочем от наших хомяков есть тегулчичей, которые живут по тундрам, лесам и высоким горам в превеликом множестве. Норы у тегулчичей весьма пространны, чисты, травою высланы, и разделены на разные камеры, из которых в иной чистая сарана, в иной нечищеная, а в иных иные коренья находятся, кои собирают они летом для зимнего употребления с отменным трудолюбием, и в ясные дни, вытаскивая вон, просушивают на солнце. Летом питаются ягодами и всем, что на полях получить могут не касаясь до зимнего запасу. Нор их другим образом сыскать не можно как токмо по земле, которая над норами их обыкновенно трясется.

   Из коренья и других вещей примечены в норах (Здесь упоминается ряд растений, которыми полевка-экономка питается: 1) о саране сказано выше;

   2) скрыпун-трава (Anacampseros vulgo faba crassa), об этой траве упоминает и Стеллер (стр. 91; anacampseros flore purpureo, на реке Камчатке чикуачич, халопка); - это - Serhiru tclophium L., и именно форма purpureum L. с пурпурными цветами, свойственная Камчатке, где этот очиток, обладающий толстыми редькообразными корнями, растет в лесах (В. Л. Комаров. Флора Камчатки, т. II, стр. 201 - 202). Название скрипун для этого вида приводится Н. Анненковым (Ботан. словарь. М., 1859, стр. 143) по данным И. Г. Гмелина (Flora sib., IV, 1769, p. 171);

   3) корень завязной (Bistorta) - это корневище горца Polygonum viviparum L., "макаршино коренье". Это растение имеет клубневидное, съедобное корневище;

   4) о шеламайнике см. выше.

   5) лютик (Aconitum Fischeri), его шишковатое, почти коническое корневище сильно ядовито. Поэтому удивительно, что мыши заготовляют его на зиму. Стеллер (стр. 92), упоминая об аконите под именем Napellus, сообщает легенду камчадалов, согласно которой мыши во время своих праздников употребляют этот "корень" для опьянения, подобно тому как камчадалы - мухомор, а казаки - водку. Но Крашенинников (стр. 253) передает другую легенду о значении корневищ "лютика" для мышей;

   6) сангвисорбин корень. На Камчатке два вида рода Snnguisorba: S. offirinalis F. и S. tenuifolia Fisch. - Л. Б.) их сарана, корень скрыпуна (Ariacampseros vulgo faba crassa.) травы, завязной (Bistorta.), шеламайной, сангвисорбин, лютиков и кедровые орехи, которые камчадалки вынимают у них осенью с радостию и великими обрядами.

   Помянутые мыши сие имеют свойство достойное (буде правда) примечания, что с места на место как татары кочуют (Мыши с места на место кочуют. Массовые передвижения, в связи с усиленным размножением, особенно характерны для леммингов (род Lemmus), из которых на Камчатке, по указанию Б. С. Виноградова, встречается желтобрюхий лемминг, Lemmus chrysoirnsier J. Allen, распространенный от низовьев Колымы до Чукотского полуострова, о. Врангеля и Камчатки. Но и другие мышевидные грызуны сопершают миграции. К. Дитмар (1901, стр. 662 - 663, близ устья реки Жупановой), и Н. В. Тюшов (1906, стр. 401, Ковранский острожек на западном берегу) передают камчатские рассказы о периодических нашествиях мышей (полевок) из-за моря. - Л. Б.), и в известные времена из всей Камчатки на несколько лет в другие места без остатку отлучаются, выключая дворовых, которые там неизходно бывают. Выход их с Камчатки тамошним жителям весьма чувствителен: ибо оным, по мнению камчадалов, предвозвещаются влажные летние погоды и худой звериной промысел. Напротив того, когда мыши на Камчатку возвращаются, то жители хорошего году и промыслу не сумненно надеются, и для того рассылают всюду известия мышьем приходе, как о деле великой важности.

   С Камчатки отлучаются мыши всегда весною, собравшись чрезвычайно великими стадами, путь продолжают прямо к западу, не обходя ни рек, ни озер, ни морских заливов, но переплывают их хотя с великим трудом и гибелью, ибо многие утомившись тонут. Переплыв за реку или озеро лежат на берегу как мертвые, пока отдохнут и обсохнут, а потом продолжают путь свой далее. Вящшая им опасность на воде случается, для того что глотают их крохали и мыкыз (Род лосося с красными полосами по бокам, смотри в главе о рыбах.) рыба (Мыкыз рыба, см. ниже. - Л. Б.); а на сухом пути никто их вредить не будет: ибо камчадалы, хотя их и находят в помянутом утомлении, однако не бьют, но наипаче стараются всеми мерами о их сохранении. От реки Пенжины ходят они в южную сторону, и в половине июля бывают около Охоты и Юдомы. Иногда стада их так многочисленны примечаются, что целые два часа дожидаться надобно, пока оные пройдут. На Камчатку возвращаются они обыкновенно в октябре месяце, так что довольно надивиться нельзя прохождению малых оных животных в одно лето чрез толь дальнее расстояние, так же согласию их в пути и предведеиию погод, которыми к странствованию побуждаются.

   Камчадалы рассуждают, что когда мышей на Камчатке не видно, тогда они за море для ловли зверей отъежжают, а за суда их почитаются раковины, которые видом походят на ухо, и по берегам в великом множестве находятся; чего ради и называют их байдарами мышьими.

   Еще и сие о мышах сказано было мне от камчадалов, будто они, отлучаясь из нор своих, собранной корм покрывают ядовитым кореньем, для окармливания других мышей корм их похищающих. И будто мыши по вынятии из нор их зимнего запасу без остатку от сожаления и горести давятся, ущемя шею в развилину какого нибудь кустика; чего ради камчадалы и никогда всего запасу у них не вынимают, но оставляют по нескольку, а сверх того кладут им в норы сухую икру в знак попечения о их целости. Но хотя все означенные обстоятельства самовидцы утверждали за истинну, однако оно оставляется в сумнении до достовернейшего свидетельства: ибо на камчатских скасках утверждаться опасно.

   Собаки¹ у камчадалов за такой же нужной скот почитаются, как у коряк оленьи табуны, а в других местах бараны, лошади и рогатой скот: ибо они не токмо ездят на них как на лошадях, но и платье по большей части из их кож носят.

   ¹ Камчатские собаки, о которых говорится здесь, это типичные ездовые лайки. Они, действительно, отличаются длинной шерстью (Н. А. Смирнов). О значении собаководства на Камчатке можно судить по цифрам количества собак, приводимым И. И. Соколовым (Собаководство на севере СССР. Тр. Инст. полярн. землед., сер. промысл, хоз., вып. 9, Л., 1939, стр. 47), согласно переписи 1926/27 года

   Итого свыше 29 тысяч собак. - О современном состоянии собаководства на Камчатке см. также М. А. Сергеев. Народное хозяйство Камчатского края. М., стр. 612 - 628. - Л. Б.

  

   Камчатские собаки от крестьянских собак ни чем не разнствуют (В рукописи зачеркнуто: включая нравы, о которых ниже объявлено буде (л. 92 об.)). Шерстью бывают они наибольше белые, черные, чернопестрые и как волк серые, а красных и других шерстей примечено меньше. Впрочем почитают их за самых резвых и долговечных в рассуждении собак других мест, для того что они питаются легким кормом, то есть рыбою.

   С весны, когда на них ездить больше не можно, всяк своих собак отпускает на волю, и никто за ними смотреть не старается; чего ради ходят они, куда угодно, и кормятся тем, что попадется. По тундрам копают мышей, а по рекам, так же как медведи, промышляют рыбу.

   В октябре месяце каждой збирает собак своих, привязывает у балаганов, и выдерживает до тех пор, пока лишней жир оронят, чтоб легче были в дороге. Труд их с первым снегом начинается, и тогда вой их слышать должно денно и нощно.

   Зимою кормят их опаною (В рукописи зачеркнуто: кислою рыбою, которая в ямах квасится (л. 91 об.)) и рыбьими костями, которые нарочно для того летом запасаются. Опана варится для них следующим образом: в большее деревянное корыто наливается вода смотря по числу собак, подбалтывается вместо муки кислою рыбою, которая в ямах квасится, и черпается как ил ковшами. Потом кладется несколько костей или юколы и варится каленым каменьем, пока кости или рыба упреют. Сия опана лучшая и собакам самая приятная пища. Иногда делается опана и без кислой рыбы, которая однакож не столько сытна, сколько прежняя. Но опаною кормят собак токмо к ночи, чтоб спали крепче и покойнее, а днем, когда на них едут, отнюдь не дают ее: ибо в противном случае собаки бывают весьма, тяжелы и слабы. Хлеба они не едят, каковы б голодны ни были. Охотнее в таком случае жрут они ремни, узды свои и всякой санной прибор и запас хозяйской, ежели им можно похитить.

   Камчатские собаки, каковы бы ласковы к хозяевам своим ни были, во время езды весьма опасны: 1) Ежели хозяин с саней упадет, и санки из рук опустит, то ни словами, ни криком их не остановить, но принужден бывает итти пеш, пока санки его или опрокинутся или за что нибудь зацепятся, так что собакам стянуть их не можно будет, чего ради в таком случае должно за санки ухватясь тащиться на брюхе, пока собаки обессилеют: 2) На крутых и опасных спусках с гор, особливо же на реки, по большей части половина собак выпрягается, а в противном случае никак с ними совладеть нельзя: ибо и у самых присталых появляется тогда удивительная сила, и чем место опаснее, тем они более на низ стремятся. То ж делается, когда собаки ощущают оленей дух, или слышат собачей вой будучи от жилья не в дальнем расстоянии.

   За всем тем собаки на Камчатке необходимо потребны будут и тогда, когда лошадей там довольно будет: ибо на лошадях в рассуждении глубоких снегов, частых рек и гористых мест нельзя ездить в зимнее время, да и в летнее не везде их употреблять можно, потому что есть много мест, где ради частых озер и болот нет проходу и пешему.

   Собаки в рассуждении лошадей сие имеют преимущество, что они в самую жестокую бурю, когда не токмо дороги видеть, но и глаз открыть не можно, с пути редко збиваются, в противном же случае бросаясь во все стороны по духу оной находят. Когда ехать никак бывает нельзя, как то часто случается, то собаки греют и хранят своего хозяина лежа подле его весьма спокойно (В рукописи зачеркнуто: При чем того токмо наблюдать должно, чтоб чаще отрясаться, дабы так (л. 92)). Сверх того подают они о наступающей буре и надежное известие: ибо когда собаки, отдыхая на пути, в снег загребаются, то должно стараться, чтоб до жилья скорее доехать или сыскать стан безопасной, ежели нет жилья в близости.

   Служат же там собаки и вместо овец: ибо кожи их на всякое платье употребляются, как уже выше показано. Кожи белых собак, на которых шерсть долгая, в превеликой чести доныне ибо ими куклянки и парки пушатся, из чего бы шиты ни были.

   Поскольку собак запрягают в сани, и как их учат, и миого ли клади на них обыкновенно возят, о том при описании езды на собаках объявлено будет.

   Собак, которых учат за зверем ходить, как например за оленьми, каменными баранами, соболями, лисицами и прочая, кормят почасту галками, отчего оные по камчатскому примечанию получают большее обоняние, и бывают способнее к ловле не токмо зверя, но и ленных птиц.

   Кроме собак, заводятся на Камчатке коровы и лошади, а более никакого там скота и птиц (Птица. Свиньи. И те, и другие теперь разводятся на Камчатке. О животноводстве см. выше. - Л. Б.) дворовых не находится. По Стеллерову мнению, можно бы там было свиней развесть без всякой трудности: потому что оные и скоро плодятся и корму для них на Камчатке больше, нежели в других местах Сибири. Равным образом и для коз там корму довольно; чего ради нельзя сумневаться, чтоб и они там не развелися.

   Для овечьих заводов нет удобного места ни у Пенжинского, ни у Восточного моря: ибо они от сырой погоды и от сочной травы скоро зачахнуть и перепропасть могут. Около Верхнего острога и по реке Козыревской для заводу их места не неудобны: ибо и погода там суше, и трава не так водяна, только на зиму запасать (надобно сена довольно; потому что зимою ради глубоких снегов скоту по полям ходить и кормиться не можно. Сие ж самое есть причиною, что от усть-Илги до Якутска овец инде мало, а инде совсем нет, как пишет господин Стеллер.

  

ГЛАВА 7

О ВИТИМСКОМ СОБОЛИНОМ ПРОМЫСЛЕ¹

   ¹ В рукописи: О (зачеркн.: витимском) соболином промысле (л. 93)

  

   Хотя витимской соболиной промысел до описания Камчатки не касается, однако по пристойности может иметь здесь место: для того, чтоб в ловлении соболей по разным местам, как разность способов, так и разность трудностей, которые промышленые претерпевают, были видимы. Камчадалы, как выше объявлено, недели по две и боле не ходят на промысел от одного негодования, когда им день втуне проходить случится, напротив того витимские промышленики препроводя почти целой год в несносных трудах и нуждах, почитают за щастие, ежели им по 10 соболей или и меньше на человека достанется. Правда, что десять витимских соболей из посредственных больше стоят камчатского сорока; однако и то правда, что витимские промышленики не белее соболей с промыслов возвращаются: напротив того, камчадалы достают соболей почти без всякого труда и нужды, так что ежели бы кто из них хотя в сотую долю против витимских промышлеников потрудиться не обленился, то б без сумнения получил несравненно большую прибыль: ибо на Камчатке соболей не меньше, как по Лене белок. Впрочем витимской соболиной промысел тем достойнее примечания, чем большему подвержен затруднению, особливо же что оное подало и промышленым причину к вымышлению разных обрядов и суеверий, которые хранят они строже всякого закона для одного мнимого себе облегчения и большего в ловле соболей щастия, как ниже объявлено (В рукописи зачеркнуто: Известия о помянутом промысле собраны от большей части моими трудами, а дополнены и в порядок приведены г-ном доктором Гмелнным по отбытию моему на Камчатку (л. 93 об.)).

   Когда Сибирское государство под Российскую державу приведено еще не было, но состояло под владением неверных народов, тогда по всей Сибири соболей было множество, особливо по Лене реке в бору, которой начинается от устья реки Олекмы, и продолжается вниз по реке Лене до речки Агари верст на 30, с начала покорения Сибири соболиная ловля была толь богатая, что оное место богатым наволоком прозвано. Но ныне не токмо там, но и в других местах, где есть российские поселения, нет никакого соболиного промыслу: для того, что соболи близ жилья не водятся, но по пустым лесам и по высоким горам в отдалении. Чего ради и обстоятельно описать сего промысла никак невозможно: ибо надлежит в том полагаться на промышленых, которые и не охотно сказывают про свои суеверные обряды, и всего достопамятного объявить для грубости своей не в состоянии: потому что важность им безделицею кажется, а безделица важностью. По одной токмо Лене случилось нам найти людей повидимому верных, которые объявили о всем без утайки и чего не могли изъяснить словами, оное показывали на деле, по которым известиям сочинено и следующее описание. Известия собраны по большей части моими трудами, а окончаны покойным переводчиком Яхонтовым под смотрением господина доктора Гмелина после моего на Камчатку отъезда.

   Промышленые люди ходят для соболиного промыслу вверх по Витиму и по впадающим во оную с левой стороны двум Мамам рекам до озера Орона, которое по правую сторону реки Витима находится, и до большого порогу и выше, где кто лучшего промыслу надеется. Самые лучшие соболи бывают на Кутомале речке, впадающей в Витим с правой стороны выше большого порогу, да по впадающей в нижную Ману с правой стороны Пегровой речке, а ниже помянутых мест по Витиму и по Мане рекам соболей ловят гораздо хуже, и промышленые в том согласны, что ближе к вершинам живут лучшие соболи, а худшие к устьям: самые же худые по Койкодере речке, которая течет в нижную Ману с левой стороны.

   Еще и сие от промышленых утверждается, что во всех тех местах худые соболи, в которых ростет кедровник, пихтовник и ельник, а хорошие соболи бывают, где листвяк ростет. Однакож бывают хорошие соболи и в таких местах, в которых между листвяком ельник и березник находится, ежели правда что объявляют промышленые, которые на соболином промысле по впадающей в Удь Мане речке неоднократно бывали.

   Соболи живут в норах так же как и иные сего роду звери, как например куницы, хорьки, горностаи и прочие. Норы их бывают или в дуплах, или под кореньями дерев, или под колодами, которые уже обросли мохом, или в аранцах. Аранцы называются голые рассыпные каменные горы, которых на всех впадающих в Лену реках множество: а оное звание от того произошло, что промышленые сии горы к избранным полям применяют. Впрочем оные горы кажутся, как бы нарочно каменьем обсыпаны. Вышеписанные удские промышленые еще и то сказывали, что соболи гнезда себе делают и на деревьях из моху, прутьев и из травы, в которых они временем так как в норах лежат.

   Как в летнее, так и в зимнее время лежат они в норах или в гнездах по половине суток, а в другую половину выходят для промыслу пищи.

   Летом, пока ягоды не поспеют, питаются они хорьками, пищухами, горностаями и белками, наипаче же зайцами: а как ягоды созреют, то едят они голубицу, брусницу, а больше всего рябину, которые великой род промышленым весьма печален: ибо соболям от ней чесотка случается, от которой они принуждены бывают о деревья тереться, и збивать шерсть с боков. В таком случае промышленые часто живут втуне по половине зимы, ожидая пока у соболей шерсть отростет и исправится.

   Зимою соболи хватают птиц, рябчиков и тетерь, когда они в снег садятся, и может соболь самого большого глухаря осилить без трудности. Сверх того и вышепомянутых зверьков, когда попадут, ловят же.

   Когда зимою все места снегом покрываются, тогда соболи лежат в норах недели по две или и по три безвыходно, а по выходе из нор ходятся, и сие бывает в генваре месяце обыкновенно, а ходятся они недели по три и по четыре. Когда случится притти двум самцам к одной самке, тогда бывает между ими ревность, и происходят великие сражения до тех пор, пока один другого не осилеет, и прочь не отгонит. По окончании того лежат они в норах еще по одной или по две недели.

   Родят соболи в последних числах марта месяца и в начале апреля в норах, или в гнездах на деревах зделанных; приносят от 3 до 5 щенков, а вскармливают в четыре и в шесть недель.

   Никогда соболиного промыслу не бывает кроме зимнего времени, потому что весною соболи линяют, летом у них шерсть низка, а зимою (В рукописи осенью (л. 95 об.)) еще недошлая, чего ради они тогда и недособольми называются, которых ныне не промышляют, для того что недособоли ценою низки.

   Промышленые люди как русские так и язычники збираются на соболиной промысел августа в последних числах. Русские промышленые иные сами на промыслы ходят, а иные отправляют наемщиков. Наемщики иные у них называются покрученики, а иные полуженщики. Покрученикам дают хозяева на дорогу платье, запас и все к промыслу принадлежащие припасы. По возвращении с промыслу берут у них треть добычи, а остальные две трети им оставляются, причем покрученики должны возвратить хозяевам все к промыслу надлежащие припасы, кроме съестного.

   Ужина называется у промышленых часть добычи, которая по окончании промыслу каждому на делу достается, а полуженщики делят добычу с хозяевами пополам. Они нанимаются по 5 и по 8 рублев, а провиант и все припасы сами заготовляют.

   Прежде всего собираются промышленые артелью, которая числом бывает от шести и до сорока человек, а в прежние годы бывала по пятидесять и по шестидесять. А чтоб им без большого иждивения до тех мест дойти, от которых в близости соболей промышлять можно, то строят всякие три или четыре человека небольшой каючек или крытую лодку, и все собравшиеся на соболиной промысел приискивают себе таких людей, которые бы знали язык живущих в тех местах неверных народов, также и места, в которых соболи промышляются. Таких людей содержат они на своем коште, и из добычи дают им равную с собою ужину; а взять с собою человека на промысел для вышепоказанных причин называется у промышленых на суровой взять.

   В вышеобъявленные каючки каждой промышленой грузит ржаного запасу по 30 пуд, пшеничного и соли по пуду, да крупы по четверти пуда. А из принадлежащих к промыслу припасов всякому надобен лузан, налокотники, накочегники, и вместо шапок суконные сермяжные малахаи; сверх того каждые два челозека берут обмет, собаку, да провианту на собаку 7 пуд, постелю с одеялом, квашню, в чем хлебы творить, и бурню с наквасою; а прочие припасы, то есть нарты, лыжи, уледи и прочая, о которых ниже сего упомянуто будет, живучи в зимовьях заготовляют.

   Лузан называется суконной наплечник, по бокам не сшитой и без рукав, у которого зад длиною до пояса, а перед гораздо короче. Надевают его с головы воротом по рубашечному прорезанным. Перед у лузана оторочен кожею, а в оторочку продет ремень, которым промышленые подтягивают его под брюхо, а надевают их для того, чтоб снег за кафтан не засыпался.

   Налокотники называются овчинные нарукавники, которые надеваются во время промыслу под кафтан, ибо промышленые не беруг шубы на промыслы.

   Накочетники называются овчинные опушки вверх шерстью, которые на рукава надеваются, чтоб за рукавицы снег не засыпался.

   Обмет называется сеть, длиною сажен 13 и больше, а шириною в 2 аршина, которою соболей ловят.

   Бурня называется берестяное судно, широкое, невысокое, двудонное; на верхнем дне близ уторов выдолблено у ней горлышко как у ендовки, которое затыкается деревянною втулкою: в бурню кладется гуща для печения хлебов, а на гущу наливается накваса.

   Наквасу делают следующим образом: всыпавши муки в котел и разведши водою густо, греют на огне, пока мука рассолодеет, потом варят оную, чтоб ключем кипела; а как уварится, то вливают в бурню на гущу, как выше показано. Сию наквасу и гущу почитают промышленые выше всех съестных припасов; чего ради и паче всего берегут ее и стараются, чтоб не перевелась до возвращения с промыслу, потому что лучшей их харч состоит в хлебе и квасе. А когда накваса и гуща переводится, то многие впадают в болезнь и умирают, понеже пресные хлебы есть принуждены бывают: а квас из помянутой наквасы могут они всегда делать в скорости, ибо к тому одна вода потребна, чем бы наквасу развести жидко.

   Сверх сего берут они и огненное ружье, однако немного, а употребляют его токмо осенью, когда в зимовьях живут, о чем ниже упомянется. А как на промыслы пойдут, то оное в зимовье оставляют за тягостью.

   На вышеписанных каючках ходят они бечевою вверх по Витиму, и из Витима в Маны реки, или по Витиму до озера Орона, как выше показано. Пришедши гаа назначенное место, рубят они зимовье, ежели нет готового, и во оное со всем собираются, и живут в нем по тех пор, пока реки не станут.

   Между тем выбирают они из всей артели одного в передовщики, которой больше бывал на промысле, и обещают ему во всем быть послушными. Передовщик разделяет артель на чуницы, то есть на части, и выбирает к каждой чунице по передовщику кроме своей собственной, которою он сам управляет, и назначивает им места, в которые по начатии зимы каждому с своею чуницею следовать. И сие разделение в чуницы бывает у них непременно, хотя бы вся артель не больше как из шести человек состояла, ибо они в одну сторону никогда все не ходят.

   По принятии от передовщика приказа, всякая чуница копает по назначенной себе дороге ямы, в которые кладут провианту на всяких двух человек по 3 мешка, чтоб им ближе по него ходить с промыслу, когда запас их весь на дороге изойдет. А которой артеле можно в зимовье провиант оставить, та хоронит оной около зимовья в ямы ж, чтоб не украли его неверные народы, ежели им в небытность промышленых на зимовье найти случится.

   До начатия зимы главный передовщик рассылает всех промышленных для ловли зверей или рыбы на пищу. Больших зверей, каковы лоси, олени и маралы, ловят они ямами, которые нарочно для того копают, а от тех ям делают огороды по состоянию мест, чтоб пришедшей в те места зверь не имел другой дороги, кроме той, которая приводит к яме. Ежели например яма выкопана на горе, то делают от ямы вдоль по обе стороны огороды, иногда дале, а иногда ближе, а с боков ямы делают огороды ж поперешные, которые у промышленых костылями называются, и ведут их смотря по положению ж мест, иногда дале, а иногда ближе. Яму покрывают мелким еловым или иным прутьем и мохом. Но чтоб оное прутье и мох не провалились в яму, то кладут под испод жерди, и оную крышку так уравнивают, чтоб то место около лежащим местам было, сколько возможно, подобно, и зверь бы того места не испужался. Средних зверей, лисиц, рысей, волков и прочих ловят слопцами, а малых зверей и птиц плашками и петлями: также стреляют они всяких зверей из ружья и из луков, как прилучится. И ежели сперва убьют медведя или белку, то почитают за щастливое прознаменование в промысле; ежели же тетерю или горностая, то признавают за нещастие.

   Когда снег выпадет, а реки еще не станут, тогда все промышленые, кроме передовщиков, ходят в близости от зимовья для соболиного промыслу с собаками и с обметами; а сам передовщик с чунишными передовщиками в зимовье остается, и делает всякой на свою чуницу нарты, лыжи и уледи.

   Нарта делается наподобие рыбачьих санок, длиною около двух сажен, шириною в шесть и в семь вершков; полозье у нее толщиною на полвершка, шириною напереди в 2 вершка, а назади поуже; на всякой стороне у нарты по 4 копыла вышиною в 7 вершков, которые для большей крепости привязываются к полозкам ремнями, а по названию промышленых кыпарами. В трех вершках выше полозков продалбливаются в копыльях дирочки, и вкладываются во оные вместо обыкновенных вязков палочки, которые по их вязками ж называются. На оных вязках кладется вдоль во всю нарту доска, а сверху ее копылье ремнями, а по названию промышленых поясками, связывается. К верхним концам копыльев привязываются вместо нащепок вардины, то есть тоненькие шестики, которые от переднего копыла приводятся к передним концам полозков, и привязываются ремнями, а от помянутой доски, которая лежит на вязках, переплетаются к оным шестикам кутоги, или тоненькие веревочки, чтоб нельзя было выпасть положенному на нарту скарбу. Напереди нарты привязывается обыкновенным вязком и ремнями баран, то есть вострая душка, которой концы прикрепляются ремнями к передним копыльям. За оную душку промышленой тянет нарту с собакою. По левую сторону нарты привязывается к передним копыльям и к душке тоненькая оглобля, длиною в полпята аршина, которую держит промышленой идучи в нарте левою рукою, и правит оною, а с горы спускаясь поддерживает, чтоб на него не накаталась.

   Лыжи делаются еловые наподобие обыкновенных лыж, длиною в 2 аршина, а шириною напереди в 5, а назади в 6 вершков; спереди они кругловатые с сухоносами, то есть вострыми и узкими кончиками, а назади востры: с исподи подклеивают их камасами или кожею с лосиных или оленьих ног, чтоб лыжы были катчее, а при всходе на гору назад не отдавались. На верхней стороне по средине лыж выделываются из того ж дерева падласы, то есть места, где ногам стоять, вышиною в полвершка, и покрываются берестою, чтоб к ним не приставал снег. Напереди оных падласов продеваются кухтоны, или деревянные путла, и привязываются к падласам ремнями, а по их названию оттугами, чтоб они крепко стояли. Да напереди ж у падласов продеваются иные ремни называемые юксы, которые на пяты надеваются. От сухоносов к падласам притягиваются ремни ж, а по их подъемы, которыми передние концы у лыж кверху подъимаются.

   Уледи есть обувь, у которой носки с крючками, а переды и подошвы из одной кожи. В том месте, где пальцам быть, нашиваются сверх кожи много кожиц толщиною на полвершка, чтоб ног не гнело путлом, а крючки у них делаются для того, чтоб нега из путла не выходила.

   Как реки станут, и наступит время к соболиному промыслу способное, то главной передовщик собирает всю артель в зимовье, и помолясь богу отряжает каждую чунину с чунишным передовщиком в назначенную ей прежде дорогу. А чунишные передовщики ходят за день наперед по тем дорогам, и приготовляют станы, где быть промыслу, чтоб по приходе чуннц станы им были в готовности, и чтоб передовщикам для приготовления новых станов вперед следовать. А станы приготовлять называется у промышленых станы рубить.

   Когда главной передовщик чуницы из зимовья отпускает, то отдает он чунишным передовщикам разные приказы: в начале, чтоб самой первой стан рубили они во имя церкьвей, которые он сказывает всякому, а в следующие дни рубили бы станы на имя тех святых, которых образа с собою имеют (В рукописи зачеркнуто: Ибо у промышленых есть обычай, что всяк на промысел берет свою икону (л. 99 об.)). И первые бы соболи, которые попадут в церьковных станах, метили, чтоб отдать их по возвращении в церькви; а такие соболи называются у них божьими или приходскими. Которые соболи сперва попадут в станах рубленых на имя святых, те достаются тем промышленым, которые оных святых образа при себе имеют.

   Потом приказывает он каждому чунишному передовщику смотреть за своею чуницею накрепко, чтоб промышляли правдою, ничего бы про себя не таили, и тайно бы ничего не ели, также чтоб по обычаю предков своих ворона, змею и кошку прямыми именами не называли, а называли б верховым, худою и запеченкой. Промышленые сказывают, что в прежние годы на промыслах гораздо больше вещей странными именами называли, например: церьковь островерхою (В рукописи зачеркнуто: старца гологузым (л. 100)), бабу шелухою или белоголовкою, девку простыною, коня долгохвостым, корову рыкушею, овцу тонконогою, свинью низкоглядою, петуха голоногим и прочая; но ныне все кроме вышеобъявленных слов оставили.

   Они ж сказывают, что соболь зверь умной; и ежели кто против вышеписанных приказов что зделает, то соболь по их декуется, то есть вшедши в кулему, о которой ниже упомянуто будет, портит что можно, или наживу съедает, а тем они соболю не только ум, но и прозорливость причитают, будто бы соболь знал и в небытность свою, что промышленые против приказов погрешили, и будто б в отмщение их преступления так над ними ругался не попадая в кулемы. В сем суеверии так они тверды, что не токмо не принимают никаких здравых советов для отведения их от той глупости, но и великое оказывают неудовольствие, предлагая упорно в противность тому, что от сего так как и от воровства в промыслу бывает порча. А что промышленые сему подлинно верят, оное из того видно, что передовщик всякого, кто что назовет запрещенным от него именем, не меньше наказывает как и за другие преступления.

   Наказания никому прежде не бывает, пока промышленые с промыслу в зимовье не возвратятся; и для того приказывает главной передовщик чунишным, чтоб возвратись с промыслу все ему объявляли (В рукописи зачеркнуто: без всякой утайки (л. 100 об.)), что кто из их чуницы зделал противного его приказу. Напротив того, приказывает и промышленым, чтоб они и над самими передовщиками того ж смотрели.

   По принятии приказа отходят все передовщики и промышленые из зимовья по назначенным дорогам на лыжах, и в вышеписанном платье. Всякой из них тянет за собою марту, иной один, а иной с собакою. На нарте обыкновенная кладь спереди котел, в котором есть варят, а в нем чашка с рукояткою, в которой на промыслу колобы валяют, из которой пьют, и которую вместо уполовника употребляют; а чтоб оной котел с нарты долой не свалился, то обогнута напереди нарты тоненькая дощечка. За котлом лежит мешок муки весом в 4 пуда, за мешком бурня с наквасою, за бурнею наживы, мяса или рыбы четверть пуда, за наживою квашня с печеными хлебами, за квашнею тул или сайдак с стрелами, подле тула лук, а наверху постеля да мешечик с мелким борошнем. Все сие увязывается сверху веревками или ремнями, которые от промышленых называются поворами. Нарту тянут лямкою, а на собаку надевают шлею, по их названию алак.

   Идучи, подпираются они лыпою, то есть деревянным посохом, длиною в полсажени и больше, у которого на нижнем конце надет конец коровьего рогу, чтоб оной конец от льду не кололся, а близ конца привязано и ремнями оплетено деревянное колечко, называемое шонба, чтоб конец посоха не уходил в снег; верхней конец у лыпы широк наподобие лопаты, токмо кругол, и кверху загнут, для того чтоб им у ставки кулем сгребать и убивать снег можно было, или в котел класть для варения, ибо им ходя по горам ни речной, ни ключевой воды во всю зиму видать не случается.

   Отпустя чуницы главной передовщик и сам из зимовья с своею чуницею подъимается. По прибытии на стан промышленые делают себе шалаш, и обсыпают снегом, а передовщик отходит вперед по дороге без нарты, и выбирает место, где быть другому стану, что он (В рукописи зачеркнуто: таким же образом (л. 101)) в все время промыслу ежедневно делает.

   Дорогою затесывают промышленые деревья, чтоб им по тем затесам (В рукописи зачеркнуто: не блудя, прямо (л. 101)) можно было в зимовье вытти прямою дорогою.

   Переночевавши на стану, расходятся по утру все промышленые в разные стороны, и в пристойных местах по падям и по речкам около стану ставят по два и по три ухожья, которым именем называются у них те места, где они на соболей кулемы, то есть пасти, ставят, а полное ухожье состоит из 80 кулем. Идучи в помянутые места от стану затесывают они деревья, так же как и идучи от стану до стану.

   Кулема делается следующим образом: к какому нибудь дереву пригораживаются по обе стороны спицы вышиною четверти по три аршина, а в длину тот огородец немного меньше полуаршина. Сверху покрывается оной дощечками, чтоб снег не насыпался, а внизу того огородца вместо порогу кладется поперег дощечка шириною вершка в три. В воротца его вложено одним концом средней толщины бревно, которого конец поднят под самую кровлю огородца шестиком с боку сквозь огородец продетым, а другой его конец положен на подпорке прямо воротец вдоль по длине бревна. Помянутой шестик, которым сего бревна вложенной в вороты конец подъимается, вложен одним концом в расщепнутой колышек, которого вышина против вышины огородца, а расстояние от огородца против длины вложенного шестика. Другой его конец лежит на маленьком шестике ж, которой одним концом под вышеписанное бревно вкось подложен, срединою лежит на конце палочки, положенной на стоячем колышке, а другим концом подложен под конец продетого сквозь огородец шеста. К другому концу сей палочки привязана тоненькая веревочка, а на веревочке маленькая дощечка, которая с одной стороны сверху на низ стесана, и так верхней ее конец пошире, а исподней поуже. Оною дощечкою конец вышеписанной палочки держится тако: верхней конец той дощечки подставливается под продетой сквозь огородец шестик стесаною стороною, а нижней конец нетесаною стороною вкладывается в зарубочку тоненькой дощечки, которая сверх порогу кулемы положена. И понеже вышеписанная стесаная дощечка так зделана, чтоб она нижним концом до порогу не доходила, то положенная сверх порогу дощечка тем концом, на котором зарубочка вырезана (оной конец гораздо уже другого) и в которую зарубочку нижней конец стесаной дощечки вкладывается, от порогу вверх поднимается. В кулеме близ дерева, к которому она пригорожена, воткнута коротенькая палочка, а в ней ущемлена нажива, мясо или рыба, которую буде станет соболь доставать, то его вложенным в воротцы кулемы бревном придавит, понеже ему того не миновать, чтоб на лежащую сверх порогу дошечку не ступить, а буде ступит, то зарубочка ее скользнет с нижнего конца стесаной дощечки, а верхней оной дощечки конец выскочит из под продетого сквозь огородец шестика, потом выскочит и палочка, к которой та дощечка привязана; за нею упадет маленькой шестик, которого средина на конце той палочки лежала, а с ним и конец продетого сквозь огородец с боку шестика с вложенным в воротцы бревном, которое держится на помянутом шестике.

   Кулема бывает у дерева не всегда одна; но иногда и по две, а пригораживается другая кулема с другой стороны к дереву таким же образом, как выше объявлено.

   Промышленые живут на стану по тех пор, пока надлежащее число кулем поставят; а всякому промышленому уставлено у них рубить по 20 кулем на день, и так они на всяком стану делают, где соболиные места, а где соболей нет, те места проходят они мимо.

   Прошедши десять станов, всякой передовщик из своей чуницы посылает половину людей по завоз, то есть по оставленной на дороге или в зимовье запас, и одного из них передовщиком назначивает, а сам с достальными людьми вперед идет, и вышеписанным образом станы и кулемы рубит.

   Посланные по завоз, понеже с простыми почти нартами идут, станов по пяти и по шести в день проходят, а пришедши к тому месту, где их запас спрятан, берет оттуда всякой к себе по 6 пуд муки, да по четверти пуда наживы мяса или рыбы, а взявши должны они достичь передовщика своего.

   Идучи с запасом, становятся они по тем же станам, по которым идучи вперед становились и осматривают все около их имеющиеся кулемы. И ежели их снегом занесло, то обметают, ежели же они несколько в них соболей найдут, то в том же стану, около которого достанут, кожу с них снимают; а во всякой чунице и у посланных по завоз кроме передовщика никто не снимает.

   Буде соболи мерзлы, и для того с них кожи снять нельзя, то их иначе не тают, как положа с собою под одеяло, и пока с них кожи не снимут, по тех пор не ценят их, и на них не дуют; а когда кожу снимать станут, тогда все промышленые, сколько б их при том ни было, сидят, молчат, и ничего не делают: при том же смотрят они накрепко, чтоб в ту пору ничего на спицах не висело. По снятии кожи курингу, то есть мясо соболье, кладут на сухое прутье, которое потом выняв зажигают и окуривают курингу, обнося огонь вкруг ее тря раза, а окуривши загребают в снег или в землю. Впрочем курингою называется не одно мясо соболье, но и всяких мелких зверей.

   Буде идучи по станам много соболей найдут, то относят их к передовщику, а буде чают себе встречи с тунгусами, или с иными какими иноземческимн народами, понеже часто у них тунгусы соболей отбивают, то прячут их в сырой расколотой и выдолбленой отрубок, у которого концы снегом облепляют, снег водою намоча замораживают, и бросают тот отрубок близ стану в снег. А когда вся чуница назад с промыслу в зимовье воротится, то оные отрубки собирают.

   Как помянутые промышленые с завозом придут, то передовщик посылает вскоре по завоз же другую половину промышленых, которые в пути то же исполнять должны, что и сперва посыланные, а сам передовщик все вперед идет, и кулемы ставит.

   Ежели в кулемы мало соболей попадает, то их взятыми с собою обметами промышляют. При оном промыслу состоит наибольшая нужда в собольих следах, которых промышленой всячески ищет, а нашед свежей след идет по нем до тех пор, пока до коица того следу дойдет, и будет случится, что помянутого следу не станет у оранца, то промышленой по всем норам около того следу находящимся делает дымники, то есть зажигает гнилое дерево, и кладет в устье помянутых нор, чтоб дым внутрь нор шел. И ежели соболь в норе так далеко спрятался, что дым до него не доходит, то промышленой обметывает обметом около того места, где след его окончался, а повыше того сам сидит с собакою расклавши небольшой огонь дня по 2 и по 3. Ежели случится, что соболь из норы вышедши вниз побежит, то он конечно запутается в обмете; что промышленой узнавает по звуку одного или двух колокольчиков, привязанных к веревочке, которая от обмету по двум колышкам к тому месту протянута, где промышленой сидит: понеже соболь из обмета так рваться станет, что помянутая веревочка замотается и колокольчики зазвенят. Тогда промышленой гонит собаку к запутавшемуся в обмете соболю, чтоб его задавила, а иногда и без собаки сам соболя руками ловит. Буде же соболь вверх на самого промышленного побежит, то редко случается, чтоб не ушел, понеже нечаянно выскочивши легко пробегает мимо промышленого, а собака не имеет такой резвости, чтоб его настичь могла. В таких норах, которые только один выход имеют, дыму они не кладут, для того что соболь на дым не идет, но в норе от него умирает, а достать его оттуда невозможно; понеже разметывать камни, которые иногда велики бывают, силы не достает, а рука в нору хотя инде и проходит, но за глубиною норы соболя достать не можно.

   Буде же соболей след под коренье уходит, то обметывают они сеть вкруг всего дерева, под которого коренье соболь ушел, а обметавши разрывают то место, и выкапывают его. А сеть в ту пору для того обметывают, чтоб соболя можно было поймать, хотя б он и из рук выскочил.

   Ежели же след идет к какому дереву, на котором можно соболя видеть, то стреляют в него из луков стрелами, томары называемыми. И буде томары все исстреляют, а соболя не убьют, то стреляют и самими малыми площадками, а по нужде и большими, какими больших зверей бьют. Буде же на дереве его усмотреть не можно, то подрубают они дерево; и в том месте, где оно вершиною упадет, обмет раскидывают. Знак у них, где дерево упадет вершиною, то, когда отошед от дерева в сторону, с которую подрубается, загнув голову назад самой вершины его не увидят: и тогда саженях в двух от того места, подале обмет раскидывают, а сами становятся у пня срубленого дерева. Как дерево упадет, то соболь видя людей прочь от дерева отбегает, и так в обмет попадает. Случается временем, что хотя дерево и упадет, однакож соболь с него не бежит. В таком случае смотрят они по всему дереву дуплей, и в них соболя находят.

   Которой соболь бывал в обмете, а не изловлен, или в кулеме не задавлен, тот соболь уже не даст изловиться.

   Ежели во время соболиного промыслу случится промышленым кроме соболя иного какого зверя из лука убить, то они около кулем и на других зверей плашки и петли ставят.

   По возвращении других промышленых по завоз посыланных, отряжает передовщик бывшую с ним половину промышленых по размет, то есть чтоб они, взяв из зимовья провианту и следуя к нему в пристойных местах, оставляли оного по нескольку, дабы им при возвращении с промыслу не терпеть голоду.

   Вышеобъявленные промышленые, так же как и прежде посыланные, идучи с запасом назад, осматривают около всякого стану имеющиеся кулемы, а взятого провианту оставляют на всяком десятом стану по своему рассмотрению; и так они приходят к передовщику без запасу.

   А по возвращении их и сами передовщики с промыслу назад возвращаются, идучи же осматривают они все кулемы, которые шедши вперед рубили, и закалачивают их, чтоб летом во оные не попали соболи. Так же собирают они и те отрубки, в которые посыланные позавоз и по размет промышленые собольи кожи прятали, и тем они всю свою должность исполняют.

   Будучи на промыслу, когда надобно им хлебы печь, разгребают они снег до земли, и делают под четвероугольной, по сажени и больше во все стороны, положа четыре бревна и насыпав на них земли. А по всем четырем углам того поду колотят они низенькие столбики по названию их подъюрлошники. На поду раскладывают огонь, чтоб под нагорел, а как под нагорит, то они головни все снимают, уголья вон выгребают, и выметши помелом под сажают на нем хлебы, а на вышеписанные подъюрлошники кладут по обе стороны поду вдоль юрлоки, то есть перекладины, а на юрлоки поперег кладут они горящие головни, которые по их называются мохнатками, чтоб хлебы сверху поджарились.

   Промышленые же ежедневно бывают на работе и на промыслу, но в праздничные дни останавливаются, и никакой работы не работают и не промышляют; выключая тех, которые по завозы и по размет посылаются, ибо они никогда не останавливаются, но идут дорогою не мешкотно.

   Пришедши в зимовье, промышленые живут в нем по тех пор, пока вся артель соберется.

   Как главной передовщик и вся артель сойдется, то чунишные передовщики предъявляют ему соболей и прочих зверей, сколько которая чуница промыслила; а притом сказывают ему, кто что в которой чунице против его приказу погрешил, которых оной передовщик по рассмотрению наказывает: иных к столбу ставит, и как другие есть станут, велит всякому кланяться, и объявляя вину свою говорить: "простите молодиож", иных гущею кормить прикажет; а тех, которые в воровстве приличились, жестоко бьют, не токмо им на делу ничего не дают, но и собственной их скарб обирают, и по себе деляг, понеже они рассуждают, что от плутовства их много в промыслу убытку учинилось, и ежели б они не воровали, то б больше соболей промыслили.

   В зимовье живут они по тех пор, пока реки вскроются, а между тем выделывают они своего промыслу собольи кожи.

   А как реки вскроются, то они убравшись в те ж каючки, в которых пришли, возвращаются назад в свои домы, и отдают приходских или божьих соболей полуженщикам и покрученикам для раздачи по церьквам, а прочих соболей отдают в казну или продают на сторону, и деньги делят между собою по равному числу, а иных зверей, как например белок, горностаев, медведей, лисиц, которые есть в промыслу, вольно им делить и прежде, по тому как они согласятся.

   Соболиной промысел у иноземческих народов от промыслу русских людей малым чем отменен, токмо что не столько приуготовления требует, но суеверия многие ж присовокуплены к оному.

   Оленные тунгусы ходят на соболиной промысел со всеми семьями, а у якутов ходят токмо одни мущины, а женщины с детьми остаются в юртах. Их в одной артеле редко ходит больше четырех или шести человек, и в той артеле выбирают они себе такого человека, которому во всем обязываются быть послушными.

   Которые якуты богаты, те сами на промысл не ходят, но вместо себя посылают наемщиков, которым они должны дать на дорогу платье, корм и лошадей, ясак за них заплатить, и жен их без них содержать.

   Когда они на промысл наряжаются, тогда приносят однолетнего, или двулетнего теленка обыкновенным своим шаманством в жертву. При чем шаман на ближнем дереве внизу вырезывает человеческой грудной образ, в подобие знатного у них идола Байбаяная, владеющего зверями и лесом, и убивши помянутого теленка мажет шаман кровью его образ идола Байбаяная, с таким желанием, чтоб промышленым на промыслу по всякой день видеть кровь, так как у него лице тогда кроваво будет.

   При сем же приношении жертвы призывает шаман и иных идолов, которые по их суеверию людей защищают, и чтоб они промышленых и оставшихся домашних их в своем охранении содержали. Призывает же шаман и того дьявола, которой малых ребят похищает, чтоб он оставшихся после них детей не погубил. Но чтоб прошение их лучше принято было, то представляют они как идолам, так и дьяволу, каждому по кусочку мяса помянутого теленка.

   А дабы им наперед знать, какое будет на промыслу щастие, то бросают они перед образом идола Байбаяная вверх большую ложку, называемую хамьях, какими они едят, и ежели оная ложка упадет выделаною стороною вверх, то признавают себе за будущее шастие, а ежели вниз, то почитают за нещастие.

   По сих приуготовлениях отправляются все артели на промысл на лошадях, и каждая артель берет заводных по две и по три лошади с запасом, которой состоит в мясе говяжьем и коровьем масле.

   В первой день своего путешествия всячески стараются, чтоб какого зверя или птицу убить. И ежели по их желанию в тот день зделается, то оное за великое щастие в будущем соболином промыслу признавают.

   Едучи дорогою оставляют они в разных местах запас, по неделе или по 10 дней ходу от места до места, чтоб им идучи назад было чем пропитаться.

   Приехавши на уреченное место, где соболей промышлять, что бывает уже в ноябре месяце, понеже они дорогою промышляя себе на пищу зверей тихо едут, всех лошадей бьют на пропитание в промыслу.

   На стану разделяются они по 2 человека, и вкруг стана ставят пастник и луки самострельные, которые завсегда осматривают. И буде случится, что соболь или иной какой зверь от пастнику и луков в сторону отойдет, то они переносят их с прежнего места на звериной след, а пастник, какой якуты на промыслу употребляют, от кулем российских промышленых весьма мало разнствует (В рукописи зачеркнуто: что у оного продетой сквозь огородец шестик лежит одним концом в расщепнутом колышке, а другим на конце шестика, подпертого палочкою, которая держится на привязанной тоненькой дощечке, привязанной за ниточку, а концом подставленного под бревно, вложенное в воротца, в которых оный шестик оным концом также утвержден в расщепнутом колышке, а другим концом держится на привязанной на ниточке дощечке. А оной шестик, которой срединою своею в вышеписанных кулемах лежал на конце палочки, к которой привязана означенная тоненькая дощечка, в пастнике концом лежит на конце оной палочки, а другой его конец утвержден в расщепнутом колышке вместе с концом продетого сквозь огородец шестика (лл. 107 - 107 об.)).

   Кроме пастнику и самострельных луков, якуты по примеру российских промышлеников употребляют томары и стрелы, которыми бьют соболей на деревах, или когда они из оранцов выходят.

   Обметов у них нет, чего ради как они конец собольего следу увидят у какой норы в оранце, то окуривают устья ближних нор дымом, и тем соболя оттуда вон выгоняют, а потом застреливают из лука, или затравливают собаками.

   Будучи на промыслу, живут они около стану (В рукописи зачеркнуто: на промыслу, разделясь по разным дорогам (л. 107 об.)) в разных сторонах месяца по 3, а потом паки на оной стан собираются, и поднявшись марта в первых числах все вместе, домой возвращаются пеши или в лодках; а приходят назад в апреле месяце и тогда все, что ими промышлено, вместе складывают, и между собою делят поровну.

  

ГЛАВА 8

О ЗВЕРЯХ МОРСКИХ¹

   ¹ О зверях морских см. новейшие данные: Морские млекопитающие Дальнего Востока, под С. В. Дорофеева и С. Ю. Фреймана. Труды Инст. рыбн. хоз. я океаногр., III, M., 1936, 276 стр. - Л. Б.

   В рукописи: О (зачеркнуто: водяных) зверях морских (л. 108)

  

   Под именем водяных зверей заключаются здесь те животные, которые на латинском языке амфибия называются, для того, что оные хотя по большей части и в воде живут, однако и плодятся около земли, и не редко на берега выходят. Чего ради киты, свинки морские и подобные им, которые никогда не выходят на берег, а от многих причисляются к зверям, не принадлежат к сей главе, но к следующей, в которой о рыбах писано будет: ибо все нынешние писатели о рыбах в том согласны, что кит не зверь, но сущая рыба (По поводу того, что кит не зверь, а сущая рыба, акад. А. Севастьянов в издании 1818 г. (стр. 367) пишет; "никто нынче китов к рыбам не относит, ибо всем естествоиспытателям со времен Райя известно, что китовые самки кормят детенышей своих молоком". Рай или Рэй (Ray) - английский натуралист (1628 - 1705).).

   Водяные звери могут разделены быть на три статьи; к первой принадлежат те, кои живут токмо в пресной воде, то есть в реках, как например выдра (Выдра - Lutra lutra (L.) широко распространена на Камчатке. Русский перевод Стеллерова описания морской выдры, из De bestiis marinis, 1751 (Novi Comment. Petropol., II), дан в статье В. М. Житкова: Морская выдра в описании Стеллера. Научно-методические записи Главного Управления по заповедникам, IV, М., 1939, стр. 166 - 188 (с введением и комментариями). - Л. Б.), к другой, которые живут и в реках и в море, как тюлени, а к третьей, которые не заходят в реки, как морские бобры, коты, сивучи и прочая.

   Выдр на Камчатке хотя и великое множество, однако кожи их покупаются не дешево; ибо в рубль выдра посредственной доброты. Ловят их по большей части собаками во время вьюги, когда оные далеко от рек отходят и в лесах заблужаются.

   Кожи их употребляются на опушку тамошнего платья, но более для збережения соболей, чтоб не оцветали, ибо примечено, что в кожах их соболи хранятся доле.

   Тюленей (О тюленях из новейшей литературы см. С. Ю. Фрейман. Распределение ластоногих в морях Дальнего Востока. Труды Инст. рыбн. хоз., III, М., 1936, стр. 157 - 160. См. также там же: С. П. Наумов и Н. А. Смирнов, стр. 161 - 184; С. Ю. Фрейма и и др., стр. 188 - 237. - Л. Б.) в тамошних морях неописанное множество, особливо в то время, когда рыба из моря вверх по рекам идет, за которою они не токмо в устья, но и далеко вверх по рекам заходят такими стадами, что нет такого близкого к морю островка, которого бы пески не покрыты ими были, как чурбаньями. Чего ради в тамошних лодках около таких мест плавают с опасением: ибо тюлени, завидев судно в реку устремляются, и подъимают страшное волнение, так что судну нельзя не опрокинуться. Нет ничего противнее человеку необычайному, как странной рев их, которой должно слушать почти безпрестанно.

   Их (В рукописи зачеркнуто: Стеллером (л. 108 об.)) примечено четыре рода: самой большей называется там лахтаками (Тюлень лахтак - это так называемый морской заяц, или лахтак, Erignathiis barbatus nauticus (Pallas), свойственный как Берингову, так и Охотскому морям. - Л. Б.), и промышляется от 56 до 64 градусов ширины, как в Пенжинском, так и в Восточном море. Разность сего рода от прочих состоит в одной величине, которою они большого быка превосходят.

   Другой род (Другой род тюленей - обыкновенный, или пятнистый тюлень, Phoca vitulina L., и именно его тихоокеанский подвид ларга Ph. vitulina largha Pallav. Ларга встречается как в Беринговом, так и в Охотском морях. На берегах Камчатки встречается не часто; сравнительно больше ее в районе Карагинского острова. - Л. Б.) величиною с годовалого быка, шерстью различен, однако в том сходство у всего сего рода, что шерстью они подобны барсам: ибо по спине у них круглые равной величины пятна, но брюхо у них белое в прожелть, а молодые бывают все как снег белы.

   Третей род (Третий род тюленей - по указанию проф. Б. С. Виноградова, эте полосатый тюлень, или крылатка, Phoca (Histiriophoca) fasciata Zimmermann. Он встречается у берегов Камчатки, как в Беринговом, так и в Охотском морях, не часто. - Л. Б.) меньше вышеписанных: шерстью желтоват с превеликим вишневым кругом (В рукописи зачеркнуто: на боках (л. 108 об.)), которой занимает почти половину кожи. Сей род водится на окиане, а в Пенжинском море не примечен поныне.

   Четвертой род (Четвертый род - берингова кольчатая нерпа, Phoca hispida krascheninnikow, N. Smirnov; в Охотском море она представлена охотской нерпой ("акиба"), Ph. hispida ochotensis Pallas. Этот вид, самый распространенный из дальневосточных тюленей, действительно близок к байкальской нерпе, Phoca sibiric Gmelin (однако в озере Орон, насколько известно, не встречающейся). - Л. Б.) водится в великих озерах Байкале и Ороне, величиною архангельским подобен, шерстью беловатой.

   Все сии звери весьма живущи: я сам видел, что тюлень, которого крюком поймали на устье Большей реки, с преужасною свирепостью бросался на людей, когда череп его раздроблен уже был на мелкие части; причем и сие приметил, что сперва, как его из воды вытянули на берег, покушался он токмо убежать в реку; потом видя, что ему учинить того не можно, начал плакать, а напоследок как его бить стали, то он остервился помянутым образом.

   Тюлени (В рукописи зачеркнуто: Господин Стеллер, пишет, что тюлени...(л. 109)) не отдаляются от берегу в море больше тритцати миль, и следовательно мореплаватели могут чрез них о близости земли совершенно быть уверены. На Камчатке найден тюлень, которой, по объявлению Стеллера, на Беринговом острову ранен, почему расстояние между Камчаткою и помянутым островом учинилось известно.

   В море водятся они около самых больших и рыбных рек и губ. Вверх по рекам ходят до 80 верст за рыбою. Ходятся весною в апреле месяце на льду. Сходятся на земле и на море в тихую погоду, как люди, а не по примеру собак вяжутся, как объявляют многие писатели. Носят обыкновенно по одному щенку, и кормят двемя титьками. Тунгусы молоко их детям своим дают вместо лекарства. Старые тюлени ревут так, как бы кого рвало, а молодые охают как от побой люди. В убылую воду лежат они по обсохлым каменьям, и играют сталкивая друг друга в воду. В сердцах больно между собою кусаются. Впрочем они лукавы, боязливы и поспешны в рассуждении пропорции членов. Спят весьма крепко, а будучи разбужены приближением человека в безмерную приходят робость, и бегучи вперед себя плюют водою, чтоб дорога была им глаже и сколсчае, а не сывороткою, как другие объявляют, и предписывают в лекарство. Они на земле не инако как вперед двигаться могут, ухватясь передними ногами за землю, а тело изгибая кругом; таким же образом взлазят они и на каменья.

   Их ловят разными образы: 1) в реках и озерах стреляют из винтовок, причем должно смотреть, чтоб попасть их в голову, ибо в другом месте не вредят им и двадцать пуль, для того что пуля в жиру застаивается; однако мне удивительно объявление некоторых, будто тюлени будучи поранены в жирное место чувствуют некоторую приятность; 2) ищут их по берегам морским и по островам сонных, и бьют палками; 3) колют на льду носками (Носок, спица - тип гарпуна. - В. А.), когда они из воды выходят, или в воде спят, приложа рыло ко льду, которой в таком случае насквозь протаивает; в сии отдушины бьют их промышленики носками, и держат на ремнях, пока прорубят пролубь, чтоб было можно вытянуть; 5) курилы бьют их из байдар сонных же на море, а выбирают для того тихую погоду; 6) камчадалы бьют их носками ж подкравшись из под ветру в тюленьей коже; колют же их и плавающих близко берега; 7) когда они на льду детей выведут, то промышленики развеся плат на малых саласках и двигая их перед собою, отхватывают от полыньи, чтоб им уходу туда не было, и наскоча на них вдруг убивают; 8) около реки Камчатки, которая верстах в 60 далее устья Большей реки к северу, течет в Пенжинское море, ловят их тамошние жители особливым и искусным образом: собравшись человек до 50 или более, и приметив, что много тюленей ушло вверх реки, протягивают чрез реку местах в двух, в трех и четырех крепкие сети; при каждой сети становятся по нескольку человек в лодках с копьями и дубинами, а прочие плавая по реке с великим криком пужают их, и к сетям гонят; как скоро тюлени заплывут в сети, то иные их бьют, а иные вытаскивают на берег; и таким образом иногда достают они по сту тюленей в один раз (Многие из способов ловли тюленей, характерные для 30-х годов XVIII в., в основном сохранились и до начала XX в. Так, Н. В. Тюшов отмечает у ительменов западного побережья в конце XIX в. подобные же способы охоты на тюленей, "гоньбой" или подкрадыванием, но уже без специальной одежды, ружьем в море с лодки, ставными сетями и гарпуном у берега (Н. В. Тюшов. По западному побережью Камчатки. Зап. Геогр. общ. по обшей географии, т. XXXVII, No 2, СПб., 1906, стр. 347 - 349; 412 - 413; 417 - 418; М. А. Сергеев. Народное хозяйство Камчатского края, М. - Л., 1936, стр. 327 - 328). - В. А.), которых после делят по себе на равные части. От жителей помянутой реки ежегодно довольствуется тюленьим жиром весь Большерецкой острог, как на свет, так и на другие потребы. При сем надлежит объявить, что третей и седьмой способ тюленья промыслу употребляется токмо на Байкале озере, а не на Камчатке (Заключение Крашенинникова о том, что ловля тюленей на льду носками через отдушины производилась только на Байкале, ошибочно. У чукоч до XX в. сохранился подобный способ охоты на тюленей. (W. Bogoras. The Chukchee maierial culture. Memoir of the American Museum of Nat. History. v. VII, p. 1, Leiden - New York, 1904, стр. 118 - 119). - В. A.).

   Тюлени на Камчатке не столько дороги, сколько нужны к употреблению по обстоятельствам тамошнего места. Кожи больших тюленей или лахтаков, которые весьма толсты, обыкновенно на подошвы изходят: из них же делают коряки, олюторы и чукчи, лодки и байдары разной величины, в том числе и такие, которые человек до 30 подъимают. Оные лодки имеют перед деревянными сие преимущество, чтэ они легче и в ходу скорее.

   Тюленей жир - обыкновенные свечи по всей Камчатке как у россиан, так и у камчадалов. Сверх того почитается оной за толь деликатное кушанье, что камчадалы на пирах своих обойтись без него не могут. Мясо тюленье едят вареное и вяленое, иногда за излишеством и паровят как жир, так и мясо, следующим образом: сперва копают ямы смотря по количеству мяса и жиру, в которых пол устилают каменьем. Потом накладывают полну яму дров, и зажегши снизу по тех пор топят, пока она как печь накалится. Когда яма готова будет, то золу сгребают в одно место, пол устилают свежим ольховником, а на ольховник кладут сало особливо, а мясо особливо, и каждой слой перекладывают ольховником: напоследок как яма наполнится, то заметывают ее травою и засыпают землею так, чтоб пару вытти не можно было.

   Спустя несколько часов помянутое мясо и жир вынимают и хранят в зиму. От сего приуготовления мясо и жир бывают гораздо приятнее нежели вареные, а притом и чрез целой год не испортятся.

   Головы тюленьи, обобрав с них мясо, подчивают, и провожают как бы приятных гостей своих с следующими обрядами, которые мне случилось видеть в 1740 году в острожке Какеиче, которой стоит над речкою того ж имени, впадающею в Восточное море. С самого начала принесены на лодочке нерпичьи челюсти, обвязанные тоншичем и сладкою травою, и положены на пол. После того вошел в юрту камчадал с травяным мешком, в котором находились тоншичь, сладкая трава и немного бересты, и положил подле челюстей. Межлу тем два камчадала привалили большой камень к стене против лестницы, и осыпали его мелким каменьем, а другие два камчадала принесенную в помянутом мешке сладкую траву рвали в куски, и в узолки вязали. Большой камень значил у них морской берег, мелкие камни - волны морские, а сладкая трава в узолки связанная - тюленей. Потом поставлены были в трех посудах толкуши из рыбьей икры, кипрея и брусницы с нерпичьим жиром, которые камчадалы жали комьями, а в средину их клали травяные нерпы. Из объявленной бересты зделали они лодочку, и нагрузя толкушей покрыли травяным мешком.

   Спустя несколько времени камчадалы, которые травяных тюленей зажимали в толкуши, взяв посуду с комьями по мелкому каменью волочили, будто б по морю, для того, чтоб тюлени в море думали, что им гостить у камчадалов весьма приятно, особливо что в юртах у них и море есть, а сие б самое побуждало их и в большем числе попадаться в камчатские руки.

   Поволоча несколько минут травяных нерп своих по мнимому морю, поставили на прежнее место, и вышли вон из юрты, а за нимл вынес старик небольшую посуду с толкушею, и оставя оную на дворе возвратился в юрту, а прочие кричали изо всей силы раза четыре лигнульх, а что сие слово значит, и для чего они кричат, тому не мог добиться толку, кроме того, что сие у них изстари в употреблении.

   После того вошли они в юрту и вторично таскали тюленей своих по каменному морю под тем видом, будто их бьет волнами, а по окончании вышед из юрты кричали кунеушит алулаик, погода прижимная, для того чтоб ветр восстал с моря, и нажал бы льду к берегу, при чем обыкновенно бывает лучшей промысел морских зверей. По возвращении в юрту таскали они нерп своих третей раз по сухому морю, а потом нерпичьи челюсти склали в мешок, и каждой из бывших в юрте промышлеников клал на них понемногу сладкой травы с объявлением своего имени и с приговором, для чего их пришло немного, у них приемы таким гостям богатые и провожанье с подарками.

   Снабдя по своему мнению съестными припасами гостей дорожных принесли их к лестнице, где старик клал им в мешок еще толкуши, и просил, чтоб они отнесли утопшим в море его сродникам, которых поимянно рассказывал. После того два камчадала, которые наибольше в подчиванье трудились, комья толкушные с травяными нерпами, делить начали, и давали каждому промышленику по два, а они взяв комье выходили за юрту, и прокричав уение (ты) как они кличут друг друга на тюленьем промысле, приходили обратно, и вынув травяных тюленей из толкушных комьев в огонь побросали, а комья съели, приговаривая, чтоб тюлени ходили к ним чаще, потому что без них им скучно. Между тем принесли и чашку с толкушек", которая на дворе была поставлена, и разделя по себе съели загася огонь.

   Напоследок камчадал, взяв мешок с челюстьми, с которыми положена была берестеная лодка и горячей уголь, вынес вон и бросил, а обратно принес один токмо уголь: для того, что оной значит светоч, с которым гости в ночное время провожаются, и которой обратно в юрту приносится.

   После проводин ели они рыбу, толкуши и ягоды как бы остатки от прямых гостей.

   Моржей (Тихоокеанский морж принадлежит к подвиду Odobaenus rosmarus divergens (Illiger) или (частью) areticus (Pallas). В настоящее время моржа много на берегах Чукотского полуострова (П. Г. Никулин. Чукотский морж. Изв. Тихо-океан. инст. рыбн. хоз., XX, 1940, стр. 21 - 59), но на восточном берегу Камчатки он больше не встречается. Однако летом 1852 г. К. Дитмар (Поездки и пребывание на Камчатке в 1851 - 1855 гг., СПб., 1901, стр. 285) видел множество моржей к северу от мыса Кроноцкого севернее 55° с. ш. На карте, приложенной к книге Дитмара (см. также в тексте, стр. 289), южный предел распространения моржей у берегов Камчатки обозначен близ мыса Кроноцкого (его широта 54°44' с. ш.). Однако несколько севернее мыса Шипунского (его широта 53°5') есть остров Моржовый и бухТаморжовая, где, по словам Никулина (стр. 22), еще в 1909 году встречались моржи. Во времена Дитмара (стр. 333, 573) существовал моржовый промысел на о. Карагинском. По словам И. И. Барабаш-Никифорова (Труды Инст. рыбн. хоз., III, М., 1936, стр. 237), последний случай добычи моржа на о. Беринга относится к началу 1900 г. Стеллер (стр. 106) сообщает, что в его времена к югу от Карагинского острова не было промысла моржей, однако, в 1742 г., "как большое чудо", случилось, что морж был добыт на мысе Лопатка. Н. В. Слюнин (Охот.-камч. край, I, 1900. стр. 329) говорит, что около 1890 г. видели молодого моржа в Охотском море около Ямска. Известны остатки моржа из четвертичных отложений с берегов Охотского моря. - Л. Б.) около Камчатки видают редко, и то в местах далее к северу лежащих. Лучшая их ловля около Чукотского носу: ибо и звери там велики, и в большем против других стран числе водятся. Моржовое зубье называется рыбьею костью. Цена их от величины и весу зависит. Самые дорогие те, коих два в пуд, но такие весьма бывают редко: по три в пуд не часто ж случаются, обыкновенные зубья по 5, по 6 и по 8 в пуд, а мельче того немного вывозятся. Впрочем по числу ж зубов, сколько их в пуд походит, сей товар и разделяется, и под именем осмерной, пятерной, четверной кости и прочая продается. Верхней слой моржовых зубов болонь, а сердце шадра по сибирскому наречию.

   Моржовые кожи, мясо и жир в таком же употреблении, как и тюленьи. Коряки делают из кож и куяки, каков выслан от меня был в императорскую кунсткамеру, а каким образом, о том писано в главе о военном ополчении.

   Сивучи и коты морские от моржей и тюленей по внешнему виду мало разнствуют: чего ради и того ж роду быть кажутся.

   Сивучи (Leo maiinus Stell. Comm. nov. Ас. Sc. Tom II.) (Сивучи - Jumetopiae jubatus Schreber из семейства ушастых тюленей (Oiariidae), куда относится и котик. О сивуче ("морском льве") подробно сообщил Стеллер (1751), равно как о котике, о морской выдре (калане), о морской корове. Сивуч в настоящее время распространен по берегам Берингова, Охотского и Японского ыорей. Еще недавно доходил на юг до Шипунского мыса; попадается в Охотском море - в Пенжинской губе, на Ямских островах, на о. Ионы (Н. В. Слюнин. 1900, стр. 329; Фрейман, 1936, стр. 160). В Беринговом море встречается в районе Карагинского о., у Усть-Камчатска, у Командорских островов. Есть в Татарском проливе, в заливе Петра Великого. На севере сивуч изредка посещает Берингов пролив (Фрейман, 1936, стр. 160). О сивуче см. С. И. Огнев. Звери СССР, т. III. 1935, стр. 360 - 376. - Л. Б.) называются от некоторых и морскими коньми, для того что имеют гриву. Окладом они тюленям подобны. Величиною с моржа и больше, а весом до 35 и до 40 пуд. Шея у них голая с небольшою гривою из жестких и курчавых волосов состоящею; впрочем шерсть по всему телу бурая. Головы имеют посредственные, уши короткие, мордки короткие ж и кверху вздернутые как мопсы. Зубы превеликие. Ноги ластами.

   Водятся наибольше около каменных гор или утесов в окиане, на которые и весьма высоко взлазят, и в великом числе лежашие на них примечаются. Ревут странным и ужасным голосом, гораздо громче тюленьего; от чего мореплаватели сию имеют пользу, что во время великих туманов могут оберегаться, чтоб не набежать на остров, при которых сие животное обыкновенно водится (В рукописи зачеркнуто: Сей зверь столь же робок как и тюлень. На людей не мечется, но бегством спасается, кроме крайней своей опасности: ибо в таком случае оказывает он не меньше свирепства, как о тюленях объявлено, отчего промышленники бывают иногда в крайнем бедствии (л. 112)).

   Хотя сие видом страшное животное и кажется отважным, хотя силою, величиною и крепостию членов гораздо превосходит нижепи-ъсанных котов морских, хотя в крайней опасности с такою яростию поступает, что сущим львом представляется, однако человека так боится, что завидев его с поспешением в море удаляется. А когда найдешь на сонного и палкою или криком оного разбудишь, тогда приходит оно в такую робость, что бегучи от человека при тяжких вздохах часто падает, для того что трясущиеся члены его не служат. Напротив того, когда видит все способы пресеченные к бегству, тогда с великим свирепством на противника устремляется, головою махает, ярится и ревет так, что и отважной сам принужден будет спасаться от него бегством. Чего ради камчадалы и никогда не бьют сивуча на море, ведая что он опрокидает суда с людьми и погубляет, да и на земле явно нападать на него опасаются, но по большей части бьют их врасплох или спящих. К спящим с великою осторожностию против ветру подходят такие промышленики, которые на силу свою и на ноги больше других имеют надежды, и бьют носком под передними ластами, а прочие ремень от носка сивучьей же кожи обернув несколько раз вкруг кола держат, и когда раненые в бег обращаются, тогда или из луков стреляют по них издали, или другие носки в них пускают, а наконец утомленых и обессилевших закалывают копьями или прибивают палками.

   В спящих на море стреляют ядовитыми стрелами, а сами прочь отходят. Сивучи не терпя болезни от разъедающей рану морской воды выходят на берег, и там или закалываются, или, ежели место к убиению неспособно, сами издыхают в сутки. Промысел сих животных толь славен у язычников, что те за героев почитаются, которые их больше промышляли. Чего ради многие к промыслу не токмо для сладкого их мяса, но и для славы побуждаются, не взирая ни на какие опасности. Лодки свои двумя или тремя сивучами так загружают, что оные почти совсем погружаются в воду, однако в тихую погоду по причине искусства тех язычников редко утопают, хотя вода морская бывает иногда и с краями судна на ровень. За великое безчестие почитается бросить промышленого зверя и при самой крайней опасности, чего ради промышленики и часто утопают, когда воды из своего судна улить не имеют силы. За объявленным промыслом отважные язычники ездят в море на бедных байдарах своих по 30 и по 40 верст на пустой остров Алаид, и нередко случается, что будучи отнесены погодою по 4, по 5 и по 8 дней блудят без компасу по морю, претерпевая голод, и не видая ни земли, ни островов, а спасаются и возвращаются в жилища по луне и по солнцу.

   Жир сивучей и мясо весьма сладко и приятно, особливо же ласты, которые на студень походят. Жир их не столь сален, как китовой и нерпичей, но крепок, и мало имеет разности от китового как в запахе, так и во вкусе. Щенячей жир, как некоторые говорят, вкуснее бараньего, и походит на мозг, что в костях бывает, но другие утверждают, что от всех морских животных противной запах. Из кож их делаются ремни, подошвы и самая обувь.

   Самок имеют по 2, по 3 и по четыре. Ходятся в августе и в сентябре месяцах, так как нижеобъявленные коты морские, носят кажется по 9 месяцов, ибо они щенятся около начала июля месяца. Самцы самкам весьма угождают, и не столь с ними жестоко поступают, как коты морские. Ласкою самок крайне утешаются, и вьючись около их ищут склонности. Самцы и самки о детях своих не много пекутся, ибо и сонные часто давят щенят при титьках, что неоднократно примечено; и ни мало не смущаются, когда щенята при глазах их бывают закаляемы. Щенята не столь живы и игривы, как морские котята, но всегда почти спят, или и играют, но как нехотя, ползая друг на друга. Около вечера самцы и самки с щенятами в море уплывают, и неподалеку от берегов тихо плавают. Щенята, утомившись, на спинах у матерей сидят и отдыхают, а самки колесом ныряют, и с себя сбрасывают ленивых, приучая оных к плаванью. По учиненному опыту малые щенята, будучи в море брошены, не плавают, но булькаясь спешат к берегу. Щенки сивучьи против котят морских величиною вдвое.

   Хотя сии животные людей и весьма боятся, однако примечено, что оные, часто людей видя, не столь бывают дики, особливо в то время, когда щенята их худо еще плавают. Господин Стеллер жил между стадами их на высоком месте шесть дней, примечая из шалаша своего нравы их: животные лежали вкруг его, смотрели на огонь и на все его действия, и от него уже не бегали, хотя ему и ходить между ими случалось, и брать из стада щенят их и бить для описания, но спокойно пребывая, и ходились и дрались за места и за своих самок, в том числе один за самку три дни сряду бой имел, и более нежели во сте местах был ранен. Кеты морские в драки их никогда не мешаются, но во время оной смотрят, как бы удалиться, уступают им место, щенятам их играть не препятствуют, не дерзают делать никакой противности, и всеми мерами убегают от сообщества сивучей; напротив того, сивучи охотно в их стада и незваные мешаются.

   Престарые животные с головы седеют, и без сумнения долговеки бывают. Уши и голову чешут задними ластами, так как коты морские, таким же образом стоят, плавают, лежат и ходят. Большие ревут, как быки, а малые блеют как овцы. От старых худо пахнет, однако не так, как от котов противно. Зимою, весною и летом живут не везде без разбору, но будто в определенных местах Берингова острова по каменьям и около утесов, однако за всем тем приходят многие вновь туда вместе с морскими котами. Около американских берегов примечены они в великом числе, а около Камчатки всегда водятся, но далее 56 градусов ширины не ходят.

   Знатной промысел им бывает около Кроноцкого носу, около Островной реки и около Авачинской губы. Ведутся же они и около Курильских островов почти до Матмая. Господин капитан Спаноерг в морской своей карте имеет некоторой остров, которой по множеству помянутых животных и по виду утесов здание представляющих, сивучьими палатами назвал. В Пенжинском море никогда не бывают. К Берингову острову приходят они в июне, июле и августе месяцах для покою, рождения, воспитания щенят и для плотского совокупления, а после того времени бывает их около Камчатки больше, нежели около Америки.

   Что касается до их пищи, то питаются они рыбою, тюленями, а может быть и бобрами морскими и другими животными; старые в июне и июле месяцах мало или и ничего не едят, но токмо покоятся, спят, и от того безмерно худеют.

   Коты (Ursus marinus Stell. Corum. Ac. Sc. Tom. II.) морские (Коты морские. Морской котик, Callorhinus ursinus (L.), у Стеллера Ursus marinus, распространен в Беринговом, Охотском и Японском морях, а также в северных частях собственно Тихого океана на юг до Японии и Калифорнии (34° с. ш. ). Во времена Крашенинникова котики промышлялись на восточном берегу Камчатки у реки Жупановой и у Кроноцкого мыса. Еще в конце XIX века котиков добывали у Кроноцкого и Столбового мысов (Н. В. Слюнин, I. 1900, стр. 331). Есть данные, что они попадаются у м. Лопатки. Много котиков на Командорских островах. - Л. Б.) величиною в половину сивуча, окладом тюленю ж подобны, токмо грудастее и к хвосту тоне. Рыло у них доле сивучья. Зубы большие; глаза выпуклистые почти с коровьи; уши короткие: ласты голые, черные. Шерсть черная с сединой, короткая и ломкая, у щенков ссиза черная (В рукописи зачеркнуто: Сей зверь за лютейшего почитается: ибо на промышлеников мечется с великою наглостью и ухватясь за байдару зубами или край вон выкусывает или и судно вверх дном опрокидывает. Не проходит не одного почти лета, чтоб промышленном не учинилось гибели: чего ради и бьют их с крайнею осторожностью, и напускают токмо на спящих, а подгребают всегда с правой стороны, для того, что, по мнению тамошних народов, коты и сонные левым глазом видят, а спят они по их же объявлению камчадалов и курилов на спине, подняв ласты вверх, а голову изогнув на правую сторону. Сивучей и котов промышляют не столько для кож, сколько для мяса, которое от тамошних жителей весьма похваляется: ибо кожи их добротою тюленьих не превосходят. И потребляются на ремни и на обувь, а которые и на платье, токмо по нужде: для того что оные толсты, неспособны к выделке и на стуже колеют. Из кож малых котят шьют охотники шубы и носят их вверх шерстью, которые снова весьма хороши, токмо не надолго, особливо ежели замочатся, а сверх того и скоро вытираются (л. 112 - 112 об.)).

   Коты морские промышляются весною и в сентябре месяце около реки Жупановой, когда они от Курильских островов к Америке следуют, однако в небольшом числе. Лучшей промысел бывает им около Кроноцкого носу, для того, что море между оным и Шипунским носом гораздо тише и довольнее тихими заводями, где коты и живут доле. Весною ловят почти все беременных самок, которым приспевает время котиться. Выпоротые котята называются выпоротками, и по большей части из помянутых мест привозятся. С начала июня по исход августа месяца нигде их не видно, ибо в то время возвращаются оные с молодыми в сторону южную. Сие издавна подавало тамошним язычникам, промышляющим их, причину думать, откуда коты весною приплывают? куда толь жирные животные при беременности великими стадами отходят? и для чего осенью толь сухи и безсильны, и куда возвращаются? и догадываться, что помянутые животные толь тучны с южной стороны приплывают, и к югу ж возвращаются осенью; что ж им издалека быть не можно, потому рассуждали, что бы они в противном случае не были жирны, но от утомления б похудели без сумнения. А что они все следовали к востоку, и дале Кроноцкого носу и устья Камчатского как при отхождении, так и при возвращении их не примечено; из того заключали, что против Камчатки и Кроноков не в дальнем расстоянии надобно быть или островам или матерой земле. Сии животные (В рукописи зачеркнуто: как кочевые татары (л. 116)) с места на место переходят, так как из птиц гуси, лебеди и другие морские птицы; из рыб разные роды лососей, а из зверей песцы, зайцы и камчатские мыши. Но песцы переменяют место по причине недостатка в пище; птицы для выводу детей, для роняния старого перья, и последующего от того безсилия и неспособности к охранению себя от неприятеля, выбирают себе места пустые; рыбы для метания икры озера и глубокие заводи, а коты морские переселяются к пустым островам в великом числе лежащим между Азиею и Америкою от 50 до 56 градусов, особливо для следующих причин: 1) чтоб самкам там окотиться, и покоясь притти в прежнюю силу, чтоб котят в три месяца вскормить и взростить столько, чтобы они могли осенью за ними в обратной путь следовать; а кормят кошки котят грудьми по два месяца. Титек у них по две, которые видом, величиною и положением между задними ластами от бобровых не разнствуют. Носят по одному котенку, редко по два. У котят пупки отгрызают, так как собаки и зализывают, а место свое пожирают с жадностью. Котята родятся зрячие, и глаза у них бывают столь уже велики, как бычьи. Зубы у них бывают и при самом рождении, которых по 32 считается, выключая клы, которых на стороне по два: ибо оные в четвертой день выходят. Котята сперва бывают ссиза черные, чрез 4 или 5 дней между задними ногами буреть начинают, а по прошествии месяца брюхо и бока сбура черны бывают. Самцы родятся гораздо больше и чернее, да и потом бывают чернее ж самок, которые почти сивеют на возрасте, имеют бурые пятна между передними ластами, и как величиною, так облостию тела, и телесною крепостню столько от самцов разнствуют, что неосторожному наблюдателю легко за особливой вид почесть их можно; сверх того они робки и не столь свирепы. Котят своих безмерно любят: кошки с котятами на берегах лежат стадами, и больше время во сне препровождают, а котята вскоре по рождении играют различными образы: друг на друга ползают, бьются и борются; и когда один другого повалит, то самец притом стоящей с ворчанием прибегает, разводит, победителя лижет, рылом его свалить покушается, и крепко противящегося более любит, веселясь о сыне своем яко достойном родителя, а ленивых и непроворных весьма презирают, чего ради котята иные около самца, а иные около самки обращаются.

   Самцы имеют самок от 8 до 15 и даже до 50, которых по ревности строго наблюдают, так что ежели один к другого самке немного приближится, в ярость приходят; и того ради хотя многие тысячи лежат их на одном берегу, однако всякой самец с своим родом особь от прочих, то есть с своими кошками, с малыми котятами обоего пола и с годовыми, которые еще не имеют самок, и часто в одном роде по 120 животных считается. Такими же стадами плавают они и на море. Все, у которых самки есть, еще в силе, а престарелые живут в уединении, и больше времени препровождают во сне без пищи. При Беринговом острове старики оказались нашим первые, и были все самцы, безмерно жирны и воньки. Такие старики всех лютее, живут по месяцу на одном месте без всякого пития и пищи; завсегда спят, и на мимоходящих нападают с чрезвычайным свирепством. Ярость их и спесь столь особливы, что они лучше тысячу раз умрут, нежели место свое уступят; чего ради увидев человека прямо на него устремляются не дая ходу, а другие между тем лежат по своим местам в готовности к бою. Когда по нужде итти мимо их надобно, то надобно с ними иметь и битву. Метаемое в них каменье хватают они как собаки, грызут и на мечуших с большою яростию и с ревом стремятся; но хотя каменьем и зубы выбьешь, хотя и глаза выколешь, однако и слепой не оставляет места, да и оставить не отважится; для того, что хотя на один шаг отступит, то столько получит неприятелей, что и спасшись от людей не в состоянии будет избежать от своей погибели. Когда же случается одному назад отступить, тогда другие приходят для удержания его от бегства, а между тем один другому не доверяя, и имея подозрение в побеге, начинают биться, при котором случае вдруг заводится столько поединков, что на версту или более ничего кроме кровавых и смешных поединков с ужасным ревом не видно; а во время такого междуусобия можно пройти уже без опасности. Буде на одного двое нападают, то другие вступаются за безсильного, аки бы негодуя на неравное сражение. При помянутом сражении коты плавающие по морю сперва подняв головы смотрят на успехи биющихся, а погом и сами разсвирепев выходят на берег, и умножают число их.

   Господин Стеллер делал нарочно опыт, напал на одного кота с казаком своим, и выколов глаза отпустил его, а четырех или пятерых раздразнил каменьем (Нужно пожалеть, что Крашенинников без всякого неодобрения воспроизводит бесчеловечные забавы Стеллера, мучившего беззащитных животных самым жестоким образом и находившего в этом особое удовольствие. Стеллер был первоклассный натуралист, но совершенно аморальный человек.

   Справедливость требует, однако, признать, что к камчадалам Стеллер относился с симпатией и возмущался притеснениями, какие испытывал этот народ от казаков (Steller. 1774, р. 79 - 80, 296). - Л. Б.). Когда коты за ним погнались, то он ушел к слепому, которой слыша бег товарищей, и не ведая бегут ли они или за кем гонятся, напал на своих помощников, а он между тем несколько часов смотрел их сражения сидя на месте высоком. Слепой кот на всех других нападал без разбору, не выключая и тех, кои защищали его сторону, за что и все на него устремились как на общего неприятеля, и он не мог получить спасения ни на земле ни на море; из моря его вытаскивали вон, а на берегу по тех пор били, пока он изтоща все силы пал и издох с стенанием, оставя труп свой на съедение голодным песцам, которые и дыщущего еще терзали.

   Когда бьются токмо двое, то бой их часто продолжается чрез целой час, между тем они и отдыхают один подле другого лежа, а потом вдруг встают, и по примеру поединщиков выбирают себе место с которого в бою не уступают, бьются головами сверху, и один от другого удара уклоняется. Пока оба силою равны, по тех пор ластами передними бьются, а когда один обессилеет, то другой схватив противника зубами, бросает о землю, что видя смотрящие на поединок приходят к побежденному на помощь, будто бы посредственники сражения.

   Зубами ранят друг друга столь жестоко, как бы саблею: около исходу июля месяца редкого кота увидишь, которой бы не имел на себе раны. По сражении первое их дело метаться в воду и омывать тело; а бой имеют они между собою по трем особливо причинам: первая и самая кровавая битва бывает за самок, когда один у другого отнимает их, да за детей женского рода, когда другой думает похитить их; а самки, которые при том бывают, за тем следуют, которой победу одержит. Вторая за место, когда один займет другого место, или по причине тесноты, или как под видом оной один к другому приближается для прелюбодейства, и тем приходит в подозрение. Третья за справедливость, которая при разъемах примечается.

   Самок и котят весьма любят; напротив того, самки и котята безмерно их боятся, ибо они столь сурово поступают с ними, что за безделицу тирански их мучат. Естьли от самок котенка брать будут, а самка, которой впрочем бег дозволяется, от страху уйдет, а котят во рту не унесет с собою, то кот, оставя похитителей на кошку устремляется, и схватя ее зубами несколько раз бросает о землю, и бьет о камень, пока она замертво растянется, а когда справится, то припалзывает к ногам самца своего и лижет их, обливаяся слезами, которые текут у ней как источник на груди; напротив того, кот взад и вперед ходит безпрсстанно скрежеща зубами, поводя кровавыми глазами и как медведь головою кивая, наконец, когда увидит, что котят уносят, и сам так же как кошка плачет и смачивает грудь свою слезами; то ж делается, когда они жестоко бывают ранены или обижены, а обиды отмстить не могут.

   Другая причина, для чего коты морские на восток и на пустые острова отходят весною, без сумнения сия, чтоб покоясь и сплючи без пищи чрез три месяца от чрезмерного жиру свободиться, по примеру медведей, которые зимою живут без пищи: ибо старые коты в июне, июле и августе месяцах ничего на берегу не делают, токмо спят, или лежат как камень на одном месте, а притом друг на друга смотрят, ревут, зевают и потягиваются без всякого питья и пищи. Между тем, которые моложе, ходятся в первых числах июля.

   Сходятся как люди, особливо под вечер. За час пред совокуплением кот и кошка отплывают в море, вместе плавают тихо, и вместе на берег возвращаются. Совокупляются на припайках, то есть на самом берегу, пока морская вода взливается, и тогда столь мало о себе пекутся, что хотя над ним стоять кто будет, то он не почувствует, разве чем ударен будет.

   Помянутое животное различной голос имеет: 1) когда ревет лежа на берегу для забавы, тогда рев его подобен коровьему; 2) на сражении ревут как медведи; 3) по одержании победы как сверчки писчат, а 4) побежденные и раненые от неприятелей стонут и писчат как кошки или бобры морские.

   Когда выходят из меря, тогда отрясаются обыкновенно, и задними ластами гладят грудь, чтоб прилегли волосы. Самец рыло свое к рылу самки прикладывает, как бы целоваться; во время солнечного зною верхние ласты подъимают кверху, и машут ими как ластящиеся собаки хвостами; лежат иногда на спине, иногда как собаки на брюхе, иногда свернувшись, а иногда протянувшись и передние ласты подогнув под бок. Как крепко они ни спят, и как тихо человек к ним ни подкрадывается, однако они скоро чувствуют и пробужаются, а носом ли они чудки, или слышки, того за подлинно объявить нельзя.

   Старые коты или совершенного возраста не токмо от одного человека, но и от многолюдства никогда не бегают, но тотчас в бой становятся, однако примечено, что они от свисту стадами в бегство обращаются: то ж делается, когда чинится на них внезапное нападение с криком, но они и ушед в воду плавают за людьми, идущими по берегу, которые их испужали, и смотрят на них с удивлением, как на страшное позорище.

   Плавают столь скоро, что в час более 10 верст легко переплыть могут: будучи ранены на море носком судно с промышленнками тащат за собою столь скоро, что кажется, будто оно летит, а не по воде плывет, таким образом и нередко суда опрокидают, и людей топят, а особливо естьли кормщик не имеет такого искусства, чтоб править судно, смотря по бегу котову. Плавают на спине, оказывая временем ласты задние, а передних никогда у них не видно. По причине отверстой скважины, что foramen ovale называется, долго в воде бывают, но как крепко обессилеют, то выныривают для переводу духа. Когда около берегов плавают забавляяся, то иногда плавают вверх брюхом, иногда вверх спиною, столь близко от поверхности воды, что всегда приметить можно, где они плывут, а задние ласты часто осушают. Когда в воду с берегу уходят, или при плавании отдохнувши погружаются в море, то ныряют они колесом так, как и все большие морские звери, например бобр, сивуч или киты и касатки.

   На каменье и горы всходят, как тюлени, хватаясь за оные передними ластами, изгибаясь телом и потупя голову для способнейшего изгибания. Плавают так скоро, что скорому человеку вряд с ними сбежать можно, а особливо с самками; и естьли бы они столь скоро могли бегать как плавают, то бы много людей пригубили. Однако и на ровном месте биться с ними опасно ж, для того что едва от них убежать можно, а спасаются от них люди на местах высоких, на которые они скоро взойти не могут.

   На Беринговом острове примечено их такое множество, что берега бывают покрыты ими как чурбаньями, чего ради мимоходящие часто принуждены бывают оставлять способную дорогу, и следовать трудными гористыми местами. Бобры морские весьма их боятся, и редко между ими усмотрены бывают, также как и нерпы; напротив того, сивучи живут между ними великими стадами к собственной их опасности. Занимают места себе всегда лучшие, и коты редко при них начинают драки, опасаясь лютых оных разнимателей, ибо примечено, что во время драки скоро набегают сивучи; не отважатся ж коты унимать и самок своих, чтоб не играли с сивучами.

   Сие достойно примечания, что коты морские не около всего Берингова острова водятся, как коровы морские, тюлени, бобры и сивучи, но токмо около южного берега, что с камчатскую сторону. Причина тому, что они сию сторону прежде видят, когда от Кроноцкого носу к востоку следуют, а на северном берегу одни токмо заблудящие примечаются.

   Что касается до их промыслу, то зимовавшие на Беринговом острову сперва выбивали им глаза каменьем, а потом били палками без всякого другого искусства; но они столь живущи, что два или три человека, дубинами раз двести по голове ударя, едва до смерти их убивают, а между тем иногда дважды или трижды отдыхать должны. И хотя у них голова в мелкие части раздроблена будет и мозг почти весь вытечет, хотя все зубы выбьются, однако они на то не взирая стоят на задних ластах и бьются. Нарочно учинен был опыт, чтоб кота, выколов глаза и проломав голову отпустить жива; изувеченой кот больше двух недель жив был, и стоял на одном месте как статуя.

   Около Камчатской земли редко выходят они на берег, но промышляют их байдарами на море, употребляя к тому обыкновенную збрую, носки называемую, которые будучи подобны копейцу на долгие шесты втыкаются, чтоб ими можно было действовать как дротиком, когда близко подгребут к зверю. А понеже копейцо не крепко на ратовье держится, то остается оно токмо одно в теле у раненого зверя, а ратовье отскакивает. За копейцо привязан бывает предолгой ремень, которым раненого притягивают к судну, прилежно наблюдая, чтоб он передними ластами за край не ухватился и судно не опрокинул; чего ради некоторые из промышлеников стоят с топорами и покушающимся ухватиться обрубают передние ласты, или бьют их по ластам и по голове палками, а убитых, втягивают на судно. Но промышляют они токмо самок и молодых котят, а больших и старых не токмо бить опасаются, но и завидев кричат "худо", то есть опасно.

   Множество котов умирает в старости своею смертью, но более от сражений, так что инде все берега костьми покрыты, будто бы великая там баталия происходила.

   Бобры морские (Lutra marina Bras. Eiusd ibid.) (Бобры морские (Lutra marina). Правильнее - морская выдра, или калан, Enhydra lutris (L.). На Камчатке встречается едичичными особями у м. Лопатки. Немало "бобров" у Командорских островов. Летом 1852 г. К. Дитмар (Поездки и пребывание в Камчатке в 1851 - 1855 гг., I, 1901. стр. 277, 280) у м. Сивучьего (56°45' с. ш., к югу от м. Кроноцкого) видел "множество морских бобров". Н. В. Слюнин (Охот.-камч. край, I, 1900, стр. 609) указывает для конца XIX века в качестве единственного местонахождения морского "бобра" на Камчатке бухту Три Сестры близ м. Лопатки, где это животное промышляли. Здесь морские "бобры" сохранились до настоящего времени. Подробности о бобрах у м. Лопатки см. у М. А. Сергеева. Камчатский заповедник Лопатка - Abara, Камчатский сборник, I, 1940, стр. 253 - 259.

   Принято думать, что морского бобра впервые описал Стеллер во время пребывания на Командорских островах в 1742 г. Однако, у Крашенинникова в его хранящейся в Архиве Академии Наук рукописи "Anno 1738. Descriptio avium, piscium, a riimalium et vegetabilium" на стр. 238 - 239 мы находим подробное описание самца и самки "бобра" (у камчадалов кайку). Животные были добыты на восточном берегу: самка - близ устья реки Островной, самец - близ устья реки Калахтырки (недалеко от Авачинской губы) и посланы в Большерецк 11 мая 1738 г. - Л. Б.) не имеют с обыкновенными бобрами никакого сходства, но названы от наших людей сим именем по одной осистой шерсти, для которой кожи их столько ж на пух удобны, как. бобровые. Величиною они с котов бывают. Станом походят на тюленей. С головы медведю весьма подобны. Передние у них ноги лапами, а задние ластами. Зубы небольшие. Хвосты короткие, плоские, а к концу востроватые. Шерсть на них как смоль черна и осиста, которая у старых бобров седеет. На молодых шерсть долгая, бурая и мяхкая. Бобрами называются одни самцы старые, самки матками, бобрята годовалые и больше кошлоками, а которые моложе и шерстью не черны, медведками.

   Сей зверь кроче всех морских зверей, не делает промышленном никакого сопротивления, но бегством, ежели может, спасается. Самки весьма горячи к детям. Малых и не могущих плавать носят на брюхе, обняв передними лапами, и для того плавают всегда вверх брюхом, пока дети не научатся плавать. Когда промышленики в байдарах за ними гоняются, то не опокидают детей своих до крайней опасности; впрочем хотя их и оставляют, однако услыша голос пойманных будто нарочно промышленикам предаются; чего ради промышленики и стараются наибольше о поимании или убитии медведка, а матку в таком случае почитают уже своею.

   Ловят их трояким образом: 1) сетьми, которые ставя, в морском капустнике (Fucus) (В рукописи зачеркнуто примечание: морскою капустою называется там трава, что по латыни fucus, которая растет около островов вышиною сажен на 30 (л. 113)), где бобры в ночное время или в сильную погоду имеют убежище; 2) гоняют их в байдарах, когда на море тихая погода, и колют носками так же как котов и сивучей; 3) бьют весною на прижимном льду, которой сильным восточным ветром приносит к берегам в вешнее время, и сей последней промысел, особливо же когда лед так крепко нажмет, что можно ходить на лыжах, за клад почитается: ибо тогда все приморские жители устремляются на промысел, и бьют бобров великое множество, которые бродя по льду ищут себе уходу в море. Были случаи, что бобры на шум лесу как на шум волк следуя (такая там бывает вьюга!) сами приходили к камчатским жилищам и сверху в юрту падали. Но такие привалы льду не повсягодно случаются, и для того те годы, в которые оные бывают, добрыми годами называются: ибо и камчадалы и казаки и купцы имеют от того знатную пользу. Камчадалы могут на них купить у казаков все, что им потребно: казаки с прибылью променивают их купцам на товары или продают на деньги, а купцы исторговавшись скорее назад возвращаются. Вящшая же польза, что в то время самой лучшей ясачной збор: ибо часто случается, что камчадалы дают бобра или кошлока за лисицу или соболя, хотя бобр по малой мере впятеро дороже соболя, а на китайской границе продаются всякие бобры с валом в девяносто рублей и больше, однако такой поход на них учинился недавно, а прежде сего и в Якутске покупались оные не свыше десяти рублей.

   В России нет на них и доныне походу, чего ради привозные бобры покупают временем из Сибирского приказу купцы московские, отсылают их на китайскую границу к прикащикам, и сверх великих расходов, убытков и проторей в рассуждении дальнего расстояния от Москвы до китайской границы, получают великую прибыль.

   Курилы сих зверей кожи не свыше почитали как тюленьи и сивучьи, пока от россиян не узнали о преимуществе их, однако и поныне бобровое платье на собачье охотно меняют, для того, что собачье теплее и от воды безопаснее.

 

   Еще есть в тамошних морях и другие некоторые (В рукописи зачеркнуто: незнаемые (л. 113 об.)) звери, в той числе белуги (Крашенинников и Стеллер (стр. 106) совершенно правильно называют это зубатое китообразное (Delphinopterus leucas Pallas) белугой, а не "белухой", как нередко стали обозначать это животное впоследствии. В Тихом океане ветре чается подвид clorofeevi Cluiri. et Barab., свойственный морям Берингову, Охотскому, а также Татарскому проливу. Литературу о дальневосточной белуге см. у В. Л. Арсеньева. Техника промысла дальневосточной белухи. Изв. Тихоок. инст. рыбн. хоз., XX, 1940, стр. 129 - 150. О дальневосточной белуге см. ряд статей в Трудах Инст. рыбн. хоз., III, М., 1936, стр. 7 - 153, также В. А. Арсеньев. Распределение и миграции белухи на Дальнем Востоке. Изв. Тихоокеанск. инст. рыбн. хоз., V, 1939, стр. 108, литература - Л. Б.) морские коровы (В рукописи зачеркнуто: или манаты (л. 113 об.) Морские коровы - водное млекопитающее из отряда Sirenia, Hydrodamalis gigas или Rhytina stellen, водившееся у Командорских островов. Паллас (Zoofzr., I, 1811, р. 272) относил морскую корову к китообразным: он называет ее Manias borealis Gmelin. С 1768 г. это животное совершенно истреблено (Л. С. Берг. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга, 3-е изд., Л., 1946, стр. 267 - 273). У берегов Камчатки морская корова никогда не водилась. - Л. Б.) и прочая (В рукописи зачеркнуто: По Стеллерову объявлению из которых одного называет он неведомым, а другого морскою обезьяною (л. 113 об.)). Но сколько о белуге, яко известном многим звере писать здесь нет нужды, столько коровы морские достойны пространнейшего описания, тем наипаче, что о сем животном писатели натуральной истории поныне не согласны в том, до рыбья ли рода принадлежит оно, или до роду морских зверей. Многие почитают помянутых коров за рыб китового рода, в том числе из новых знатной писатель Артед; напротив того, другие приписывают их к морским зверям, между прочими господин Клейн, секретарь города Гданска и член Лондонского собрания, в истории своей о рыбах, и покойной господин Стеллер в описании морских зверей; а обе стороны кажется имеют довольное основание. Первые доказывают свое мнение, что у манатов ног нет, по крайней мере, что они не четвероногие, как тюлени, бобры, коты и сивучи; что у них хвосты как у рыбы, и что нет на них шерсти. Другие, почитая передние ласты за ноги, то самое употребляют в доказательство, что они с ногами, а притом, что они живых родят, что грудью кормят детей своих, и что их ручными учинять можно. Первое мнение важно по рыбью хвосту и по двум ластам, а второе по грудям, которых у рыбья роду отнюдь не бывает; что же манаты родят, оное не токмо китам, но и многим большим рыбам свойственно, как например акулу. Но хотя по вышеписанному сие животное есть как бы некоторое сродство, которым род морских зверей с рыбами соединить можно, однако я оставляю оное при морских зверях, приемля и то сверх объявленного за основание, что у сего животного есть некоторой знак шеи, которою он поворачивает, а в рыбьем роду доказать того никто не может (В рукописи зачеркнуто: Впрочем всякому любопытному вольно будет рассуждать о том по следую... (л. 120 об.)).

   Сие животное из моря не выходит на берег, как некоторые объявляют, но всегда в воде живет. Кожа на нем черная, толстая, как кора на старом дубе, шероховатая, голая и столь твердая, что едва топором прорубить можно. Голова у него в рассуждении тулова не велика, продолговата, от темени к рылу отлога. Рыло гак изогнуто, что рот как бы снизу кажется, на конце бело шероховато и с белыми усами, которых длина до пяти вершков. Зев посредственной. Зубов у него нет, но вместо зубов две кости плоские, белые, шероховаты, одна сверху, а другая снизу. Ноздри по конец рыла в длину и в ширину более вершка, двойные, внутри шероховатые и с волосами. Глаза черные между ушами и рылом на самой средине расстояния, с ноздрями почти на одной линее, весьма малые и бараньих почти не больше, что в том огромном животном не недостойно примечания. Бровей и ресниц нет. Ушей нет же, но токмо одни скважины, которые усмотреть не без трудности. Шеи почти не видно, ибо тулово с головою нераздельным кажется, однако есть в ней, как и выше объявлено, позвонки к поворачиванью принадлежащие, на которых и действительно поворачивается, а особливо во время пищи, ибо оно изгибает голову как коровы на пастве. Тулово как у тюленя кругловато, к голове и к хвосту уже, а около пупа шире. Хвост толстой, на конце с выгибью, которой конец состоянием подобен усам китовым, и несколько мочаловат, почему несколько походят на рыбье перье. Ластов у него два под самою шеею, длиною около трех четвертей аршина, которыми оно и плавает и ходит, за каменье держится, и будучи тащено крюком, столь сильно упирается, что кожица с них отскакивает лоскутьями. Иногда примечаются ласты оные на концах раздвоенные как у коров копыта, но сие не по природе, но по случаю. У самок по две титьки на грудях против свойства других морских животных. Длиною бывают манаты до четырех сажен, а весом до 200 пуд.

   Водятся сии животные стадами по тихим морским заливам, особливо около устьев рек (В рукописи зачеркнуто: любя. как видно, пресную воду (л. 121)). Щенят своих, хотя и всегда впереди себя плавать понуждают, однако с боков и сзади всегда их прикрывают и содержат в средине стада. Во время морского прилива столь близко подплывают к берегу, что не токмо палкою или носком бить можно, но и часто, говорит автор, по спине гладить ему случилось. От досады и битья удаляются в море, но вскоре назад возвращаются. Живут по родам один от другого в близости. Во всяком роде самец, самка, взрослой щенок, да один щенок маленькой; почему кажется, что они по одной самке содержат. Щенятся по большей части осенью, как можно было приметить по малым щенятам, носят, кажется, щенят более года, и более одного никогда не приносят, как можно рассуждать по краткости рогов у чрева и по числу титек, которых они токмо по две имеют.

   Прожорливость примечена в них весьма странная, ибо они от непрестанного ядения головы почти из воды не вынимают, и ни мало не пекутся о своей безопасности, так что можно между ими и на лодке плавать, и по песку ходя выбирать и бить, которое угодно. Весь труд их во время еды состоит в том, что они чрез четыре или пять минут выставливая рыло из воды как лошади чхают. Плавают тогда тихо, один ласт по другом вперед двигая, так как быки или овцы на пастве ходят. Половина тулова у них, то есть спина и бока, всегда поверх воды, и на спине тогда у них сидят чайки стадами и вши из кожицы их вытаскивают, так же как вороны у свиней и овец таскают. Питаются не всякими морскими травами, но 1) морскою капустою, которая походит листом на капусту Савойскую (Fucus crispus Brassicae sabaudicae folio, cancellatus); 2) капустою дубине подобною (Fucus claue facie); 3) капустою ж на ремень походящею (Fucus scutieae antiquae Romanae facie), a 4) у которой лястье борами (Fucus longissimus ad neruum undulatus) и где пробудут хотя один день, там великие кучи коренья и стеблей выбрасывается на берег. Сытые спят вверх брюхом, и во время морского отлива в море удаляются, чтоб на берегу не обсохнуть. В зимнее время от льду близ берегов носимого часто задыхаются, и выбрасываются на берег. Тож случается им, когда их во время сильной погоды волнами бьет об утесы. Зимою столь они сухи, что и позвонки и ребра пересчитать можно. Весною сходятся как люди, а особливо вечером в тихую погоду: пред совокуплением делают различные любовные знаки, самка туда и сюда тихо плавает, а самец за нею до ее произволения.

   Ловили их таким большим железным носком, каковы лапы у небольшого якоря: за кольцо к носку приделанное привязывали предолгую и толстую веревку, а с носком посылали в судне человека сильного, дав ему в гребцы человека три или четыре, веревку отпускали по тех пор, пока они пригребали столь близко к стаду, что можно было носком бить в животное. Тогда объявленной человек, которому на носу стоять надлежало, пускал носок в корову, стоявшие на берегу до 30 человек должны были тянуть корову к берегу с трудом великим, для того, что животное упирается. Между тем с судна били, и кололи до конечного ослабления. Случалось, что некоторые и у живых мясо кусками резали, но животное ничего больше не делало, как гокмо хвостом часто махало, и передними ластами упиралось в воду столь сильно, что кожица с них немалыми лоскутьями отскакивала, притом всею внутренностию с стенанием вздыхало. Однако легче ловить старых коров, нежели малых; ибо малые гораздо проворнее старых, к тому ж кожа у них прорывается, что неоднократно примечено.

   Когда животное будучи ранено станет чрезвычайно метаться, тогда из стада одни те мятутся, которые близ его находятся, и приходят к нему на помощь, и иные судно хребтом опрокинуть покушаются, иные на веревку ложатся хотя перервать ее, а иные хвостом выбивают носок из тела раненого, что несколько раз им и удавалось.

   Особливого примечания достойна любовь между самцом и самкою: ибо самец по тщетном употреблении всех способов к освобождению влекомой самки, и будучи бит до берегу за нею следует, и иногда как стрела к ней уже к мертвой приплывает нечаянно, но и на другой и на третей день по утру заставали самца над телом убитой сидящего.

   Что касается до реву сего животного, то оно безгласно, токмо сильно дышет, а раненое тяжело вздыхает. Сколько оно зорко и слышко, того за подлинно объявить нельзя: разве потому в сих чувствах недостаточны, что голову почти всегда в воде имеют; да кажется что и само животное пренебрегает пользоваться ими (В рукописи зачеркнуто: Весом бывают до 200 пуд. (л. 122 об.)). При Беринговом острове такое их изобилие, что для содержания Камчатки и одних их довольно будет.

   Мясо их хотя не скоро уваривается, однако приятно и много на говяжье походит. Жир у молодых трудно распознать с свининою, а мясо с телятиною, которое и скоро варится, и весьма накипчиво, так что вареное вдвое занимает места против сырого.

   Жиру, что около головы и хвоста, и уварить нельзя; напротив того, болонь, спина и ребра весьма изрядны. Некоторые объявляли, будто мясо сего животного в соль неугодно, однако оное объявление несправедливо: для того что оно способно солиться, и бывает как солонина настоящая (В рукописи зачеркнуто: И кота описал он по всем обстоятельствам столь изрядно, что сумневаться нельзя, чтоб история о помянутых животных не удовольствовала читателей, чего ради и удостоена она напечатания во втором томе новых академических комментариев, где и рисунки помянутым животным находятся (л. 123)).

   Сверх вышеписанных морских животных видел господин Стеллер около Америки нового и необыкновенного морского зверя (Необыкновенный морской зверь около Америки, - это котик, которого Стеллер раньше не видел. (L. Stetneger. G. W. Steller. Cambridge Mass., 1936, p. 278 - 281; Л Берг. Открытие Камчатки, 1946, стр. 221). - Л. Б.), которого описывает следующим образом. Длиною зверь оной около двух аршин, голова, у него, как у собаки, уши вострые и стоячие. На нижней и верхней губах по сторонам долгие волосы будто бороды, глаза большие, стан его кругловатой и продолговатой, к голове толще, а к хвосту гораздо тоне. Шерсть по всему телу густа, на спине сера, а на брюхе с рыжа беловата, но в воде помянутой зверь кажется весь как корова рыжей. Хвостовой плеск разделяется на две части, из которых верхняя доле. Между тем автор весьма удивлялся, что не мог он приметить у него ни лап ни ластов, как у других морских животных. Что касается до внешнего его вида вообще, то походит он много на того зверя, которого рисунок получил Геснер от своего корреспондента, и сообщил в известной своей истории о зверях под именем морской обезьяны. По крайней мере, пишет автор, его морского зверя в рассуждении сходства с морскою обезьяною, особливо же в рассуждении удивительных нравов его, шуток и проворства, можно назвать объявленным именем по самой справедливости. Он плавая около судна их больше двух часов, смотрел то на того, то на другого как бы с удивлением. Иногда подходил он к ним столь близко, что его шестом достать можно было: иногда отходил дале, а особливо же когда видел их движение. Из воды подъимался он до третьей части своего тела, и стоял как человек прямо, не переменяя несколько минут того положения. Посмотрев на них пристально около получаса, бросался как стрела под судно их и по другую сторону выныривал, но вскоре поднырнув опять под судно оказывался на первом месте и сие продолжал он до 30 раз. Между тем как принесло великую американскую морскую траву, которая внизу пуста и бутылошному дну подобна, а кверху вострее, то зверь бросившись ухватил ее, и держа во рту плыл к их судну, делая с нею такие шутки, что смешнее того нельзя ожидать от обезьяны.

   Во всех морских зверях примечено сие оообливое свойство, что они игранием своим в тихую погоду премену ее предвозвещают: и чем больше играют, тем сильнейшей погоды ожидать должно.

  

ГЛАВА 9

О РЫБАХ¹

   ¹ О рыбах Камчатки можно, кроме Крашенинникова, найти сведения у: G. W. Steддук. 1774, р. 141 - 175; Р. S. Pallas. Zoographia rosso-asiatica. III, 1811; Л. С. Берг. Рыбы пресных вод СССР, 3-е изд., 2 тт., 1932 - 1933 (4-е изд., т. I, 1948); В. К. Солдатов и Г. У. Линдберг. Обзор рыб дальневосточных морей. Изв. Тихоок. инст. рыбн. хоз., V, Владивосток, 1930; А. Я. Таранец. Краткий определитель рыб советского Дальнего Востока. Владивосток, 1937 (Изв. Тихоок. инст. рыбн. хоз., XI).

   О современном состоянии рыбного промысла см. М. А. Сергеев. Народное хозяйство Камчатского края. М., 1936, стр. 191 - 313; о китобойном промысле, там же, стр. 364 - 377.

   Камчатка весьма бедна настоящими пресноводными рыбами, т. е. никогда не уходящими в море. К числу таковых можно причислить только одного хариуса (Tbymallus, см. ниже), если не считать вторично-пресноводных рыб, каковы жилые гольцы (Salvelinus malma), жилая красная (Oncorhynclnis nerka) в некоторых озерах (Кроноцком и др.) и, возможно, мыкыз. Но зато полуостров весьма богат, особенно по числу особей, проходными рыбами, которые входят в реки Камчатки из моря для нереста, а затем или гибнут после береста (Ortcorhynchus, миноги), или возвращаются в море (гольцы, также камчатская семга) (Salmo penshinensis)По обычаю того времени, вслед за Линнеем, Крашенинников причисляет китов, хотя и с сомнением, к рыбам. - Л. Б.

  

   В описании рыб поступим мы таким же образом, как в описании трав и коренья, то есть сообщим известие токмо о тех, кои служат или к содержанию тамошнего народа, или по частому лову всякому там знаемы, хотя в пищу и не употребляются; а обстоятельная история о рыбах, так как и о травах со временем издана будет в особливых книгах. И сперва объявим мы о китах как для величины их, которою превосходят всех рыб, так и для порядку, что им за морскими зверями должно следовать, к которым они по внутреннему своему подобному им сложению, по плотскому совокуплению и рождению, от некоторых и причитаются.

   Китов (Physeter Aut.) (О китах у восточных берегов Камчатки см. А. Г. Томилин. Киты Дальнего Востока. Учен. зап. Моск. унив., XIII, 1937, стр. 119 - 166.

   Из крупных усатых, или беззубых китов (семейство Balaenidae) в китобойном промысле у берегов Камчатки наибольшее значение имеет сельдяной кит (полосатик) или финвал Balaenoptera physaliis, достигающий 20 - 24 м в длину. Этих китов в 1935 г. было добыто в Авачинском заливе 14 штук, в Кроноцком заливе 98 штук, на Командорских островах 16 штук.

   Остальные беззубые киты попадаются у берегов Камчатки единицами. Таковы: синий полосатик, Balacnoptera musculus (или sibbaldi), самое крупное из современных животных, достигающее 30 - 33 м длины (в среднем 23 м). Ивасевый кит (сайдяной, сейвал), Balaenoptera borealis, очень редок. Более часто встречается горбач, Mepaptera nodosa, длиною 11 - 16 м и до 18 м, раньте весьма многочисленный. Полярный кит, или гренландский, Balaenoptera mvsücetus, длиною до 20 - 22 м, в настоящее время в Беринговом море истреблен. Из мелких китов попадается малый полосатик, Balaenoptera acutirostrata (или rostrata), длиною до 10 м (был добыт в Кроноцком заливе).

   Из зубатых китов большое промысловое значение у берегов Камчатки имеет кашалот, Physeter catodon L. (или Ph. macrocephalus L.), принадлежащий к семейству кашалотовых. Средний размер кашалота у восточных берегов Камчатки около 14 м. В китобойном промысле Дальнего Востока кашалот у восточных берегов Камчатки занимает первое место (второе - финвал). См. М. П. Вадивасов. Китобойный промысел СССР на Дальнем Востоке в 1941 - 1944 гг. Изв. Тихоокеан. инст. рыбн. хоз., XXII (1946), 1947, стр. 243; А. Г. Томилин. Кашалот Камчатского моря. Зоол. журн., 1936, вып. 3, стр. 483 - 518 (в 1934 г. в Камчатском море убит кашалот самец длиною 18,55 м).

   Иногда попадается зубатый кит бутылконос или клюворыл, Hyperoodon rostratns (или ampullatus), длиною до 11 м, из семейства клюворылых (Ziphudae). - Л. Б.) как в окиане, так и в Пенжинском море великое множество, что в тихую и ясную погоду усматривается по фонтанам, которые они из жерла, что на голове, пускают. Часто подплывают они и к берегам столь близко, что можно по них из ружья стрелять; а иногда трутся и о самой берег, может быть стирая раковины, которых по телу их довольно, и в которых рождающиеся животные беспокоят их, как из того рассуждать можно, что они оказывая спину поверх воды великим стадам чаек, которые клюют те животные, сидеть на себе попускают долгое время. Когда рыба идет в реки из моря, то во время прибылой воды заходят они и в устья рек, иногда по два и по три вместе, что мне самому многократно случилось видеть.

   Величиною бывают они в тамошних морях от 7 до 15 сажен, но без сумнения и больше есть, токмо такие близко берегов не водятся. Мне сказывали, что за несколько лет судно из Охотска отправленное на Камчатку, при благополучном ветре на всех парусах остоялось, набежав на сонного кита в ночное время, что от малого кита не могло учиниться.

   Сколько их родов, про то сказать нельзя: ибо сие животное на Камчатке мало ловится, выключая северные места, где сидячие коряки и чукчи промышляют их с удовольствием, а мертвых, хотя и часто выкидывает на берег, однако ни мне, ни Стеллеру целого не удалось видеть. Причина тому жадность жителей, которые нашед его как бы некоторое сокровище, скрывают, пока удовольствуются их жиром. В 1740 году описать кита был преизрядной случай: ибо принесло его к самому большерецкому устью во время прилива, которой бы и в губу висело: но некоторые казаки усмотря встретили его на море, и не допустя до земли лучшие места обрезали, а к вечеру ни мяса, ни костей не осталось. Я был тогда в Большерецком остроге, и по получении известия, что кита поймали ма море, приехал туда на другой день, но к крайнему неудовольствию не видал ни костей его: ибо жители, которым от приказной избы заказано было резать китов, пока не будут осмотрены, опасаясь штрафу за ослушание, кости его скрыли, чтоб и знаку не было, что они кита резали.

   По Стеллерову примечанию выбрасывает китов из окиана около Курильской лопатки, около Авачи, Кроноков и около устья реки Камчатки больше нежели из Пенжинского моря на западной камчатской берег, и чаще осенним, нежели вешным временем.

   Ловят их разные народы различными образы (В рукописи зачеркнуто: как о том в собранных г-ном Стеллером повестях объявлено (л. 124 об.)). Курильцы около Лопатки и островов своих разъежжают на байдарах, и ищут таких мест, где киты спят обыкновенно, которых нашед бьют ядовитыми стрелами. И хотя рана от стрелы толь великому животному сперва совсем нечувствительна, однако вскоре после того бывает причиною нестерпимой болезни, которую изъявляют они мечучись во все стороны и преужасным ревом; напоследок в кратком времени будучи раздуты издыхают.

   Олюторы ловят их сетьми, которые делают из моржовых копченых ремней (В рукописи зачеркнуто: твердых как камень (л. 124 об.)), толщиною в человечью руку. Помянутые сети ставят они в устье морского залива, и один их конец загружают великим каменьем, а другой оставляют на свободе, в котором киты за рыбою гоняющиеся запутываются и убиваются. После того олюторы, подъехав на байдарах и обвязав ремнями, притаскивают к берегу при великом веселии, восклицании, пляске и скачке жен и детей на берегу стоящих и поздравляющих промышлеников добычею. Но прежде нежели потянут его к берегу, отправляют шаманство; а как прикрепят его на земле, то одевшись в лучшее платье выносят из юрты кита деревянного длиною около двух футов, строят балаган новый, и вносят в него деревянного кита при непрестанном шаманстве, в балагане зажигают лампаду (Вероятно, жировую лампу (жирник). Жировые лампы являются неотъемлемой принадлежностью быта всех народов Приполярного круга. - В. А.), и приставя нарочного приказывают, чтоб огонь не угасал с весны до осени, пока ловля продолжается. После того режут пойманного кита на части, и приуготовляют его как наилучшей запас следующем образом. Мясо, которое скоро портится, сушат на воздухе, кожу отделя от жиру дубят, и бьют молотами намяхко для употребления на подошвы, которым не бывает почти износу, жир коптят так же, как выше сего о тюленьем объявлено: кишки чистят начисто, и наливают жиром, которой течет при резанье, и нарочно топленым: ибо они другой посуды не имеют.

   Когда весною приспеет время удобное к китовому промыслу, и олюторы впервые сети свои выносят, тогда бывает у них самой большой праздник, который отправляется с шаманством и с церемониями в земляной юрте; тогда колют они собак при битье в бубны, а после накладывают велико судно толкушами, ставят оное перед жупаном (выход боковой у земляных юрт), приносят деревянного кита из балагану с ужасным криком, и закрывают юрту, чтоб свету ничего не видно было. Между тем как шаманы деревянного кита из юрты вон вынесут, то все закричат вдруг, кит ушел в море, выходят из юрты, а шаманы и следы его та толкуше кажут, будто по ней ушел он жупаном.

   Чукчи промышляют китов от устья Анадыря реки до Чукотского носу, таким же образом, как европейцы. Они на нескольких больших байдарах (В настоящее время чукчи не делают байдар (лодок) из кож тюленей и лахтаков, а делают их из кож моржей. - Н. В.), обтянутых лахташными кожами, в которых человек по 8 и по 10 умещается, ездят далеко в море, и завидев кита подгребают к нему с возможною скоростию, пускают в него носок с зазубриной за весьма долгой ремень привязанной, которой кругом в байдаре складен, чтоб свободнее отпускать его, когда кит в глубину опустится. К ремню прикреплен близ носка китовой надутой пузырь, чтоб увидеть, где раненой кит вынырнет и в том случае по ремню притягиваются они к нему ближе, и пускают в него другой носок. Сие продолжают они с разных байдар по тех пор, пока кит утомится и все байдары носками пущенными в него прикрепятся. Тогда они вдруг закричат и забьют в ладоши, отчего кит обыкновенно к берегу устремляется, таща байдары за собою. Около берега подъимают они крик больше прежнего, и кит, будучи ослеплен, тем страхом выбрасывается на сухой берег, где чукчи докалывают его без опасности. Между тем, как промысел оной продолжается, жены их и дети стоя на берегу изъявляют знаки радости различными образы, как объявлено об олюторах. Таким же образом промышляют китов на островах, лежащих между Чукотским носом и Америкой, как господином Стеллером примечено.

   Чукчи ловят их безмерно много, и полагаясь на свое искусство, мертвых китов, которых выбрасывает на берег, не употребляют в пищу, как другие народы, но один жир их берут для свету. И хотя чукчи имеют великие табуны оленей (По другим данным XVIII века, чукчи не были обладателями "великих" табунов оленей вообще, не говоря уже о береговых или оседлых; для последних охота на китов и других морских животных была главным занятием, обеспечивавшим средства к существованию. - Н. В.), и могли б тем пропитаться без нужды, однако ловлею морских зверей паче иных забавляются, отчасти что жир их почитают за лучшую пищу, наипаче же что недостаток в дровах им награждают: ибо они топят юрты свои мохом моченым в жиру морских животных. Из китовых кишок (Из китовых кишек чукчи и эскимосы делали не "рубахи", а дождевики, надеваемые сверху меховой одежды для предохранения ее от сырости. - Н. В.) делают себе рубахи как американцы, и употребляют их вместо посуды, как олюторы.

   Великую ж пользу приносят тамошним жителям и касатки, которых по тамошним морям немало: ибо оные убивая китов, или взганивая живых на берег, споспешествуют их довольству в содержании. Стеллер как на море, так и на Беринговом острове сам видел бой китовой с касатками. Киты в случае нападения от касаток ревут столь громко, что рев можно слышать sa несколько миль расстояния. Ежели кит укрывается от них близ берегу, то они ходят за ним не вредя его, пока соберется их много; потом отгоняют его как невольника в голомень, где терзают его неприятельски.

   В выкинутых китах не примечено, чтоб они едены были, чего ради вражда сия между ими и касатками происходит от одной природной злобы, что одни других терпеть не могут.

   Промышленики так боятся сего животного, что не токмо по нем не стреляют, но и близко к нему не подъежжают, в противном случае оной байдары опрокидает, чего ради и идущему навстречу дают будто жертву, и уговаривают, чтоб не делал им вреда, но поступал дружески (Культ касатки играет видную роль в религии и у других приморских племен северо-востока Азии - чукоч, азиатских эскимосов, гиляков. (В. Г. Богораз-Тан. Чукчи. Т. И. Религия. Л., 1939. стр. 36; Л. Я. Штернберг. Гиляки. Этнограф. обозрение, 1904, No 2, стр. 22 - 25). - В. А.).

   Стеллер пишет, будто он заподлинно уведомился, что многократно выкидывало на камчатские берега китов с острогами, на которых латинские литеры написаны: а по его мнению забагрены оные киты в Японии, где их промышляют по европейски. Из Америки по известному ее ныне положению приносимым им быть почти не можно: ибо трудно представить, чтоб на толь дальнем и островами наполненном расстоянии где нибудь не прибило их к берегу (В рукописи зачеркнуто: Я тому спорить не могу, что китов с острогами прибивало к Камчатке, хотя ничего о том не слыхивал (л. 126)). Но я сие оставляю в сумнении: ибо мне удивительно, как могли тамошние жители не токмо курилы или камчадалы, но и самые казаки объявить, что на острогах написаны были латинские литеры. Тамошние язычники никакой грамоты не знают, следовательно о различии литер никакого не имеют понятия: да и из казаков до наших времен не бывало на Камчатке таких, которые бы (В рукописи зачеркнуто: могли различать чужестранные языки могли знать (л. 126)) знали что латинские литеры.

   Все камчатские жители имеют от китов великую пользу и некоторое удовольствие: ибо из кожи их делают они подошвы и ремни, жир едят и вместо свеч жгут, мясо употребляют в пищу, усами сшивают байдары свои, из них же плетут на лисиц и на рыбу сети. Из нижних челюстей делают полозье под санки, ножевые черены, кольца, вязки на собак и другие мелочи. Кишки служат им вместо кадок и бочек: жилы удобны на гужи к клепцам и на веревки, а позвонки на ступы.

   Лучшие места в ките, которые за самые вкусные почитаются, язык и ласты, а потом жир его. Вареный жир с сараною показался мне не неприятным, это я в том на себя не надеюсь: ибо голодной худой судья о доброте пищи.

   За касатками (Orca Auct.) (Касатка (пишут и косатка) принадлежит к группе зубатых китообразных и к семейству дельфиновых (Delphinidae). Это Orca orca (или Orca gladiator), которая нападает на водных млекопитающих - дельфинов, тюленей, котиков, но также на китов. Касатка составляет предмет промысла у берегов Камчатки. - Л. Б.) никто не ездит на промысел, но ежели их выкинет на берег, то жир их так же как китовой употребляют. Стеллер пишет, что в 1742 году выкинуло их около Лопатки вдруг восемь, однако ему за дальностию и за погодою осмотреть их не удалося. Самые большие из них были длиною четырех сажен: глаза у них малые, пасть широкая с превеликими и вострыми зубами, которыми они китов уязвляют. Что ж многие говорят, будто они имеют на спине острое перо, которым колют китов в брюхо подныривая, оное ложно: ибо хотя перо у них длиною и около двух аршин и весьма остро, да и в море как рог или кость кажется, однако мяхко, состоит из голого жиру, и нет в нем ни одной кости. Нет же почти в сем животном и черного мяса, но жир его жиже китового.

   Есть еще в тамошних морях животное, которое на кита походит, только меньше его и тоне. Россиане называют его волком, а камчадалы чешхак (Морской волк, у камчадалов чешхак, по Стеллеру (1774, стр. 105) плевун - это кашалот (см. выше). Местные названия (морской волк, плевун) см. у Pallas, Zoogr., I, 1811, p. 287. - Л. Б.). Жир сего животного также имеет свойство, что внутри не держится, но тот же час, как будет проглочен, выплывает низом нечувствительно: чего ради тамошние жители не едят его, но держат для подчиванья неприятных гостей, или над которыми хотят посмеяться, также и для лекарства в случае запоров. Внутренняя его, язык и черное мясо употребляются в пищу безвредно.

   Но все же довольство, которое тамошние жители имеют от китов выбрасываемых на берег, временем бывает столь бедственно, что вымирают от того целые остроги. Пример тому в 1739 году в апреле месяце самому мне случилось видеть, едучи из Нижнего Камчатского острога в Большерецк по восточному берегу. Есть на реке Березовой острожек, которой Алаун называется: в сем острожке апреля 2 дня случилось мне обедать, и приметить, что люди в нем все печальны и в лице так худы, как бы несколько времени больны были. Как я спросил о причине их прискорбности, то начальник того острожка объявил, что у них перед нашим приездом камчадал умер от китового жиру (В рукописи зачеркнуто: которой привезен к ним был из Оретылгана острожка (л. 127)); а понеже все они тот жир ели, то опасаются, чтоб и им не погибнуть. С полчаса после того спустя, камчадал весьма здоровой, да малой вдруг застонали, жалуясь, что у них в горле сохнет. Бабы, которые у них за лекарок почитаются, тотчас посадили их против лестницы, опутали их ремнями, может быть, чтоб не ушли на тот свет, и стали по обе стороны с палками, которыми головни выбрасывают из юрты; а жена больного зашедши позадь его над головою его шаманила, отговаривая от смерти, однако мичто не помогло им: ибо оба на другой день умерли, а прочие чрез долгое время, как сказывали, насилу оправились (В рукописи зачеркнуто: Причины помянутой их погибели могли быть различные. Может быть кит от такой болезни умер, что... Сия случающаяся им погибель не столь удивительна как; то, что не ежегодно и не во всех местах (л. 127)).

   Мне объявленная погибель не столь удивительна, сколько то, что не часто приключается: ибо выше сего показано, что между прочим бьют китов и ядовитыми стрелами, отчего их тотчас раздувает; какого ж добра ожидать, ежели его мясо кто есть будет? Но камчадалы о том столь мало рассуждают, что кажется, будто бы они легче с животом своим, нежели с китовым жиром могли расстаться.

   После китов надлежит упомянуть здесь о мокое (Canis carcharias Auct.) (Mокой (Canis carcharias) - это акула, длиною до 6 м., с зазубренными зубами. Стеллер (стр. 147) называет ее Canis carcharias или Lamia Rondeletii и говорит, что она попадается от Лопатки до Авачи, а на западном берегу - в Камбальном заливе. В последнее время подходящих акул на Камчатке не отмечено. По зазубренным зубам и величине мокой мог быть или 1) Carcharodon carcharias (L.), куда Паллас (Zoogr., III, 1811, p. 63, Squalus carcharias) отнес эту акулу. Она бывает длиной до 12 м. Но эта акула в настоящее время известна на север не далее Японии (о. Хондо). 2) Carcharias japonicus Schlegel, которая достигает 7 м в длину и известна на север до Хакодате. Акулы этого рода описывались Белоном как Canis carcharias, a Risso один из видов назвал Carcharias lamia. Об этих акулах см. Л. С. Берг. Фауна России. Рыбы, I, 1911, стр. 55, 65. О какой-то акуле, длиной около сажени, которую выбрасывает в августе около Облуковины и Тигиля, упоминает Н. В. Слюнин (Охот.-камч. край, 1, 1900, стр. 337). - Л. Б.) рыбе, которая у города Архангельска акулом называется: ибо она и величиною к китам подходит, и в том с ними имеет сходство, что не икру мечет, но щенится, чего ради и от многих причисляемся к китовому роду. Сия рыба подобна осетру, когда превеликая ее пасть затворена, ибо и кожу имеет такую ж, и хвост, и голову; но тем наипаче разнствует, что зубы у ней страшные и с зазубринами. Величиною бывает она сажен трех, а в других морях случается до 1000 пуд весом.

   Камчадалы едят оную с крайним удовольствием, ибо она хотя телом и крепка, однако вкусна по их объявлению. Кишки ее, а наипаче пузырь, высоко у них почитается, потому что оные удобны к содержанию топленого жиру. Когда камчадалы ловят акулов, то никогда не называют их своим именем, думая, что рыба пузырь свой испортит, и зделает негодным к употреблению. Они же сказывают, что тело акула рыбы, изрезанное в мелкие куски, шевелится, а голова будучи поставлена прямо, во все стороны, куда ни понесут тело ее, поводит глазами. Зубы сей рыбы под именем змеиных языков продаются. Из другой рыбы, которая в тамошних морях также как и в других местах света водится, примечены, скат (Скат, по-тамошнему летучая рыба. Возможно, что это Raja, binoculata Girard, скат, описанный Палласом под именем Raja batis; к этому европейскому виду тихоокеанский, действительно, близок. Стеллер (стр. 147) упоминает об этом скате под именем Raja laevis undulata seu cinerea Rondeletii. Паллас (Zoogr., 111, 1811, p. 60, 61) для берегов Камчатки приводит еще два вида скатов: Raja fullonica? (Камчатка, Курильские острова) и R. mucosa Pall. (Камчатка). Но что это за виды, сказать невозможно. - Л. Б.) по тамошнему летучая рыба, сука рыба (Сука рыба, по Стеллеру (стр. 149) Lupus marimis Schoenefeldii. Это тихоокеанская зубатка, Anarhichas Orientalis Pallas. Попадается, по Стеллеру, преимущественно в Авачинской губе; обычно весит от 30 до 40 фунтов (12 - 16 кг). - Л. Б.), угри (Угри. Каких рыб имеет в виду Крашенинников под именем угрей, долго было для меня загадочным, пока я в рукописи Стеллера, хранящейся в Архиве Академии Наук (разряд I, опись 13, No 28, рукопись без названия, заключающая описание рыб Камчатки, рыба No 43), не нашел следующее описание морского угря, который, по словам Стеллера, изредка попадается у устья реки Камчатки: "Muraena supremo margine pinnae dorsalis nigro. Artedi, Syn. 40. Conger auctorum. Conger Eel Anglis. Raro capitur ad oslium fluvii Kamtschatka". Это описание (указание на черную каемку по краю спинного Плавника) не оставляет сомнения в том, что мы имеем дело с морским угрем из рода Conger. Паллас (Zoogr., III, 1811, стр. 72), по данным Стеллера (очевидно, на основании вышеупомянутой рукописи, на которую, однако, нет ссылки), упоминает, что Muniena conger, или, о современной номенклатуре, Conger conger (L.), изредка попадается у устья реки Камчатки. За последнее время никем этот угорь для берегов Камчатки не отмечался. Но Conger conger - это атлантический вид, в Тихом океане его нет; здесь он заменен частью близкими, частью резко отличными видами. Из них дальше всего на север идет Conger myriaster (Brevoort), распространенный от Нагасаки до Хакодате. Возможно, что именно этот вид доходит, вдоль Курильских островов, на север до устья реки Камчатки. - Л. Б.), миноги (Миноги. У берегов Камчатки и в реках обыкновения дальневосточная, или японская минога, Lampetra japonica (Martens). В рукописи Крашенинникова "Description avium..." сообщается (стр. 242), что 18 (29) июня 1738 г. ему была доставлена минога ("Lampetra, kanahaisch" по-камчадальски) длиною 33 см, добытая в море близ устья реки Большой. Это был самец со сближенными спинными плавниками, готовый к нересту. О миногах упоминает и Стеллер (стр. 166, Lampretae, Neunaugen), указывая их, очевидно, по данным Крашенинникова, для рек Большой, Утки и Кыхчика. - Л. Б.), быки (Быки - это рыба из семейства Cottidae, длиною до 23 см., описанная Палласом из Авачинской губы под именем Cottus diceraus (среди русских названий на Камчатке Паллас приводит - рогатка или бык; Pallas. Zoographia rosso-asiat., III 1811, p. 140) Ceratocottus diceraus или Enophrys diceraus позднейших авторов. Это же название, бык, бычок, прилагалось на Камчатке, согласно Тнлезиусу (Pallas, там же, стр. 126, прим.), и к другим представителям семейства Cottidae (например, к Myoxocephalus). - Л. Б.), треска (Треска, Gadus morhua mnorocephalus Til., обычна у берегов Камчатки. - Л. Б.) и рогатка (Рогатка - это, повидимому, тот же бык. Впрочем, на стр. 299 Крашенинников называет рогаткой трехиглую колюшку (см. ниже). - Л. Б.); да из редких рыб вахня (Вахня. Дальневосточная навага, или вахня, Eleginus gracilis Til., весьма обыкновенна у берегов Камчатки. - Л. Б.), хахальча (Хахальча (Obolarius aculeatus Stell.) - это трехиглая колюшка, Gasterosteus aculeatus L. О малой, или девятииглой колюшке (Pungitius pungitius) Крашенинников не упоминает, но Стеллер (стр. 153) имеет в виду, повидимому, ее, говоря о Piscicnhis aculeatus Rondeletii. - Л. Б.), морские налимы (Из редких рыб... морские налимы. На стр. 329 о них говорится: кожа на них черновата с крапинками белыми. Стеллер (стр. 151) сообщает: "Ramscha или Morskoy Nalim есть вид больших морских налимов (See-Quappen), которые повсюду встречаются в реках, как на Камчатке, так и на американских островах". Тут опять со стороны обоих авторов смешение разных видов. Обращаясь к рукописи Крашенинникова "Descriptio avium...", I738, мы находим обстоятельное описание и рамжи, и морского налима. О первой в "Описании Земли Камчатки" упоминается на стр. 329.

   О морском налиме (у камчадалов чирпук, у курилов сирпук) подробно говорится на стр. 237, названной рукописи Крашенинникова. У исследователя в руках были два экземпляра, добытые в море 15 (26) мая 1738 г. - очевидно близ устья реки Большой, один длиною 376 мм, другой 427 мм. Судя по описанию paulo infra caput (описывая рыб, Крашенинников держал их - головою вверх) in niedio dorso ineipit penna qaae ad caudam usque extenditur eamque cingens ad aniim continuatur; верхняя челюсть длиннее нижней; на боках тела темные и желтоватые поперечные полосы, они переходят на спинной плавник и доходят до края этого плавника|, это какой-нибудь из представителей рода Lycodcs (семейство Zonrcidae). К такому выводу мы пришли, обсуждая вопрос совместно с А. П. Андрияшевым и Г. У. Линдбсргом. Правда, Lycodes у берега не встречается, но экземпляры могли быть выброшены бурей. В. Л. Комаров (Путешествие по Камчатке в 1908 - 1909 г., М., 1912, стр. 147) про берег Охотского моря близ устья р. Большой пишет: "на берегу везде трупы выброшенных морем животных: то красивый пятнистый тюлень-нерпа, еще совсем свежий, то большая толстая белуха, то куча рыбы". Что касается указания Стеллера, будто налим (Lota Iota L.) встречается в реках Камчатки, то это безусловно неверно: налима здесь нет.

   Переходим к рамже. Как уже говорилось, об этой рыбе в книге Крашенинникова упоминается лишь в списке местных названий рыб, причем сказано, что по-камчадальски эта рыба называется "лакчи", "яак" (наст. изд., стр. 329). В рукописи Крашенинникова "Descriptio avium..." (1738), на стр. 238, дается подробное описание рыбы "Laktschi, Russ. рамжа", добытой в море (очевидно, против устья реки Большой) 17 (28) мая 1738 г. Вся длина рыбы 213 мм, но бывают особи длиною до 600 мм ("до двух футов"). По словам Крашенинникова, рамжа в реки никогда не входит, отличается необыкновенной живучестью: на сухом она живет в течение двух дней, а выпотрошенная и повешенная для копчения в дыму продолжает дышать еще в течение получаса. Описание Крашенинникова (dorsuin et latera spiiiLs stelliformibus hinc indc dispersis aspera) не оставляет сомнения в том. что это Myoxoccphalus jaok С. V., установленный на основании описания "Cottuscorpius" (non L.), сделанного Палласом по экземпляру с Камчатки (Pallas. Zoogr. rosso-asiat., III. 1811, p. 131) длиной 545 мм. Паллас приводит, очевидно, по рукописи Крашенинникова, данные о живучести этой рыбы и сообщает местные названия, несколько иные, чем у Крашенинникова, и, по всей видимости, более правильные: лакши (у Крашенинникова лакчи) это не камчадальское название, а ламутское; его могли сообщить Крашенинникову его спутники ламуты из Охотска. У камчадалов, согласно Палласу, яок. Без сомнения, "большие морские налимы" Стеллера - это Myoxocephalus jaok. Но и у Крашенинникова в печатном тексте (стр. 299) указание на "белые крапинки" у морского налима относится не к Lycodcs, a к Myoxoccphalus. Прибавим, что наименование рамжа употребляется русскими на севере (включая и Сибирь) для обозначения видов Myoxocephalus. - Л. Б.) и терпук (Терпугами на Камчатке называют представителей родов Hexagrammus и Pleurogrammus из семейства Hexagrammidae. Под именем Dodccagrammos (из Авачинской губы и с Курильских островов) Стеллер (стр. 148), очевидно, упоминает о восьмилиненном терпуге, Hexagrammus octogrammus (Pallas), которого Паллас описывает из Авачинской губы. По мнению Палласa (Zoogr., III, 1811, р. 285), Стеллер смешивал этот вид и Н. stellen Tilosius (= Labrax hexagrammus Pallas); последний обычен у восточного берега Камчатки. - Л. Б.). Но все помянутые рыбы или совсем презираются от жителей, или токмо в случае нужды на пищу употребляются, или для собак запасаются.

   Камбала (У берегов Камчатки много видов камбал. Камбала с глазами ни левой стороне и с звездчатыми пластинками на теле - это звездчатая камбала, Pleuronectcs stellatus Pallas, иногда выделяемая в особый род Platichthys. Палтус - это llippoglossus hippoglossus stenolepis Schmidt. Камбала с гладкой кожей и с косточками на шаглах (шаглы - жаберные крышки) - это четырехбугорчатая камбала. Platessa quadrituberculata (Pall.). Какой имеется в виду четвертый вид, трудно сказать. - Л. Б.) хотя там величиною и около полуаршина, и в превеликом множестве попадает в сети, однако выбрасывается за негодную. Немногие запасают оную собакам на корм. Сей рыбы четыре рода Стеллером примечено, в том числе у одного глаза на левой стороне, а у прочих на правой: у которого глаза на левой стороне, на том кожа сверху черноватая и косточками как звездками распестренная, а снизу беловатая с такими ж косточками, которых одна кож там меньше. Из прочих на первом кожа с обеих сторон гладка, токмо на шаглах косточки; на другом кожа с обеих сторон с косточками; у третьего рода кожа совсем гладкая, и сей последней род называется в России палтусом.

   Вахня (Опок s. Asiiius Antiquorum.) есть особливой род трески, длиною бывает она до полуаршина, окладом кругловата с тремя перьями на спине; цвет на ней в то время, как из воды вынимается, медной, а после того весьма скоро на желтой переменяется. Тело у ней бело, но жидко и вкусом неприятно: однако тамошние жители едят оную больше других рыб, которые гораздо приятнее, для того что вахня самая первая свежая рыба весною, и во время лову ее лучшей рыбы не попадает. Ловят ее в превеликом множестве, и сушат на солнце не чистя, но токмо перевязав поперег травяною веревкою, и зимою кормят ею собак, а иные и сами употребляют в пищу.

   Хахальча (Obolarius aculeahis Stell.) есть род нашей рогатки, от которой разнствует токмо тем, что по бокам у ней по одной продолговатой чешуйке, которыми она одета как панцырем.

   На Пенжинском море бывает она редко; напротив того, на окиане в таком множестве, что временем заваливает ею берега четверти на две. Камчадалы ловят ее саками в устьях небольших речек, текущих в море, и высуша на рогожах берегут в зиму для корму собакам (В рукописи зачеркнуто: Стеллер пишет, что (л. 128)). Уха от ней вкусом как курячья похлебка, и казаки и камчадалы для того разваривают оную в ухе, как ершей в России.

   Морские налимы речным весьма подобны, токмо не столь брюхаты и головасты. Кожа на них черновата с крапинами белыми.

   Терпук (Dodecagrammos Stell.) хотя мне и случалось видеть, однако сухой, чего ради изрядных цветов сей рыбы, которые Стеллер описывает, не можно было приметить (В рукописи зачеркнуто: а по описанию его на каждом боку ее по 6 полосок, почему оную узнать не трудно. Курильцы ловят объявленную рыбу год (л. 128)); а по описанию Стеллера спина у них черноватая, бока красноватые, серебряными пятнами распестренные, из которых иные четвероугольные, иные продолговатые, а иные круглые. Видом походит она на окуня; а терпуком для того называется, что чешуя на ней шероховата кажется то причине зубчиков, на которые каждая чешуйка у конца разделяется.

   Промышляют объявленную рыбу около Курильских островов и Авачинской гавани удами, которые делают из чаячьих костей или дерева, и за вкус ее весьма похваляют.

   Есть еще и других рыб в тамошних морях немало, которые в других местах незнаемы, но понеже они не принадлежат к вещам, касающимся до содержания тамошних народов, к тому ж и самим тамошним народам для своей редкости странны, то мы об них упоминать здесь не будем, для того что намерение наше состоит в том, чтоб объявить, чем народы в тамошних безхлебных местах питаются.

   Главное довольство камчатских обывателей состоит в разных родах лососей (Разные роды лососей. Наблюдения Крашенинникова относительно возвращения проходных лососевых в те реки, где они вывелись, совершенно правильны. Равным образом верно подмечена последовательность хода лососевых из моря в реки. Справедливо, что тихоокеанские лососи из рода Oncorhynchus мечут икру раз в жизни, после чего производители погибают. Но сообщение о том, что годовалые рыбы караулят выметанную взрослыми икру, не основательно. О биологии камчатских лососей см. Л. Берг. Рыбы пресных вод СССР, 4-е изд., 1, 1948. Ф. В. Крогиус, И. И. Лагунов, Р. С. Семко, Б. П. Шишов. Лососи Камчатки (Научно-популярный очерк), М., 1947, изд. Инст. морск. рыбн. хоз., 34 стр. - Л. Б.), которые летним временем порунно ходят из моря в реки (В рукописи зачеркнуто: ибо сию рыбу можно назвать хлебом их по самой справедливости (л. 128 об.)), ибо из них делают они юколу, которую вместо хлеба употребляют; из них порсу, из которой пекут пироги, аладьи, блины и караваи; из них жир варят, которым довольствуются вместо коровья масла: из них делают клей на домовые нужды, и другие некоторые потребности. Но прежде нежели объявим о помянутых рыбах порознь, каковы они величиною, видом, вкусом и в которое время из моря идут, сообщим мы некоторые примечания (В рукописи зачеркнуто: г-на Стеллера (л. 128 об.)), которые вообще до ловли оных рыб касаются, и которые (В рукописи зачеркнуто: он почитает (л. 128 об.)) можно почесть за вещь особливого примечания достойную, тем наипаче, что из того явствует премудрейший промысл божий и милосердие, которому угодно было в местах хлеба, скота и речной рыбы лишенных довольствовать народы удивительным образом: ибо вся Камчатка одною питается рыбою, а в тамошних реках и озерах нет такой рыбы, которая бы по примеру других мест речного или озерною свойственно могла назваться.

   Все рыбы на Камчатке идут летом из моря в реки такими многочисленными рунами, что реки от того прибывают, и выступи из берегов текут до самого вечера, пока перестанет рыба входить в их устья. По збытии воды остается на берегах сонной (В рукописи зачеркнуто: мертвой (л. 129)) рыбы столь много, что такого числа в больших реках нельзя надеяться, отчего потом такой срам и вонь бывает, что без сумнения следовало бы моровое поветрие, ежели бы сие зло непрестанными воздух чистящими ветрами не отвращалось. Ежели острогою ударишь в воду, то редко случается, чтоб не забагрить рыбу. Медведи и собаки в том случае больше промышляют рыбы лапами, нежели люди в других местах бреднями и неводами. А для сей причины и неводов на Камчатке не делают, но сети без рукавов употребляют: да и невод за множеством рыбы вытягивать трудно, к тому ж и надежды нет, чтоб не прорвался, каков бы толст и крепок нп был.

   Все рыбы, которые там вверх по рекам ходят, лососья роду, и просто называются красными. Натура учинила в них такое различие, что на одной Камчатке почти не меньше родов находится, сколько во всем свете описателями рыб примечено. Однако в Камчатке ни одна рыба не живет доле пяти или шести месяцов, выключая гольцов или по российски лохов: ибо все, которые не будут изловлены, в исходе декабря издыхают, так что в реках не остается ни одной рыбы, кроме глубоких и теплых ключей около Нижнего Камчатского острога, где рыба почти во всю зиму ведется. Причиною тому 1) что рыбы в превеликом множестве подъимаются, следовательно не находят довольно корму; 2) что они в рассуждении быстрых рек с превеликою натугою врерх идут, чего ради скоро устают и ослабевают; 3) что реки оные мелки и каменисты, и для того нет в них мест, способных к отдохновению.

   Во всех родах тамошних лососей сие достойно примечания, что они) в реках и родятся и издыхают, а возрастают в море, и что по однажды токмо в жизнь свою икру и молоки пускают. Сей случай, как натуральная склонность к плодородию, побуждает их подъиматься в реки, и искать способных мест. Когда они найдут тихие заводи и песчаные, то самка, по примечанию господина Стеллера, поджаберными перьями вырыв ямку стоит над нею, пока самец придет, и начнет об нее тереться брюхом: между тем икра выдавливается и молоками орошается. Такое действие продолжают они по тех пор, пока ямка песком занесется, после того продолжают путь свой далее, и в пристойных местах многократно имеют совокупление. Оставшаяся в них икра и молоки служат к собственному их пропитанию, так как чахотным собственной тук их; а когда их не станет, то издыхают.

   По Сибири примечена в том немалая отмена: ибо красная рыба, которая идет вверх по рекам глубоким иловатым и текущим из далеких мест, живет в них по нескольку лет, и плодится по всякой год, для того что от множества родящихся в них насекомых имеет довольное пропитание. Зимует она по глубоким ямам, а весною оттуда выходит, и далее по реке вверх подъимается. Плодится по устьям посторонних речек, где летом обыкновенно и промышляется.

   Молодые весною сплывают в море, и пробыв там, по мнению господина Стеллера, до совершенства своего возраста, на третей год в реки возвращаются для плодородия, при чем два знатные обстоятельства примечены: 1) что рыба, которая например родится в Большей реке, та против устья ее живет и в море, питаясь водою и вещьми (В рукописи зачеркнуто: находящимися на дие морском <л. 129 об.)) носимыми по морю, по наступлении времени ни в которую реку нейдет кроме той, в которой родилась: чему следующее служит в доказательство: а) в которой реке какая рыба плодится, в той ежегодно бывает она в равном множестве; в) в Большей реке находятся чавычи, а в Озерной, которая течет из Курильского озера, никогда не бывает их, хотя дно и устье ее такого ж состояния. В Брюмкиной, Компаковой и до самой Ичи промышляется семга, а в других реках нигде ее не примечено.

   Другое примечания достойное обстоятельство есть сие, что те рыбы, которые подъимаются в августе, хотя имеют и довольно времени к плодородию, однако в рассуждении того, что молодым их остается мало времени к возвращению, берут с собою годовалую рыбу своего роду, которая за самцом и самкою по тех пор следует, пока кончится действие их совокупления. Когда старые рыбы икру свою зароют, то следуют они вверх по рекам далее; а однолетная, которая величиною небольше сельди, остается при икре как бы караульщиком до ноября месяца, в которое время сплывает к морю с подросшими рыбками. И понеже (В рукописи зачеркнуто: по мнению автора (л. 130)) европейская красная рыба без сумнения сие ж имеет свойство, то от сего физики впали в двоякое погрешение, 1) что они в рассуждении лет один род рыб делят на двое, 2) что приняли за неоспоримое правило, будто все роды красной рыбы по причине взаимного совокупления не имеют таких постоянных на себе знаков, по которым бы один род от другого можно было различить без сумнения. Но от сих погрешностей избежать нетрудно, ежели токмо для различия рыб взять в помощь признаки их натуральные.

   Каждой род рыбы ежегодно идет по рекам в определенное время. В августе по два, по три и по четыре рода вдруг подъимаются, однако всякой род особо, а не вместе с прочими (В рукописи зачеркнуто: Сии гд-на автора примечания тем важнее и тем больше могут служить к удовольствию любопытных и старающихся о исследовании натуры, чем больше в них содержится новости. Впрочем мне не столько сумнитсльно, сколько удивительно, как автор в краткое время своей бытности в тех местах мог изведать, как рыбы совокупляются, где живут, сколь долго в реки не возвращаются, и как берут с собою годовалых для препровождения малых рыб в море; ибо кажется не мало времени наблюдать должно, чтоб о каждом из оных обстоятельств заподлинно быть уверену. Не без труда приметить, как самка икру мечет, а самец поливает их молоками: многие о том не сумневаются, но не многие сами видели.

   Что касается до плавежу малых рыб в море, оное не столь трудно исследовать, как то, что рыбы живут против устья рек, в которых родятся, а в другие отнюдь не ходят; почему узнать, что в Большую например реку идет природная, а не другой реки рыба, особливо когда и реки не в дальнем между собою расстоянии, и во всех оных одинакой рыбы довольно? или как подумать, что рыба одного роду, но разных рек будучи в близости не мешается?

   По моему мнению с такою же вероятностью можно сказать, по крайней мере выключая чавычу и семгу, что рыба в море живет не против устьев, но где ей способно, а когда приходит время к плодородию, тогда устремляется к берегам и идет без разбору в реки; что касается до чавычи и семги, тому может быть в рассуждении быстроты рек или тихости устьев их, есть иные причины. Сие известно, что Озерная гораздо быстрее Большей реке, а сия рыба любит, как видно, тихие реки и глубокие, чего ради в Камчатке больше ловится, чем в Большей реке. Таково ж трудно узнать и то, сколька лет рыбы возвращаются в реки, или годовалая рыба для того ли заходит со старыми, чтоб провожать в море мелкую рыбку. Кажется сумнительно сказать, что рыба, которая способна к плодородию, должна быть трех лет или мелкая рыбка не может без проводника доплыть до моря, особливо когда такая ж мелкая рыбка других родов без провожатых не имеет нужды находить к морю дорогу. Но оставя сие искуснейшим на рассуждение приступим к подробному описанию (л. 130 - 130 об.)).

   А какие роды тамошней рыбы, которая под именем красной заключается, оное сообщим мы здесь по времени, когда которой род из моря в реки подъимается: ибо в сем никогда такой отмены не примечено, чтоб рыба, которая одного лета прежде всех в реках ловлена, на другой год после в реку вступила, так что камчадалы ведая постоянной ход ее, месяцы свои теми именами назвали, в которые какую рыбу промышляют.

   Чавыча (Чавычa, Oncorhynchus tschawytscha (Walbnum). Совершенно правильно указание Крашенинникова, что в Охотске нет чавычи. Название чавычи происходит от ительменского (камчадальского) човуича (см. стр. 329). - Л. Б.) как большая и лучшая всех тамошних рыб, так и первая идет из моря. Видом много походит она на лосося, токмо гораздо шире. Величиною бывает аршина по полтора, а весом до полутретья пуда, почему о облости тела ее всякому рассудить можно. Ширина ее составляет целую четверть длины ее. Нос у ней вострой. Верхняя половина доле нижней. Зубы различной величины, самые большие в ³/₂₀ дюйма, которые однакож в реках вырастают больше. Хвост имеет без выгиби. Кожа на спине синевата с черными небольшими пятнами как на лососе. Бока серебряного цвета. Брюхо белое. Чешуя продолговатая мелкая. Телом красна, как сырая так и вареная.

   Вверх по рекам идет с таким стремлением, что перед нею вал подъимается, которой усмотря камчадалы издали бросаются в лодках и сети кидают: чего ради и делают в пристойных местах нарочные высокие помосты, с которых вниз по реке смотря наблюдают ход ее: ибо сия рыба не столь густо идет как прочие, и для того нигде по Камчатке юколы из ней не делают, кроме самой реки Камчатки; однако и там чавычья юкола не ежедневно в пищу употребляется, но хранится по большей части для праздников, и для угощения приятелей, хотя она для чрезмерного жиру и скоро горкнет.

   Казаки наибольше запасают соленую, а солят токмо теши, спинки и головы, ибо тело по бокам слоисто и сухо, а теши и прочее по самой справедливости могут почесться за приятную пищу: по крайней мере из тамошних рыб нет ей подобной вкусом. Прутьями вяленая чавыча буде не лучше яицкой прутовой осетрины, то конечно не хуже. Сия рыба идет не во все реки, но из впадающих в Восточное море в одну Камчатку да в Авачинскую губу, а из текущих в Пенжинское море в Большую реку и в другие немногие (В рукописи зачеркнуто: что утверждает и г-н Стеллер (л. 131)). А понеже реки оные имеют на устьях заливы, к тому ж глубже других и тише, то вышеписанное мнение мое кажется имеет некоторое основание. Сверх того, пишет Стеллер, что дале 54 градусов к северу она не ходит: сие правда, что в Охотске ее не знают, а привозят туда с Камчатки соленую вместо гостинцев.

   Сети, которыми чавыча ловится, вяжут из пряжи толщиною подобной сахарным веревочкам, клетки у ней бывают не меньше 2 дюймов с половиною: а лов ее продолжается с половины майя около шести недель. Помянутыми сетьми ловят и морских бобров, которые хотя чавычь и несравненно больше, однако не столь бойки как оная, рыба, и для того пробивать их не могут.

   Камчадалы так высоко почитают объявленную рыбу, что первоизловленную изпекши на огне съедают с изъявлением превеликой радости. Ничто так не досадно тамошним российским жителям, как сир камчатское обыкновение, которые от них в работу нанимаются: ибо хотя бы хозяин умирал с голоду, однако работник не привезет ему первой чавычи, и не взирая ни на какие угрозы не приминет съесть первой чавычи, для того, что по их суеверью великой грех ежели промышленик не сам съест первую рыбу. Печеная рыба называется там чуприком.

   Другая рыба свойственно называемая красною, а по охотски нярка (Красная, а по охотски нярка - это Oncorhynclius nerka (Walbaum), красная, нярка или нерка. Замечание Крашенинникова, что нерка входит предпочтительно в такие реки, в бассейнах верхнего течения которых есть озера, совершенно верно. Об этой же рыбе Крашенинников упоминает на стр. 329 под охотским названием "ломки". - Л. Б.), величиною бывает в три четверти, а весом фунтов до 15. Окладом плоска, телом красна, как семга. Голова у ней весьма мала, нос короткой, востроватой. Зубы малые, красноватые. Язык синей, по бокам белой, у которого на средине два ряда по пяти зубов. Спина у ней синеватая с багровыми и черноватыми пятнами. Бока серебряного цвету. Брюхо белое, хвост с немалою выгибью. Ширина ее против длины почти в пятую долю. Чешуя крупная, круглая, легко отделяемая от кожи.

   Из моря идет во все реки как Восточного так и Пенжинского моря превеликими рунами. Лов ей бывает с начала июня до половины. Юкола из ней хотя и приятна, но скоро горкнет, особливо на Большей реке, где во время сушения ее, мокрые туманы обыкновенно случаются. Наибольше кладут ее в соль, и употребляют для варения жиру.

   Сей род рыбы (В рукописи зачеркнуто: по Стеллерову примечанию (л. 131 об.)) имеет двоякое свойство, 1) что некоторая часть из них проходит к вершинам рек как бы передовщиками с такою скоростью, что никому их в пути приметить нельзя: чего ради лов ей бывает прежде на вершинах, нежели на устье рек, 2) что сия рыба идет больше в те реки, которые из озер текут, а в других она бывает гостем, а думает господин Стеллер, что рыба примечает то по иловатой и мутной воде (В рукописи зачеркнуто: Первое примечание гд-на автора весьма справедливо, а последнее не всем рекам свойственно, ибо река Камчатка хоть течет не из озера, однако там нярки не меньше почти бывает как в Большей реке л. 131 об.)).

   Красная рыба (В рукописи зачеркнуто: Он же пишет, что (л. 132)) в реках не живет долго, но всеми мерами поспешает к озерам; и медлит по глубоким местам до начала августа: потом к берегам их приближается, покушаясь войти в речки, которые текут в озера, где их сетьми, запорами и острогами промышляют.

   Кета или кайко (Кета или кайко - Oncorhynchus kein (Walbanm). - Л. Б.) есть третей род рунной тамошней рыбы. Величиною побольше нярки. Телом бела. Голова у ней продолговата, плоска, нос крюком. Зубы, когда она несколько времени в реках пробудет, как у собаки. Шаглы серебряного цвету с черными точками. Язык вострой с тремя зубами по конец его. Хвост с небольшою выгибью. Спина с черна-зеленая. Бока и брюхо как у прочих рыб. По коже нет никаких пятен.

   Юкола из сей рыбы называется ржаным хлебом, для того что и рыбы сего роду идет больше, и время тогда суше и к заготовлению способнее, и сушеная не горкнет, как чавыча и нярка.

   Она идет во все реки, как из Пепжинского так и из Восточного моря. Начало лову ее бывает в первых числах июля, а продолжается далее половины октября месяца; однако она не во все то время из моря идет, но токмо около двух или трех недель; а осенью промышляют ее вверху рек по уловам глубоким и тихим.

   За кетою следует, а иногда и вместе с нею идет горбуша (Горбуша - Oncorhynchus gorbuscha (Walbaum). - Л. Б.), которой бывает несравненное против других рыб множество. Длиною она в полтора фута. Телом бела, собою плоска. Голова у ней малая, нос вострой, которой потом великим крюком изгибается. На челюстях и на языке зубы мелкие. Спина синеватая с круглыми черноватыми пятнами. Бока и брюхо как у другой рыбы. Хвост с нарочитою выгибью, синей, с черными круглыми пятнами.

   Горбушею называется она для того, что у самцов, когда тело ронят, на спине выростает превеликой горб; напротив того, у самок, которые гораздо их меньше, нос не кривится, и спина вкруг не изгибается.

   Хотя сия рыба вкусом не худа, однако жители от довольства лучшей, имеют оную в таком презрении, что запасают токмо собакам на корм.

   Последняя рыба, которая рунами идет порядочно, называется белою (Oncorhvnchus kisutch (Walbaum), кижуч, или белая. - Л. Б.), для того что она в воде серебряною кажется. Сия рыба величиною и видом от кеты мало разнствует. Главная отмена состоит в том, что кета без пятен, а у белой рыбы по спине черные продолговатые пестринки. В рассуждении вкусу имеет она пред кетою великое преимущество, и может почесться лучшею из всех тамошних рыб, у которых белое тело.

   Сия рыба (В рукописи зачеркнуто: по Стеллерову объявлению (л. 152 об.)) имеет те же свойства, как нярка, то есть, что она ходит токмо в те реки, которые из озер текут; и для того около озер и устьев впадающих в озера речек до декабря промышляется сетьми, острогами и запорами. Годовалая белая рыба, которая для збережения икры и препровождения молодых рыб в море, заходит в реки со старою, почитается от тамошних жителей за особливой род, и называется мылькчучь.

   Старая, выпустя икру, великое имеет попечение о сохранении жизни: ищет глубоких и иловатых мест, которые зимою не замерзают, заходит по ключам так далеко, как возможно, и стоит там до глубокой осени, и даже до полу зимы. Особливо ведется она по ключам около Большерецкого и Опальского озера, где ее тогда промышляют довольно, и мороженою в зимнее время питаются. По ключам, текущим в реку Камчатку с югу, наипаче же близ того места, где бывал старой Нижней Камчатской острог, ловят оную во всю почти зиму, что служит тамошним жителям к немалому довольству в пропитании. Мне самому в исходе февраля месяца случилось быть на тех ключах, и видеть рыбной промысел: однако рыба тогда была сушее и не столь вкусна как осенняя.

   Не меньше приятна белая рыба соленая и сушеная как и свежая, особливо же вкусны копченые теши, которые некоторой господин приуготовлять умел.

   Ловят объявленную рыбу одинакими сетьми с кетою к няркою. Пряжа употребляется на них вполы тоне чавычьей, а клетки бывают в полтора дюйма.

   Все объявленные роды рыб будучи в реках цвет свой переменяют, телом худеют, и в крайнее приходят безобразие. У всех носы становятся крюком, зубы выростают большие, и по коже появляется как бы короста. Чавыча, нярка и белая рыба из серебряных делаются красными, кета красною ж, токмо с лешеями черноватыми. Перье и хвост становятся с красна-черноватые; одним словом ежели рыбу в том состоянии сравнить с рыбою того же роду входящею в реки, то никто не почтет их за один род, разве кому известна премена их. Одна горбуша не бывает красною, но потеряв прежней серебряной цвет свой издыхает.

   Нельзя ж при сем не упомянуть и о том, с какою жадностню помянутая рыба вверх по рекам идет, а особливо горбуша. Когда приближится она руном к какому-нибудь быстрому месту, то изнемоглая несколько времени бьется, желая на шиверу подняться; ежели же своею силою учинить того не можно ей будет, то ухватясь зубами за хвост сильнейшей подъимается: чего ради редкую рыбу тогда увидишь, у которой бы хвост обкусан не был. И сие позорище можно часто видеть от начала ходу ее до осени; также и то, как совсем изнемоглая охотнее притыкаясь носом к берегу издыхает, нежели к морю обращается.

   Семга (Семга. Salmo pensliinensis Pallas, камчатская семга, заменяющая на Камчатке атлантического лосося, Salmo salar L. - Л. Б.) рыба почитается за рунную ж рыбу, и подъимается вверх по рекам Компаковой и Брюмкиной, даже до Ичи, как уже выше показано. Мне сей рыбы не случалось видеть, хотя о ней слыхал и многократно. А господин Стеллер (В рукописи зачеркнуто: подтверждая прежнее свое мнение о прерывании рыбы против устьев рек в которых родятся (л. 133 об.)) пишет, что при сплывании молодых рыб в море иногда случается, что они в сильную бурю устье теряют, и на другой год заходят в чужие реки, от чего в них и бывает той рыбы больше обыкновенного; а в тех, где они вывелись, по 6 и до 10 лет рыба перемежается, пока не будет такого же приключения. Но ежели, пишет он, кто против сего сказать похочет, что для частых осенних бурь ежегодно тому быть должно, на оное ответствует: что бури тому причиною не все, но токмо те, кои случаются при самом выходе в море молодой рыбы; впрочем, ежели они выплывают из рек в тихое время, и на дно морское опускаются, то не препятствует им никакая погода, ибо сильное движение воды бывает токмо на несколько сажен от поверхности, а до глубины 60 сажен не досязает.

   Есть еще другие роды так называемой красной рыбы, которые идут в реки безпорядочно, и перезимовав в них в море возвращаются. Господин Стеллер пишет, что они живут от четырех и до шести лет.

   Первой из помянутых родов в Охотске мальмою, а на Камчатке гольцами называется (Мальма, голец, Salvelinus malma (Walbaum), действительно, похожа на ладожскую и онежскую палью. - Л. Б.). Когда они из моря идут, то бывают телом кругловаты, цветом как серебро чистое. Верхняя половина носа тупа с небольшою выгибью а нижняя востра и кверху несколько изогнута. А когда тело ронят пуская игру и подъимаясь кверху, тогда становятся они плоски; по бокам появляются у них алые круглые пятна различной величины, из которых самые большие меньше копейки серебряной. Брюхо и нижние перья получают алой цвет, выключая большие косточки, которые остаются белыми, и тогда на наших лохов или на палью, которую соленую в Санктпетербург привозят с Олонца, точно походят, кроме цвету на брюхе, которой у лохов гораздо бледнее примечается.

   (В рукописи зачеркнуто: Г-н Стеллер пишет, что (л. 133 об.) - ) Самая большая рыба сего рода, которая живет по пяти и по шести лет, идет из моря в реку Камчатку, а из Камчатки по впадающим в оную посторонним речкам в озера заходит, из которых речки имеют течение, и живучи в озерах долгое время выростает с чавычу, токмо весом бывает не больше 20 фунтов. Велики ж гольцы и в реке Быстрой, которые каменными называются: ибо длина их в аршин, а ширина в б вершков. Цветом они темны, брюхо имеют красное, зубы большие, нижнюю половину носа, кривую с шишкою и кажутся особливым родом.

   Трехгодовалые (В рукописи зачеркнуто: продолжает автор (л. 134)), которые один год зимовали, бывают головасты, серебряного цвета, с чешуею мелкою, и с мелкими ж крапинами алыми.

   Которые будучи двух лет из моря идут, те продолговато-круглы, тельны и весьма вкусны, телом бело-красноваты и мало-головы. Осенью родившиеся, которых в начале зимы и весною ловят, белы как снег и без пятен.

   В рассуждении росту примечено, что в первой год ростет помянутая рыба в длину, а в ширину немного, на другой год меньше в длину, а в ширину и толщину больше; на третей ростет в голову; на четвертой, пятой и шестой в ширину прибывает ее вдвое больше, нежели в длину; и может быть то ж делается со всеми родами форелей. На четвертом году нижняя часть носу их в крюк изгибается (В рукописи зачеркнуто: В сем описании гд-на автора два обстоятельства мне сумнительны: 1) трехгодовалые гольцы головасты, 2) что на четвертом году нижняя половина носу их в крюк изгибается. Что касается до первого, то кажется почитает он за гольца небольшую рыбку совсем другого рода, которая бывает величиною до 4 (нрзб) у которой и голова велика и тело и по коже алые крапины, ч которую я сам послал в императорскую Кунсткамеру. И ежели же то правда, то он совершенно ошибся, ибо помянутая рыбка совсем другого роду, что всякому по одной разности голов их рассудить можно. У гольца голова малая, верхняя половина носу короче, с изгибью, а нижняя немного подоле и крюком кверху; а у объявленной рыбки голова большая, верхняя половина носа доле, как у хариуза, а нижняя немного короче. А чтоб со временем большая голова в малую переменилась, и вместо верхней половины носа нижняя доле и крюком сделалась тому поверить нельзя, для того что природные части видом не переменяются. Для той же притчины и второе невероятно, будто у гольцов нижняя половина носа на четвертом году становится крюком, ибо, сколько мне их ни случалось видеть, у всех верхняя часть носу с выгибью, а нижняя крюком, токмо то правда, что которая больше, краснее и плоше, у тех и выгибь и крюк гораздо больше (лл. 134 - 134 об.)).

   Сей род рыбы вверх по рекам идет с горбушею вместе и одинакими сетьми с нею ловится, которые вяжут из тонких ниток с клетками невступно по дюйму. Живучи в реках питается икрою, которую мечут другие рыбы, и от того весьма жиреет. Осенью заходит вверх по малым речкам, а весною оттуда выплывает. В обоих случаях бывает изрядной лов сетьми, а особливо запорами. Которых гольцов ловят с начала осени, тех в соль кладут, а которых в заморозы, тех мерзлых хранят на зиму.

   Другой род рыбы называется мыкызами (Мыкыз, Salmo mykiss Walbaum, мыкыжа, мыкыз, микижа, пестряк. Этот лосось так же относится к Salmo penshinonsis, как атлантическая кумжа Salmо trutta к лососю Salmo salar. В рукописи "Descriptio алппп..." 1738, Крашенинников, описывая рыбу mykys, совершенно правильно говорит (стр. 235), что эта рыба, согласно утверждениям местных жителей, живет в реках и никогда не попадается в морс. Описанный экземпляр бы и добыт пикой в реке Большой 2 (13) мая 1738 г. - Л. Б.). Величиною бывает она с нярку. Чешуя по ней крупная. Голова посредственная. Шаглы серебряные черными крапинками распестренные; сверх того на каждой шагле по большому красному пятну находится. Нос как у гольца, то есть верхняя его половина тула с выгибью, а нижняя крюком. В челюстях и на языке по бокам зубы. Спина черноватая с черными круглыми или полукружными пятнами. На обоих боках по широкой красной полоске, которые от самой почти головы до хвоста простираются, чем она от всех других родов различается.

   По объявлению Стеллера жрет она всякую гадину, особливо же глотает мышей, плавающих чрез реки. До бруснишнику так падка, что ежели оной ростет у берегу, то она выбрасываясь из воды хватает и листье и ягоды.

   Вкусом она весьма приятна, токмо не в гаком множестве находится, как другая рыба; и не знают заподликно, когда она заходит в реки и выплывает в море, чего ради думают, будто она по подледью идет из моря, которое мнение и Стеллером подтверждается.

   Третей род называется кунжа (Кунжа (не следует смешивать с вышеупомянутою кумжей из рода Salmo). "Кунжа" Крашенинникова - это Salvtliniis Icnicomaenis (Pallas). - Л. Б.). Длиною бывает она до трех футов. Голова составляет седьмую часть длины ее. Нос короткой и вострой. Челюсти с зубами. Спина и бока черноватые с большими желтоватыми пятнами, из которых иные круглы, иные продолговаты. Брюхо белое, нижнее перье и хвост синие. Телом бела и весьма вкусна. В Камчатке ее мало против Охотска, ибо она в реку Охоту идет рунами, а в камчатских реках попадает гостем, чего ради и весьма высоко почитается.

   Четвертой род хариуз (Камчатский хариус, Thymallus arttiens pruboi Dyb. nutio movtensi Val., свойствен рекам Камчатке, Аваче, Большой и другим, а также Анадырю. - Л. Б.), которой известен в Сибири и во всей России, токмо тамошние перье на спине имеют доле, нежели речные. И о сих пишет господин Стеллер, что она идет по рекам до их вскрытия, однако мне хариузов на Камчатке не случалось видеть.

   Есть еще малой род красной же рыбы (В рукописи зачеркнуто: которую г-н Стеллер почитает за ряпуху. Однако в том он ошибся, ибо оная рыбка лососья роду (л. 135)

   Малой род красной же рыбы; видом она походит на Гольца - жилая мальма, или речная мальма, Salvolinus malma niorpha curilus (Pallas), описанная Палласом с речек Курильских островов как Salmo turilus (на стр. 329 малые гольцы). - Л. Б.), видом она походит на гольца, токмо тем разнствует, что голова у ней больше, и верхняя половина носа небольшим крюком, а не нижняя. Бока у ней алыми пятнами так же как и у мальмы украшены. Величиною боле 3 вершков редко случается.

   Из мелких рыб принадлежат к камчатскому содержанию три рода корюхи (Три рода корюхи - хагачь, инняха, уйки. "Хагачь" - это азиатская корюшка, или огуречник, Osmerus operlamis dentex Stoind. "Инняха" - чалая корюшка, Hypomesus olidus (Pallas). "Уйки" - мойва, Mallolus villosus socialis (Pul la s). О тихоокеанской мойве см. А. И. Румянцев. Мойва Японского моря. Изв. Тихоокеан. инст. рыби. хоз., XXII (1946), 1947, стр. 35 - 74. - Л. Б.

   В "Описании пути от Нижнего Камчатского острога по Восточному морю на север..." о рыбке инняху сказано, что по ее имени называлась речка "Инняху речка от острожка Кыйнынгана верстах в 6... Она Инняху оттого называется, что промышляют и ней рыбку так называемую, которая из Нерпичьего озерм (Колкокро) вверх по реке Анхле, а из нее в Инняху идет". - Н. С.), в том числе один род хагачь, другой инняха, а третей уйки называется. Хагачь есть здешняя настоящая корюха, инняха имеет от ней некоторую отмену и водится в озере Нерпичьем в превеликом множестве, которого однакож с уйками сравнить неможно, ибо их временем выкидывает из моря столько, что берега Восточного моря верст на сто в колено бывают ими покрыты. Уйков от других родов корюхи легко распознать можно по мохнатой линее, которая по обоим бокам их лежит как у барок пюрубень. Величиною они не больше настоящей корюхи. Плавают от большой части по три рыбы вместе, и мохнатою оною линеею друг с другом так плотно соединяются, что ежели одну из них подъимешь, то другие не скоро оторвутся.

   Камчадалы сушат их как хахальчу, и в зимнее время на корм собакам употребляют, а в нужном случае и сами питаются, хотя оная рыба и противна вкусом.

   Последняя рыба из касающихся до содержания тамошних жителей, есть сельди (Сельди, бельчуч, белая рыбка - тихоокеанская сельдь, Clupea harengus pallasi Val. Замечательно сообщение Крашенинникова о заходе этой сельди на зиму в пресное Вилючинское озеро. По словам Стеллера (стр. 175). раньше сельди в громадных количествах ловились у устьев реки Камчатки, но с 1730 г. они стали появляться здесь лишь единичными особями. Исчезновение сельдей камчадалы ставили в связь с сильным землетрясением. - Л. Б.), которые на Камчатке бельчучем и белою рыбкою называются. Они водятся в Восточном море, а в устьях рек текущих в Пенжинское море бывают гостем, так что мне не более десяти рыб случилось видеть: напротив того, из Восточного моря идут они в большие губы так густо, что из одной тони бочки с четыре насолить можно. Видом они от голландских не разнствуют, что и господином С геллером подтверждается.

   В осень заходят они в великие озера, и там плодятся и зимуют, а весною выплывают в море. Примечания достоин лов их бывает в Вилючинском озере, которое от моря саженях только в 50, и посредством истока имеет с ним сообщение.

   Когда сельди в озеро зайдут, то вскоре потом исток оной от сильных бурь хрящом заносит, и совершенно пресекает сообщение озера с морем до самого марта месяца, в которое время озеро от тающих снегов прибывает, и промывает себе дорогу в море прежде своего вскрытия, и сие повсягодно случается. Сельди, желая тогда возвратиться в море, ежедневно приходят к истоку, аки бы проведывая отверстия озера, и стоят там до самого вечера, а потом в глубину возвращаются. Камчадалы, ведая сие их обыкновение, делают в том месте пролубь и опускают невод навешав в средине его сельдей несколько для приману рыбы: после того закрывают пролубь рогожами, оставя небольшую скважину, в которую один из камчадалов смотрит и примечает приближения сельдей к неводу, а усмотрев повещает своим товарищам: тогда открывают пролубь и вынимают невод с несказанным множеством рыбы, которую камчадалки, нанизав на лыка вязками, кладут на санки и отвозят в юрты. Таким образом ловля продолжается, пока озеро не проходят: а летом ловят их сетьми на устьях рек, и употребляют на варение жиру, которой вареного из других рыб жиру несравненно лучше, и бел как чухонское масло: чего ради из Нижнего Камчатского острога, где варится жир бельчучей, развозится оной по другим острогам за диковинку (В рукописи зачеркнуто: Сия ловля Стеллером описана (л. 136)).

   Что касается до различного приуготовления рыбы и употребления в пищу, о том в своем месте объявлено будет.

  

ГЛАВА 10

О ПТИЦАХ¹

   ¹ О птицах Камчатки см. С. W. Steller. Beschreibung von dem Lande Kamtschatka. Frankfurt und Leipzig 1774, n. 178 - 196; P. S. Pallas. Zoopraphia rosso-asiatica, I - II, Petropoli, 1811; В. Л. Бианки. Отчет о командировке на Камчатку в 1908 г. Изв. Акад. Наук, 1909, стр. 23 - 52; С. А. Бутурлин и Г. П. Дементьев. Птицы СССР. М., 1934 - 1941, 5 тт. (в последнем томе, стр. 352 - 353, список литературы о птицах Камчатки и Командорских островов); Г. X. Иогансен. Птицы Командорских островов. Труды Томск, унив., т. 86, 1934, стр. 222 - 266; Sten Bergman. Zur Kenntnis nordasiatischer Vopel. Ein Beitrag zur Systematik. Biologie und Verbreitung der Vögel Kamtschatkas und der Kurilen. Stockholm, 1935, 268 pp.

   Фауну птиц Камчатки нужно признать небогатой. Из пределов этой страны известно всего около 200 видов птиц. Богато представлены на Камчатке лишь птицы, привязанные к воде: чайки, кулики, гуси и утки, чистики, частью гагары и трубконосы. Особенно поражает, говорит В. Л. Бианки (1909), бедность Камчатки представителями семейств, куда принадлежат вороны, вьюрки, синицы, славки, дрозды, дятлы, совы, сокола, орлы, куриные. Целый ряд восточно-сибирских семейств не имеет представителей в Камчатке: таковы семейства, куда принадлежат скворцы, иволги, крапивники, пищухи, корольки, козодои, удоды, сивоворонки, зимородки, голуби, пастушки, аисты, цапли. Фауна птиц Камчатки производит впечатление островной. - Л. Б.

  

  

   Птиц на Камчатке великое множество, токмо жители ими меньше пользуются, нежели кореньем и рыбою: для того что они промышлять их не умеют, а особливо что препятствует им в том и рыбная ловля, которую оставя ходить за птицами почти столько ж накладно в тех местах, как крестьянам страду оставя. Наибольше ведутся они около Нижнего Камчатского острога по озерам, которых там довольно, как уже выше сего при описании реки Камчатки объявлено.

   Птиц (В рукописи зачеркнуто: следуя гд-ну Стаплеру (л. 136)) разделим мы здесь на три статьи: в первой объявим о морских, в другой о речных, или которые около пресных вод и болот водятся, а в третьей о тех, которые в лесах и в полях бывают.

  

Статья 1

О МОРСКИХ ПТИЦАХ

  

   Морские птицы водятся около берегов Восточного, нежели Пенжинского моря: для того что берега Восточного моря гористее, и потому способнее птицам к выводу цыплят и безопаснее.

   Ипатка (Alca rostri sulcis quatuor, oculorum regione temporibusque albis Linn. F. Svec. 5. 42.) (Ипатка - Fratercula eorniculata (Naumann), птица из отряда морских птиц чистиков, или гагарок (Alces или Alciformes), заключающего одно семейство Alcidae. Ипатка относится к подсемейству тупиков. Крашенинников смешивал (весьма простительным образом) этот вид с атлантическим тупиком Fratercula arctica (L.) (по Линнею Alca arctica L.). Ипатка встречается на Камчатке не часто. - Л. Б.) известная писателям натуральной истории птица, которая называется у них Anas Arctica, то есть северная (Исправлено по рукописи (л. 136 об.) в издании 1755 г. "серая утка") утка. Ведется как около камчатских берегов, так около Курильских островов и в самой Пенжинской губе почти до Охотска. Величиною она с дворовую утку или немного меньше. Голова у ней и шея с черна сизые. Спина черная. Брюхо и весь низ белой. Нос красной перпендикулярно широкой, у корени шире, а к концу уже и острее. По обеим сторонам по три дорожки. Ноги у ней красные о трех перстах перепонкою перевязанных. Ногти малые, черные и кривлеватые. Мясо ее жоско. Яйца подобны курячьим. Гнезда вьет по утесам и разселинах, которые устилает травою. Клюются больно.

   Камчадалы и курилы носы сей птицы снизав на ремни и раскрася крашеною тюленьей шерстью нашивали на шее, а надевали им оные ремни шаманки по их суеверию для щастия.

   Другой род сей птицы (Alca monochroa sulcis tribus, cirro duplici vtrinque dependente. Anas arctica cirrata Stell, orn. inst.) называется мычагатка (Мычагатка - топорок или топорик, Lunda cirrata (Pallas). Весьма многочисленна на Камчатке и на Командорских островах. - Л. Б.), а в Охотске игылма. Сия птица ничем от вышеобъявленной не разнствует, кроме того, что вся черна, и имеет на голове два хохла белые в прожелть, которые от ушей почти до шеи лежат как косы. Сколько известно из описаний, то сей птицы нигде в свете не было поныне примечено.

   Обоих родов птиц как от Стеллера, так и от меня немало прислано в императорскую кунсткамеру, которые и поныне в целости. Между Стеллеровыми есть и третей род (Alca sulcis rostri quatuor, linea utrinque alba a rostro ad oculos Linn. F. S. p. 43.) сей птицы (род сей птицы. Я предполагал, что это длинноклювый тупик Cerorhinca monocerata (Pallas). Но, что мнению Л. А. Портенко, Стеллер имел дело с той же ипаткой, но сбросившей роговой покров клюва. А. Севастьянов (Опис. Земли Камчатки, I, 1818, стр. 463) считал "третий род" за белобрюшку, Alca psittacula Pallas, или, по современной номенклатуре, Aethia psittacula (Pallas); насколько известно, белобрюшка на Камчатке не гнездится. - Л. Б.), которая (В рукописи зачеркнуто: у писателей под именем Алин находится (л. 137)) ведется в Ангерманнии на острову Бондене, и на Каролинских островах в Готландии. Прежних она поменьше, и цветом подобна во всем ипатке, но тем разнствует, что нос у ней и ноги черные, да на лбу две белые полоски, из которых каждая от глаза до самого носу простирается.

   Ару или кара (Lomunia Hoieri.) (В рукописи зачеркнуто: у писателей называется ломния, и без сумнения (л. 137)

   Ару или кара (Lomuia) - короткоклювая кайра, Uria lomvia arra (Pallas), подвид, свойственный берегам Охотского и Берингова морей, а также Ледовитому морю на запад до Таймыра. Весьма обыкновенная на берегах, особенно восточных, Камчатки.

   Вместе с нею, но в гораздо меньшем количестве, на берегах Камчатки встречается тихоокеанская длинноклювая кайра, Uria salge californica Bryant. - Л. Б.) принадлежит к гагарью роду. Величиною она больше утки. Голова, шея и спина у ней черные. Брюхо белое. Нос долгой, прямой, черной и острой. Ноги с черна-красные о трех перстах черною перепонкою перевязанных. Водится около каменных островов в несказанном множестве. Тамошние жители бьют их не столько для мяса, которое жоско и невкусно, сколько для кож, из которых так же как и из других морских птиц, шьют себе шубы. Яйца их почитаются за самые вкусные.

   Особливо на тамошних морях чаек довольно, которые живущим при море причиняют своим криком крайнее беспокойство; в том числе есть два рода, которые нигде в других местах не примечены: а оба рода разнствуют между собою токмо перьями, ибо одни из них черные, а другие белые (Два рода чаек - одни из них черные, а другие белые. Это - белоспинный северный альбатрос, Diomedea albatriis Pallas. описанный Палласом в 1769 г. именно с Камчатки. Белыми названы взрослые особи, черными - молодые (В. Л. Бианки. Фауна России. Птицы, I, ч. 2, 1913, стр. 886; здесь этот альбатрос назван Phocbastria albatrus). У берегов Камчатки не гнездится; гнездовья его расположены на островах Бонин и на одном острове (Wake) к северу от Маршалловых островов. А. Севастьянов в прибавлениях к изданию "Описание Земли Камчатки", 1818 (т. I, стр. 464) совершенно правильно отметил, что упоминаемые Крашенинниковым "два рода чаек" - это вовсе не чайки, а один вид из рода Diomedea. - Л. Б.).

   Величиною они с большого гуся. Нос у них на конце крюком, впрочем прямой, красноватой; длиною в три вершка и больше, по краям весьма острой (В рукописи зачеркнуто: как бритва (л. 137)). Ноздрей у них по четыре, а имянно по две таких, каковы у других чаек примечаются, да по две близ лба трубочками, как у птиц морских погоду предвозвещающих, которые потому от нынешних писателей и процелляриями названы. Головы у них посредственные. Глаза черные. Шея короткая. Хвост в 5 вершков. Ноги по колено в перье, в прочем голые, синеватые о трех перстах перепонкою такого ж цвета перевязанных, ногти короткие прямые. Крылье растянутое больше сажени. Есть между ими еще и пестрые, но те за молодых почитаются.

   Водятся около морских берегов, особливо в то время, когда рыба в реки идет из моря, которою они питаются. На сухом берегу прямо стоять не могут, ибо ноги у них так как у гагар к хвосту весьма близки, чего ради и не способны к содержанию тела в равновесии. На полете весьма тяжелы и голодные, а когда обожрутся, то с места подняться не могут. Обожравшись чрез меру выметанием пиши облегчаются. Горло у них такое широкое, что великую рыбу целиком глотают. Мясо их весьма жоско и жиловато, и для того камчадалы без крайней нужды не употребляют их в пищу, но ловят токмо для пузырей их, которые привязывают к сетям вместо наплавов.

   Способ ловли их весьма смешен и странен, ибо их удят, как рыбу, следующим образом. Крюк толстой железной или деревянной привязывают к долгому ремню или к веревке; наживляют его целою рыбою, а особливо мальмою так, чтоб конец оного крюка немного вышел насквозь у рыбьего пера на спине, и бросают в море. Чайки усмотри плавающую пищу налетают великими стадами, и долго между собою дерутся, пока оную сильнейшей сглонуть удастся. После того промышленик, притянув ее за веревку к берегу и засунув руку в горло, вынимает наживу с крюком. Для лучшего успеху в ловле привязывают иногда из объявленную веревку и живую чайку, которую маньщиком называют; чтоб другие чайки увидев оную плавающую близ берега скорее к наживе сбирались: а чтоб маньщик сам не сожрал наживы, то нос связывают ему веревкою.

   Камчадалы из костей их, что в крылье, делают игольники и гребни для чесания крапивы и тоншичу.

   Кроме объявленных чаек есть там и другие их роды, а имянно чайки сивые, которые и по рекам водятся (Чайки сивые, которые и по рекам водятся - это восточная сизая чайка, Larus canus major Midd. (L. kanitschatcensis [Bon.]), весьма изобильная на Камчатке как по берегам моря, так и по рекам внутри полуострова. По реке Камчатке сизая чайка, а также обыкновенная, Larus ridibundus L., чрезвычайно многочисленны; последняя встречается и по берегам моря. Обе гнездятся по реке Камчатке, но также в районе Авачинской губы.

   Кроме того, на морских берегах Камчатки, водится морская чайка, тихоокеанская клуша, Larus marinus sehisHsagus Stejn., летом самая обыкновенная из здешних чаек Она гнездится на береговых утесах и на островах (Bergman, р. 139). - Л. Б.). Мартышки (Мартышки. На Камчатке так называют крачек - Sterna. Весьма обыкновение черноклювая чайка Sterna longipennis Noidmann (Bergman, там же, стр. 138). - Л. Б.) и разбойники (Разбойниками на Камчатке называют чаек из семейства поморников - Stercorariidae): среднего поморника Stercorarius pomarinus (Tenmm.), короткохвостого поморника (Stercorarius parasiticus (L.) (St. crepidatus (Gmelin) и длиннохвостого поморника (Stercorarius longicaudatus Vieillot). - Л. Б.), у которых хвост долгой и раздвоился как у ласточек, и которые у других малых чаек обыкновенно отнимают пищу, от чего получили и название.

   Процеллярии (Процеллярии - птица из отряда трубконосых (Tubinares, или Proceilaruformes), из семейства Procellariidae и подсемейства качурковых (Hydrobatinae), северная вилохвостая качурка Oceanodromn leucorrhoa (у Палласа неверно указана для Алеутских островов под именем Procellaria pelagita L.). (В. Л. Бианки, там же, 1913, стр. 574). Другая качурка, сизая, О. furcata (Gmelin), только изредка попадается на восточном берегу Камчатки (там же, стр. 569: Bergman, р. 118). - Л. Б.), или погоду предвозвещающие птицы величиною с ласточку, перье на них все черное, крылье по концам белое. Нос и ноги черные лапками. Водятся около островов: пред погодою летают низко над морем, а иногда залетают и на корабли, по чему мореплаватели узнавают настоящую бурю.

   К сему роду птиц принадлежат старики и глупыши; ибо они и нос и ноздри имеют такие ж как процеллярии. Старики (Mergulus marinus niger ventre albo, plumis angustis albis auritus Stell.) величиною с голубя. Носы у них синеватые (Старики, носы у них синеватые - птица из семейства чистиков я подсемейства чистиков (Alcinae), Synthliborainphus antiquus (Gmel.), гнездится но берегам и островам Берингова и Охотского морей. - Л. Б.), по самые ноздри в черносизом перье, которые видом как щетиночки. Голова у них черносизая с редкими белыми перышками, которые и тоне других и доле, а расположены поверх головы кругом. Шея сверху черная, потом черно-бело>-пестрая. Брюхо белое. Крылье короткое. Большие перья в крыльях черноватые, прочие синие. Бока и хвост черные. Ноги красные о трех перстах красною перепонкою соединенных. Ногти малые черные. Водятся около каменных островов, где и плодятся, и в ночное время имеют убежище.

   Камчадалы и курилы ловят их еще легче, нежели помянутых больших чаек. Надев на себя шубы, куклянками называемые, садятся в удобных местах рукава спустя, и ожидают вечера. Когда птицы прилетают с моря, то в темноте ища себе нор для убежища в великом числе в шубы к ним набиваются (Этот интересный способ ловли птиц давно вышел из употребления, его описание больше не встречается в литературе о Сибири. - В. А.).

   Между Стеллеровыми птицами есть старики черные (Mergulus marinus alter totus niger cristarus, rostro rubro Stell.), у которых нос (³В рукописи: зоб (л. 138)) красен как киноварь (Старики черные, у которых нос красен как киноварь. Это малая конгога, Aethia pygmaea (Gmelin), птица из семейства чистиков, но из другого подсемейства, чем старики, именно из тупиков (Fraterculinae). Вероятно, на берегах Камчатки гнездится и другой вид, Aethia cristatella (Pallas), описанный с Курильских островов. - Л. Б.), а с правую сторону носу кривой хохол белой. Третей род сих птиц видел он в Америке, которые были белы с черными пестринами (Третей род... в Америке... белы с черными пестринами. Как указал мне Л. А. Портенко, это конюга-крошка, Aethia pusilla (Pallas). По словам Стеллера (стр. 181), он добыл эту птичку у горы Св. Ильи; встречается и на Командорских островах (Г. X. Иогансен. Птицы Командорских островов. Труды Томск, унив., т. 86, 1934, стр. 241). - Л. Б.).

   Глупыши величиною с обыкновенных речных чаек, водятся в море по каменным островам на высоких местах и неприступных. Цветом бывают сивые, белые (Глупыши сивые, белые - Fulmarus glacialis rodgersi Cassin (=F. g. glupischa Stejneger), тихоокеанский глупыш, из семейства буревестников (Procellariidae). Есть темная и светлая разновидности (В. Л. Бианки, 1913, стр. 829). Белые встречаются редко. У Палласа этот глупыш неправильно называется Procellaria glacialis L. - Л. Б.) и черные (Глупыши черные - тонкоклювый буревестник, Puffinus tenuirostris Temminck, из того же семейства буревестников. Этот буревестник гнездится в южном полушарии - у берегов южной Австралии и Тасмании. (В. Л. Бианки, 1913, стр. 675). - Л. Б.). Глупышами называются они может быть потому, что к мореплавающим часто на суда залетают.

   На четвертом и пятом Курильском острову, по Стеллерову объявлению, ловят их курилы великое множество, и сушат на воздухе. Жир из них выдавливают сквозь кожу, которой так свободно выходит, как ворванье сало из бочки гвоздем, а употребляют его на свет вместо другого жиру. Он же пишет, что в проливе, разделяющем Камчатку от Америки и по островам там находящимся, столь их много, что целые каменные острова занимают все сплошь. А величиною видал он их с превеликого орла и с гуся. Нос у таких кривой и желтоватой, глаза как у совы большие. Цветом черны как умбра, с белыми пятнами по всему телу. Верстах в 200 от берегу случилось им однажды видеть их великое ж множество на ките мертвом, которые и питались им, и жили как на острове. Я в переезде чрез Пенжинское море видал много ж глупышей белых и черных, однако они так близко к судну не приплывали, чтобы можно было рассмотреть точно приметы их.

   Кановер (Columba Groënlandica Batauorum Stell, orn.) или каюр (Кановер или каор (то же у Стеллера, стр. 183, Cajover oder Kajuhr). По справедливому указанию А. Севастьянова (Описание Земли Камчатки, I, 1818, стр. 470), это тихоокеанский чистик, Cepphus columba Pallas, который описан Палласом (II, 1811, стр. 348) с Камчатки. Паллас приводит и русские имена свистун и извозчик и камчадальское каюр. Bergman (р. 147) встретил этих птиц в большом количестве на гнездовье по восточному берегу Камчатки. На Командорских островах, где эта птица обыкновенна и где гнездится, она носит название "каюрки". - Л. Б.) птица принадлежит к тому ж роду (В рукописи зачеркнуто: сколько можно видеть из Стеллерова разделения их и наименования, ибо он как старика, так и сию птицу называет морскими нырками (л. 138 об.)). Они все черны о красными носами и ногами. Гнезда имеют на высоких каменьях в море, и весьма лукавы. Казаки называют их извощиками, для того что свищут они как извощики. Но мне сей птицы не случилось видеть.

   Урил (Cornus aquaticus maximus cristatus periophthaliniis cinnabarinis postea candidis Stell.) (Урил - баклан краснолицый, или большой урил. Phalacrocorax urile (Gmelin) (= Ph. bicristatus Pallas). На Камчатке есть еще другой баклан, маленький урил, Phalacroeorax pelagicus Pallas. - Л. Б.) птица, которой на Камчатке довольно ж, принадлежит к роду бакланов у писателей водяными воронами называемых. Величиною они с середнего гуся. Шея у них долгая и голова малая как у крохалей. Перье по всему телу черносизое, выключая лядвии, которые белы и пушисты. По шее местами есть долгое белое перье и тонкое как волос. Вкруг глаз у них перепонка красная как у глухаря. Нос прямой, сверху черной, снизу красноватой. Ноги черные о четырех перстах с перепонкою.

   По морю плавают подняв шею как гоголи, а на лету протянув оную как журавли держат. Полет их скорой, токмо тяжелой. Питаются рыбою, которую целком глотают. Ночью стоят по край утесов рядами, спросонья часто в воду падают, и достаются песцам на пищу, которые их ищут, и караулят по таким местам. Несутся в июле месяце. Яйца у них зеленые, величиною с курячьи, токмо невкусны и до густа нескоро варятся, однако камчадалы лазят по них на утесы, невзирая на то, что нередко сламывают шеи.

   Ловят их сетьми, спуская на сидячих птиц сверху, или разстилая на воде близ берега, в которых они запутываются ногами. По вечерам промышляют их силками на долгие шесты привязанными, с которыми к ним подкравшись одну птицу по другой снимают: ибо они хотя и видят, однако того не опасаются. Смешнее всего, что те, на которых силка долго наложить не удается, токмо головою мотают, а с места не здвигаются. И так в короткое время собирают всех, сколько их ни сидит на утесе, из чего о глупости сей птицы всякому рассудить можно.

   Мясо их крепко и жиловато, однако камчадалы готовят его так хорошо, что по тамошнему обстоятельству есть не противно: они жарят их в нажженых ямах не ощипав и не вынув внутренних, а изжаря мясо из кожи вылупают.

   Жители сказывают, что языка у урилов нет, для того, что по их мнению променяли они язык каменным баранам на помянутое белое перье, что на шее и на ногах имеют; однако то неправда, ибо они и по утрам и по вечерам кричат, и звук их издали уподобляет Стеллер трубному голосу, а вблизи нирнбергским робятам в трубы трубящим.

  

Статья 2

О ПТИЦАХ, КОИ ПО БОЛЬШОЙ ЧАСТИ ОКОЛО ВОД ПРЕСНЫХ ВОДЯТСЯ

  

   Главная из птиц к сей статье принадлежащих есть лебедь (Лебедь. Имеется в виду лебедь-кликун, Cygnus cygnus (L.). Стеллер сообщает (стр. 187), что лебеди зимуют на Камчатке, находя пищу на теплых ключах. Они встречаются на реках Камчатке, Большой, Озерной, Аваче, Гольцовке (приток реки Большой). Гнездятся на реке Камчатке. - Л. Б.), которых на Камчатке как летом, так и зимою столь довольно, что нет такого бедного жителя, у которого бы нарядной обед был без лебедя. Ленных гоняют собаками и бьют палками, а зимою промышляют по рекам, где они не мерзнут.

   Гусей там семь родов, большие серые, гуменники (Гуси: большие серые, гуменники. Сравнение с текстом Стеллера (стр. 187) показывает, что надо читать: "большие серые гуменники". Серый гусь, Anser anser (L.) позднейшими авторами не указан для Камчатки. Имеется в виду большой сибирский гуменник, Anser fabalis (или A. segetum middendorffi Severtzov (= Sibiriens Alph.) (этот вид иногда относят к особому роду Melanonyx). От описываемого Стеллером изобилия этого гуся на Камчатке не осталось и следа. Особенно много больших гуменников было близ устья реки Камчатки, где, по словам Стеллера, каждый житель запасал себе на зиму не менее сотни гусей. - Л. Б.), короткошейки (Какой гусь имеется в виду Крашенинниковым под именем короткошейки, сказать не берусь. - Л. Б.), серые и пестрые казарки (Серая казарка (у Стеллера, стр. 188, "казарки или малые серые гуси") - белолобый гусь. Anser albifrons (Scop.). Бергман (стр. 104) указывает этого гуся для окрестностей Ключевского. В. Л. Бианки (1909, стр. 35) в Ключах сообщали, что этот гусь гнездится в бассейне реки Еловки. Упоминаемые ниже Крашенинниковым пестрые казарки есть, по указанию Л. А. Портенко, старые Anser albifrons. - Л. Б.), гуси белошеи (Гусь белошей, Anser canadiens (Sewast.), или Philacte canagica. Редкий гусь. Бывает залетом и на о. Беринга. Гусь этот (белошейка) подробно описан в рукописи Стеллера Descriptio avium kamtschaticarum под No 53 (Архив Акад. Наук, разр. I, опись 13, No 28). - Л. Б.), белые (Гусь белый - Anser hyperboreus Pallas, или Chen hyperboreus. - Л. Б.) и немки (Немок - чернобрюхая черная казарка, Branla bernicla nigricans (Lawr.). - Л. Б.). Прилетают все в маие, а отлетают в ноябре месяце по Стеллерову объявлению, которой притом пишет, что они прилетают из Америки, и что он сам видел, коим образом помянутые птицы осенью мимо; Берингова острова к востоку, а весною к западу стадами возвращаются. Однако на Камчатке больше бывает серых больших гусей, гуменников и казарок, нежели прочих, особливо редко бывают там белые. Напротив того, по Северному морю около Колымы и других рек так их много, что тамошние промышленые набивают их великое множество, чего ради и самой лучшей пух привозится в Якутск; из оных мест. Ловят их в то время, как они линяют, смешным образом. В таких местах, где они больше садятся, делают шалаши с проходными дверьми. Вечером промышленой надевает на себя белую рубаху или шубу, и подкравшись к стаду оказывается, потом ползет к шалашу, а за ним следуют все гуси, и в самой шалаш заходят, между тем промышленой прошедши сквозь шалаш запирает другие двери, и обежав вкруг убивает всех гусей, сколько в шалаш ни наберется. Осьмой род гусей примечен господином Стеллером в июле месяце на Беринговом острове (Осьмой род гусей...на Беринговом острове - по определению А. Севастьянова (1818, стр. 475), подтвержденному Л. А. Портенко, это - гага-гребенушка, Somateria speetabilis (L.), которая зимою бывает на Беринговом острове (Бианки. Ежегодн. Зоол. муз. Акад. Наук, XIV, 1909, стр. 62). По словам Палласа (Zoogr., II, 1811, р.. 237), весною наблюдается на Камчатке массами на пролете, причем "остаются немногие". Бергман в 1922 г. (стр. 114) встречал эту гагу на Камчатке в Авачинской губе в начале апреля, среди стай морянки, но также в койне мая и июне единичными особями. Но на Камчатке гага-гребенушка не гнездится. - Л. Б.): величиною они с казарку, спина, шея и брюхо у них белые, крылье черное, затылок синеватой, щеки белые с празеленью; глаза черные с желтоватым кругом, около носу черные полоски, нос красноватой с шишкою как у китайских гусей: шишка без перья, желтоватая чрез которой средину лежит полоска с перьями черносизыми до самого носу. Объявленные гуси по скаскам жителей водятся и около первого Курильского острова, токмо на земле никогда не примечены. На Камчатке гусей ленных же промышляют разными образы, иногда гоняют их в лодках, иногда собаками, а больше ямами, которые копают около озер, где >им бывает (пристанище, и насторожа закрывают травою. Гуси ходя по берегам в них обваливаются и не могут выбиться, ибо ямы зделаны так узки, что у гусей крылья вверх стоят. Ловят же их и перевесами, о которых ниже объявлено.

 

  

   Уток на Камчатке равные роды, а имянно, селезни (Селезень. У Стеллера (стр. 189) - Seleseii alias Boschas seil martui. Это Anas platvrhyncha L. (= A. boschas L.), весьма обыкновенная на Камчатке. Согласно В. Л. Бианки, селезнем называют эту утку и на Командорских островах. - Л. Б.), вострохвосты (Вострохвост - Dafila acma (L.), шилохвость. Весьма обыкновенна на Камчатке. - Л. Б.), чернети (Чернеть - Fuligula (или Nyroca) marila mariloides (Vig.). чернеть сизая, или дальневосточный белобок. Весьма многочисленна; на Камчатке местами встречается совместно с хохлатым чернышем Fuligula fuligula (L.) (Bergman, p. 190). - Л. Б.), плутоносы (Плутонос - на Камчатке также соксун, утка-широконоска, Sparula clupeata (L.). Встречается не часто. - Л. Б.), связи (Связь - это свиязь - Mareca penelope (L.). Одна из самых распространенных на Камчатке уток. Ее на Камчатке называют свистуном. - Л. Б.), крохали (Крохаль. - На Камчатке встречается два вида крохалей - большой, Mergus merganser (L.) гнездящийся здесь, и малый, или длинноносый, M. serrator (L.), зимующий. Оба весьма многочисленны. - Л. Б.), лутки (Луток - Mergellus albellus (L.) или Mergus albellus (L.) Встречается не часто. - Л. Б.), гоголи (Гоголь. Обыкновенный гоголь, Bacephala clangula (L.), или Clangula Clangula (L.), не редок на Камчатке, зимует внутри полуострова. - Л. Б.), чирки (Чирок - Querquedula crecca (L.), одна из обыкновеннейших уток на Камчатке. На реке Камчатке весьма многочисленна. На полуострове гнездится еще другой чирок, более редкий, Querquedula formosa (Georgi), клоктун, или крохтун, или марадушка, описанный с Байкала. - Л. Б.), турпаны (Турпан, черная утка, - азиатский или восточный горбоносый турпан, Oidemia fusea deglandi natio stejnegeri Ridgw. Весьма многочислен на восточных берегах Камчатки. - Л. Б.) и каменные утки (Каменная утка - Clangula histrionica (T..), каменушка. На берегах Камчатки самая многочисленная из приморских уток. В период гнездования каменушка удаляется в небольшие реки. Частью остается и на зиму у морских берегов. В изобилии на Командорских островах, где оседла. - Л. Б.), из которых селезни, чирки, крюхали и гоголи по ключам зимуют, а прочие также как и гуси весною прилегают, а осенью прочь отлетают.

   Савки (Савка - морянка, Clangula hyemalis (L.), или Harelda glacialis (L.). В известные сезоны эта утка весьма обыкновенна на берегах моря; весною в Авачинской губе ее бывает множество. - Л. Б.) или морские вострохвосты принадлежат к роду птиц, которые у писателей называются Anas caudacuta s. Harelda Islandiea. Водятся по морским заливам при устьях больших рек. Кричат весьма диковинным голосом, состоящим из шести тонов, которые господином Стеллером на ноты положены.

 

   Они плавают всегда стадами, и криком своим составляют приятное пение. Лабиринт или нижняя часть горла j сей птицы, как пишет господин Стеллер, точно как у сиповки, в нем есть три скважины, которые снутри покрыты тоненькою перепонкою, что различию pojiocoi. причиною. Камчадалы называют сих уток аангичь по крику их; тем же именем зовут они и дьячков, для того что они как утки поют разными голосами, и разные полосы могут колоколами названивать, а притом ввечеру и поутру, в чем они по их рассуждению весьма сходствуют с аангичем.

   Турпан у писателей находится под именем черной утки (Anas niger Willouph. orn.). На Камчатке их не столь много, как около Охотска, где им около равноденствия бывают особливые промыслы. Тунгусы или ламутки собравшись человек до 50 и больше выежжают в лодочках на море, и охватя вкруг стадо их загоняют в устье реки Охоты во время приливу. Когда вода пойдет на убыль, и губа обсыхать начнет, то как. тунгусы, так и охотские обыватели нападают на турпанов с палками, и набивают их столь много, что каждому человеку по 20 по 30 и больше достается.

   Каменные (Anas pieta capite pulchre fasciato Stell, orn.) утки в других местах поныне не примечены. Летом живут по рекам на заводях. Селезни в сем роде весьма пригожи. Голова у них черная как бархат, около носу два пятна белые, от которых по белой полоске дале глаз продолжаются, а кончатся глинистыми полосками ж на самом затылке. Около ушей по белому пятнышку величиною с серебряную копейку. Нос у них так же как у других уток широк и плосок, цветом синеватой. Шея снизу черно-сизая. На зобу ожерелье белое с черною каймою, которое на зобу узко, а к спине по обеим сторонам шире. Впрочем как брюхо, так и спина напереди синеваты, а к хвосту черноваты. На обоих крыльях по широкой белой полоске с черными каймами поперег лежат. Бока под крыльями глинистые. Правильные перья черноватые выключая шесть, начиная от 15, которые черны, и лоскут как бархат, да два последние, которые белы с черною по концам каймою. Другой ряд правильного перья почти весь черноватой, а третей сизой, в том числе однако, есть два пера, у которых на конце белые пятна. Хвост черной вострой. Ноги бледные, бесом около двух фунтов. Утка сего роду не столь красива. Перье по ней черноватое, а каждое перышко близ конца желтоватого цвета с белыми узенькими каемками. Голова черва, на висках распестрена белыми крапинами. Весом меньше полутора фунта.

   Осенью живут по рекам токмо одни утки, а селезней не видно. Они весьма глупы, и ловить их по удобным местам весьма не трудно; ибо они завидев человека прочь не летят, но токмо ныряют. А понеже реки весьма мелки и светлы, то можно видеть, как они под водою плавают, и колоть шестами. Таким образом самому мне промышлять случилось, когда шел я в батах по реке Быстрой, следуя в Верхней Камчатской острог из Большерецка. Господин Стеллер видал сих уток по островам и в Америке.

   Уток наибольше ловят перевесами, то есть сетьми, с большим искусством и трудом нежели других птиц. Где между озерами есть леса, а расстояние не весьма велико, там жители с озера на озеро, или с озера на реку прорубают лес в прямую линею, которым местом птицы во все лето обыкновенно перелетают. Осенью, когда окончится рыбной промысел, связывают камчадалы по нескольку сетей вместе, привязывают концами к высоким шестам, и вечером подъимают их кверху столь высоко, как утки обыкновенно перелетают близкое расстояние. Б сети вдернуты тетивы, которыми их можно и стягивать и растягивать. За тетивы держат несколько камчадалов, которые стягивают вместо, когда на сети налетят утки. Иногда случается, что налетают они в таком множестве, и с таким стремлением, что сети насквозь пробивают. Таким же образом перетягивают сети чрез узкие реки, и ловят каменных и других уток, а особливо по реке Быстрой. Однако сей способ ловить птиц не токмо на Камчатке, но и по всей почти Сибири употребителен.

   К сей же статье птиц принадлежат и гагары, которых четыре рода (1) Colymbus maximus Gesn. Stell, orn. 2) Colymbus arcticus Lumme dictus Worm. 3) Colymbus macula sub mento castanea Stell. 4) Colymbus siue podicipes cinereus ejusd.) примечено, в том числе три больших и один малой. Из больших гагар один род с хвостом (Гагары - один род с хвостом. По указанию Л. А. Портенко, это белоносая гагара, Colymbus adamsi Gray. - Л. Б.), другой имеет на шее повыше зобу глинистое пятно (Гагара с глинистым пятном на шее. По указанию Л. А. Портенко, это краснозобая гагара, Colymbus stellatus Pontoppidan. На Камчатке наиболее частая из всех гагар (Bergman, p. 123). - Л. Б.), третей находится у автора Вормия под именем северной гагары (Северная гагара. По указанию Л. А. Портенко, восточная чернозобая гагара, Colymbus arcticus viridigularis (Dwight). Встречается не часто. - Л. Б.) или лумме, а четвертой у Марсилия под именем малой гагары (Малая гагара. Это восточная серощекая поганка, Podiceps griseigena holboelli Reinhardt, одна из характерных камчатских птиц. Весьма распространена на полуострове, особенно на реке Камчатке (Bergman, p. 121). - Л. Б.).

   Камчадалы по летанию их с криком предсказывают перемену погоды, ибо, по мнению их, должно быть ветру с той стороны, в которую летят гагары, однако предсказание их не всегда збывается, но часто и противное тому бывает.

   Примечено на Камчатке около реки Козыревской и стерхово (Стерх. Из журавлей стерхом называют Grus leucogeranus Pallas, который гнездится в Приамурье, в районе Якутска и в тундрах между Яной и Колымой. Стеллер (стр. 192) упоминает о журавле (grus) на Камчатке, сообщая, что камчадалы (ительмены) боятся его крика. Паллас (Zoogr., II, 1811, р. 106) приводит (ошибочно) для Камчатки серого журавля Grus vulgaris Pallas = G. grus (Linné), который гнездится на восток вплоть до Лены. По словам Палласа, на Камчатке вплоть до м. Лопатка журавля нет, "возможно вследствие отсутствия змей, ящериц и лягушек". "Меня уверяли, что изредка он бывает на пролете около Нижнекамчатска; голоса пролетных журавлей камчадалы весьма боятся; говорят, что журавля наблюдали также у Олюторы". Паллас приводит ительменское название журавля kruach-tawyd (у Стеллера kacht-awato). Калифорнийский, или канадский, журавль, Grus canadensis (L.), гнездится у нас на Чукотском полуострове и в восточной половине Анадырского края (откуда и с Колымы он указывается Палласом, 1811, под именем Grus vulgaris). См. Л. А. Портенко. Фауна Анадырского края. Птицы. Л., 1939, стр. 32 - 34 (под Megalorms canadensis). Самец и самка канадского журавля были добыты на Командорских островах в мае 1914 г. (Г. X. Иогансен. Птицы Командорских островов. Труды Томск. унив., т. 86, 1934, стр. 241), почему не невозможно, что канадский журавль встречается и на Камчатке. Бергману не случилось видеть здесь журавлей. - Л. Б.) гнездо, как пишет господин Стеллер, однако их никому там видеть не случилось.

   Из малых водяных птиц довольно там травников (Травником на Камчатке называют кулика, большого улита, Tringa nebularia (Gunn.), из всех куликов наиболее здесь распространенного. Следующим по распространению куликом является перевозчик, Tringa hypoleucus L., или Actitis hypoleucus (L.). - Л. Б.), разных родов куликов, зуйков (Зуек. Под этим именем на Камчатке понимают рыжегрудого, коротконосого зуйка, Charadrius mongolus Pallas. На Камчатке гнездится, но не в большом количестве. Зато на пролете многочислен (Bergman, p. 125 - 126; Charadrius mongolus). - Л. Б.) и сорок татарских (Сорока татарская - кулик-сорока, Haematopus ostralegus osculuns Swinh. Л. А. Портенко высказывает предположение, не есть ли это кулик-ржанка, Pluvialis dominions fulvus (Gmelin), азиатская бурокрылая ржанка, которая бывает на Камчатке на пролете (Bergman, p. 126), а гнездится в Анадырском крае (Л. А. Портенко. Фауна Анадырского края. Птицы, Л., 1939, стр. 153, Pluvialis fulva; Труды Инст. полярн. земледелия, сер. промысл, хоз., вып. 5).), из которых малые роды ловят силками при море. Пигалиц (Пиголиц (Vanellus) на Камчатке, действительно, нет, равно как и турухтанов (Machetes pugnax (L.)). Однако, на о. Беринга турухтан изредка залетает весною (Г. X. Иогансен, там же, стр. 244).

   Крашенинников не упоминает о кулике песочникt-красношейке, Calidris ruficollis (Pallas), который осенью встречается массами на морских берегах Камчатки (Bergman, p. 129); он попадается сотнями и осенью 1922 г. между м. Лопаткой и Большерецком был весьма многочислен совместно с камнешаркой Arenaria imerpres (L.) и рыжегрудым зуйком Charadrius mongolus Pall. - Л. Б.) и турухтанов нигде по Камчатке не усмотрено.

  

Статья 3

О ПТИЦАХ, КОТОРЫЕ НА СУХОМ ПУТИ ВОДЯТСЯ

  

   В сей статье главные птицы орлы (Орлы. Согласно данным современных авторов, на Камчатке из настоящих орлов встречается только камчатский беркут, Aquila chrysaetus canadensis (L.), нередкий здесь. Кроме того, широко распространен орлан белоплечий (белокрылый у Крашенинникова, стр. 330). Haliaeetus pelagicus (Pallas), вывела обыкновенный, и, наконец, не столь частый орлан-белохвост, Н. albicilla washingtoniensis (Audubon) (черный орел у Крашенинникова). [Следует, однако, заметить, что в рукописи С. Крашенинникова "Реэстр зверям, птицам, рыбам... около Курильских двух островов" (Архив Акад. Наук, разряд I, опись 13, No 10, стр. 221) говорится: "Орлов два рода - белохвостые и черные", по-курильски "сургур", т.е. здесь черным орлом назван белоплечий орлан]. - Л. Б.), которых на Камчатке примечено четыре рода. 1) Черной, у которого голова, хвост и ноги белые (Орел черной, у которого голова, хвост и ноги белые. Насчет этого орла, или, точнее, орлана, в литературе существует большая путаница. Сведения Крашенинникова об этой птице, как он сам говорит, заимствованы у Стеллера. У последнего в Beschreibung von dem Lande Kamtschatka (1774, p. 193 - 194) сообщаются те же данные о черном орле (schwarzer Adler), какие находим у Крашенинникова. Но в рукописи Стеллера (Архив Акад. Наук, разр. 1, опись 13, No 28, рукопись No 6, без заглавия, в ией описываются птицы) под No 41 описывается черный орел "Aquila nigra, capite, cauda et pedibus niveis, auetori-bns non descripta". Дальнейшее еписание не оставляет сомнения, что мы имеем дело с орланом-белохвостом, или белоголовым орланом, Haliaeetus albicilla washingtoniensis (Auduhon) ( = H. lencoeepalus washingtoniensis у С. А. Бутурлина. Птицы СССР, III, 1936, стр. 84), который распространен в Северной Америке, а у нас гнездится на острове Беринга, где ныне редок (Иогансен, 1934. стр. 238). Достоверных данных о гнездовании этого орлана на Камчатке нет. Белоголовый орлан получил от Стеллера название "черного" вследствие того, что у взрослых птиц верх коричнево-бурый, иногда черно-бурый (Б. К. Штегман. Дневные хищники. Фауна СССР. Птицы, I, вып. 5, 1937, стр. 136, 139). Приводим из описания Стеллера, по его рукописи, следующие данные: "ltostrum illis aquilinum. candidum (клюв у старых светложелтый. - Л. Б.). Caput et Collum superius candidissinium. Collum inferius, venter omnis, dorsum et alae nive eandidiores". Последние два слова в рукописи другою рукою зачеркнуты и написано: aterrima. "Tibiae, extremus pes et cauda plumagnie nivea teguntur. Ungucs et rostmm caudidi".

   По словам Стеллера, эта птица очень редка на Камчатке, но на о. Беринга ее можно было видеть в большом количестве.

   У Палласа в Zoographia rosso-asiatica, I, 1811, p. 343, под именем Aquila pelagica Pallas смешано описание орлана-белохвоста Haliaeetus albicilla washingtoniensis и белоплечего орлана Haliaeetus pelagicus (Pallas). Описание Палласа составлено частью по данным Стеллера, у которого заимствованы биологические данные (а также в синонимы поставлено "Aquila marina Steller MS) частью по шкурке, доставленной Биллингсом с островов между Камчаткой и Северной Америкой. Типом Haliaeetus pelagicus (Pallas) следует считать белоплечих орланов именно с этих островов. В Icones ad Zoographiam rosso-asiaticam на таблице 18 Паллас дает прекрасное изображение Aquila pelagica - белоплечего орлана (Haliaeetus pelagicus современных авторов). Бергман (1935) подтверждает, что хотя белохвостый орлан нередок на Камчатке, но белоплечий встречается гораздо чаще и чрезвычайно характерен для этого полуострова (Bergman, р. 99); он гнездится на тополях по реке Камчатке; часть остается зимовать на полуострове. Есть и на Курильских островах, где, однако, не гнездится. О смене окраски возрастных нарядов у белоплечего орлана см. Л. О. Белопольский. Сборник трудов Зоол. муз. Моск. унив., V, 1939, стр. 127 - 133. Белоплечий орлан охотно питается рыбою (особенно кетой), о чем см. Б. К. Штегман. Дневные хищники. Фауна СССР, Птицы, I, вып. 5, 1937, стр. 144.

   Следует прибавить, что А. Севастьянов (Описание Земли Камчатки, 1818, 1, стр. 482) был склонен отождествлять черного орла с Aquila leucocephala Pallas, т. е. с белоголовым орланом Haliaeetus albicilla washingtoniensis (AuduboII)

   Напротив, Л. А. Портенко, просмотрев вместе со мною серию шкурок орланов белоплечего и белохвоста, готов видеть в черном орле Н. pelagicus. Я не настаиваю на своем вышеприведенном толковании, принимая во внимание, что и Стеллер и Крашенинников путали орланов белоплечего и белохвоста в их разных нарядах. - Л. Б.). На Камчатке их редко видают, напротив того весьма много по островам, лежащим между Камчаткой и Америкой, как видно из описания господина Стеллера, которой притом объявляет и сие: что они гнезда делают на высоких утесах из хворосту, которые на сажень в диаметре, а толщиною около полуаршина. Несут по два яйца в начале июля. Молодые бывают белы, как снег, которых на Беринговом острову смотря был он в превеликой опасности от старых; ибо хотя он детям и никакого вреда не зделал, однако орлы так нагло на него устремлялись, что едва мог от них палкой отбиться. Впрочем они гнездо оное оставя делали новое на другом месте.

   2) Белой по тунгуски ело называемой (Белой (орел) по тунгуски ело называемой. Что это за "орел", сказать невозможно. В той же рукописи Стеллера (см. выше, при данных о черном орле), упоминается (без номера) "Aquila Candida niaxima Jelo circa Nertschinsk urbem dicta". Эта птица, встреченная на западном побережье Камчатки у рек Хайрюзовки и Кихчик, была доставлена Стеллеру без крыльев и хвоста. Никаких других сведений о "белом орле" Стеллер не сообщает. А Севастьянов в дополнениях к изданию книги Крашенинникова 1818 г. (I, стр. 483) высказывает предположение, не есть ли белый орел - Vultur barbatus L., основываясь на местном названии "ело". У Палласа, действительно, для бородача, или ягнятника (Gypaëtus barbatus, у Линнея Vultur barbatus), приводится монгольское название jelloo (Zoogr., I, 1811, p. 373). Но бородач на Камчатке не встречается. Л. А. Портенко высказывает предположение, что "белый орел" - это альбинос орлана-белохвоста или орлана белоплечего. - Л. Б.), которого нам в Нерчинске случилось видеть, токмо оной не бел, но сер, а белого орла почитает за ело господин Стеллер, объявляя притом, что водится он токмо около Хариузовой реки, которая в Пенжинское море устьем впадает.

   3) Черно-бело-пестрой (Орел черно-бело-пестрой. Это, повидимому, Haliaeetus albicilla washingtoniensis, орлан-белохвост, нередкий на Камчатке. Молодой белохвост описан Палласом (Zoogr., I, 1811, р. 348) как Aquila ossifraga Pallas; он указывается Палласом и для Камчатки. - Л. Б.). 4) Темно-глинистой (Орел темноглинистой. По указанию Л. А. Портенко, это молодой орлан-белохвост, Haliaeetus albicilla washingtoniensis.

   Крашенинников не упоминает о камчатском беркуте, Aquila chrysaetus canadensis (L.) (= kamtschatica Sew.), который нередок на Камчатке, но встречается реже, чем орланы белоплечий и белохвост. Впрочем, Стеллер в Descri-ptio avium canitschaticarum (рукопись в Архиве Акад. Наук, разр. I., опись 13, No 28, птица No 15) дает описание орла (descriptio aquilae an chrysaeti Aldr.) из Петропавловска (1 экз., принесенный бурен), не оставляющее сомнения в том, что это был молодой камчатский беркут, Aquila chrysaetus canadensis ("vertex. nucha, Collum fnho colore, dorsum e fusco nigricans, pariter ac venter")

   У Стеллера (стр. 193) упоминается орел naevia, о котором, кроме этого имени, ничего не говорится. Aquila naevia Бриссона], или А. clanga Pallas, или A. maculata au ct., орел-крикун, или подорлик на Камчатке не встречается, несмотря на противоположное указание. Палласа (Zoogr, I, 1811, р. 351). Вероятно, название Стеллера относится к какой-нибудь возрастной стадии беркута или белоплечего орлана. - Л. Б.), у которого по конец крылья и хвоста пестрины овальные; и сии два рода в великом множестве там находятся.

   Орлов камчадалы едят, и мясо их почитают за приятную пищу.

   Из других хищных птиц много там скоп (Скопа, Pandion haliactus (Linné), весьма обыкновение по рекам, озерам и морским берегам Камчатки. Питается лососевыми. Гнездится на деревьях (Bergman, p. 102).

   Стеллер (стр. 193) среди орлов упоминает Haliactus (кроме этого слова - больше ничего).

   В упомянутой рукописи Стеллер под No 42 приводит для Камчатки "Haliaetus seu aquila marina, С. Raio Ornithol., p. 29; Ossifraga Aldrovandi. Aquila maritima ex subalbo, fusco et ferrugineo varia", весьма част на Камчатке и на островах между Камчаткой и Америкой. Эти данные, но мнению Л. А. Портенко, относятся к молодому орлану-белохвосту. Об эти же птице говорит Паллас под названием Aquila ossifraga (см. выше, синоним Aquila marina Willuphby. приводя камчадальское название sijaetsch (наст. изд. стр. 330, сячь - для орлов белокрылых и орлов черных; подразумеваются орланы - белоплечий и белохвост). - Л. Б.), белых кречетов (Белые кречеты - Falco gyrfalco grebnitzkii Sewertzow; они известны также под именем Hierofalco candicans (Gmelin) (M. A. Meнзбир. Фауна России. Птицы, VI вып. 1, 1916, стр. 276, 293); у Палласа (1811) - Falco gyrfalco var. camtschatica alba. Бергман (стр. 90) называет белого кречета Falco rusticolus candicans. Белый кречет гнездится на острове Беринга. - Л. Б.), соколов (Сокола. На Камчатке обычен сапсан, Falco peregrimis Tunst. - Л. Б.), ястребов (Ястреб. Для Камчатки весьма характерен камчатский ястреб-тетеревятник, Accipiter gentilis albidus (Menzbier), которого под именем Accipiter astur var. alba указывал для Камчатки Паллас (Zoogr., 1, 1811, p. 368, 370), отмечая его большую величину и белую окраску; "чем старше, тем он становится белее", "охотится за зайцами, глухарями, утками, гусями". На Камчатке этот ястреб представлен двумя фазами - белой и темной, но белая преобладает. Самка этой последней формы с Камчатки изображена на цветной таблице у С. А. Бутурлина, (Птицы СССР, 111, 1936, при стр. 72). На Камчатке белый ястреб широко распространен; питается он здесь зимою белыми куропатками (Bergman. стр. 97 - 99). Стеллер (стр. 194) имеет в виду тетеревятника, когда упоминает для Камчатки об "особом сорте белых ястребов (Habichte), довольно многочисленном". Кроме того, на Камчатке встречается камчатский ястреб-перепелятник, Accipiter nisus pallens Stejn. - Л. Б.), копчиков (Кобчики, Erythropus vespertinus (L.) и E. amurensis Radde, позднейшими авторами для Камчатки не указаны. По указанию Л. А. Портенко, под именем кобчика Крашенинников мог подразумевать чеглока, Falco subbuteo L., который гнездится на Камчатке и нередок здесь. Охотно питается стрекозами (Bergman, р. 92). Чеглок указывался для Камчатки еще Палласом (Zoogr., I, 1811, р. 332). - Л. Б.), филинов (Филин - Bubo bubo (L.). Какой подвид, трудно сказать. - Л. Б.), сов (Сова. Возможно, имеется в виду Surnia ulula L., широко распространенная на Камчатке, или болотная ушастая сова, Asio flammeus (Pontopp.) = Asio accipitrinus (Pallas). - Л. Б.), луней (Лунь. Для полуострова указан полевой лунь, Circus cyaneus (L.), как редкая птица. Поэтому странно, что Крашенинников упоминает о луне. Однако, по указанию Л. А. Портенко, лунем в северо-восточной Сибири русские называют белую сову, Nyctea scandiaca (L.), у которой самцы снежнобелой окраски. На л л ас (Zoograpliia rosso-asiat., I, 1811, p. 312) приводит для белой совы (Stryx nyctea) названия в Сибири ulun и lun. Возможно, что эти слова одного корня с ulula (сова). На Камчатке белая сова - обычный зимний гость; если она и гнездится на полуострове, то очень редко (Bergman, р. 86 - 87). Со слов Стеллера, Паллас (1811, стр. 313) указывает белую сову для Камчатки. На о. Беринга - это обыкновенная оседлая гнездящаяся птица. Иогансен стр. 256). - Л. Б.), a больше всего воронов (Ворон. На Камчатке обычен сибирский ворон, Corvus corax kamtschaticus Dyb - Л. Б.), ворон черных (Ворона черная - Corvus corone orientalis Eversm Обыкновеннейшая птица по всей Камчатке. - Л. Б.), сорок (Сорока - Pica pica kamtschatica Stejn. Встречается как на восточном, так и на западном берегу, а равно внутри полуострова (Bergman, p. 33), а также и в Анадырском крае. - Л. Б.), которые от наших ни в чем не разнствуют, ронжей (Ронжа. Очевидно, имеется в виду камчатская ореховка, или кедровка, Nucifraga caryocatactes kamtschatkcnsis Barr, Ham., обычная на Камчатке. Настоящая ронжа, или кукша (Cractes, или Perisoreus, infaustus), на Камчатке не встречается. - Л. Б.), дятлов пестрых (Пестрый дятел. Это мог быть Dryobates major kamtschaticus (Dyb.), камчатский большой пестрый дятел, обыкновенный по реке Камчатке в лиственичных (обычно), но и в еловых и березовых лесах (Bergman, p. 80), но также камчатский малый дятел, Dryobates minor immaculatus (Stejneger), свойственный березовым лесам Камчатки, а также лиственным приречным (в хвойных лесах он не встречается, Бергман, стр. 81), или камчатский белоспинный дятел, Dendrodromus leucotus voznesenskii (Buturlin), приуроченный к лесам из каменной березы (его указывал для Камчатки еще Паллас, Zoogr., I, 1811, р. 410, под именем Picus cirris, пестрый дятел), или, наконец, по указанию Л. А. Портенко, камчатский трехпалый дятел Picoides tridactylus albidis Stejneger, живущий как в березовых, так и в хвойных лесах, но не частый на Камчатке (Bergman, р. 83). - Л. Б.) и зеленых (Зеленый дятел. Кого подразумевает Крашенинников под этим именем, трудно сказать. Picus viridis L. и Picus canus Gmelin последующими авторами на Камчатке не указаны. Возможно, что седоголовый дятел P. canus изредка встречается в верховьях Колымы (Бутурлин. Птицы СССР, III, 1936, стр. 192); Паллас (Zoogr., I, 1811, р. 409) приводит для этого вида камчадальское название. - Л. Б.), которые поныне не описаны, для того, что их ни убить ни поймать нельзя, ибо они ни секунды не сидят на одном месте.

   Сверх того водятся там в немалом числе кокушки (На Камчатке распространены два вида кукушек: обыкновенная Cuculus canorus L. и менее частая одноголосая Cuculus optatus Gould. - Л. Б.), водяные воробьи (Водяной воробей. Этим именем называют оляпку, Cinclu "inclus (L.), из семейства крапивниковых. Паллас (Zoogr. rosso-asiat., III, 1811б р. 423) приводит эту птицу (Sturiius cinclus L., Merula aquatica Willughbf для Камчатки и сообщает даже ее камчадальское название - kausak.

   После Крашенинникова долгое время оляпка не отмечалась на Камчатке. Но 1 августа 1921 г. Бергман (стр. 76) видел, но не добыл близ Щапина сибирскую бурую оляпку. Cinclus pallasi Tcnim., которая свойственна восточной Сибири, окрестностям Охотска, Сахалину и заменяет здесь западную оляпку. С. cinclus. Среди рукописей Стеллера, просмотренных мною в Архиве Академии Наук (разр. I, оп. 13, No 28, рукопись без заглавия, описание птиц, птица No 7) есть описание птицы из Иркутска, которую Стеллер называет "Merula aquaiica, Wasseramsel, водяной воробей". Это, без сомнения, сибирско-туркестанская обыкновенная оляпка, Cinclus cinclus leucogaster Bon. Для Камчатки Стеллер не приводит оляпки, но Крашенинников мог в Сибири слыхать ее название - водяной воробей. - Л. Б.), тетеревы (Тетеревы, польники, на стр. 330 глухари. Название "польник" прилагается русскими к самке тетерева (Lyrurus tetrix); см. об этом у Лапласа, Zoogr. rosso-asiat., II, 1811, p. 59 - 60; по С. А. Бутурлину (Птицы СССР, II, 1935, стр. 181), польник это вообще тетерев; последний, в отличие от глухаря, приуроченного преимущественно к тайге, предпочитает лесостепье, степь и разреженную тайгу. У Даля (Толковый словарь, III, стр. 263, изд. 1882 г.) мы читаем: "Полевой тетерев, полевик, поленик, польник, полюх, полюха, поляк, поляш простой сменной тетерев (? - Л. Б.) березовик, чучельник; самец косач, самка пеструха, Tetrao tetrix".

   Подобно Крашенинникову, и Стеллер (стр. 193) различает на Камчатке глухаря (Auer Hun) и тетерева (Birk-Hun); по его словам, они распространены по всей Камчатке, но нигде их не бывает так много, как около Верхнего и Нижнего острогов (Верхнекамчатск и Нижнекамчатск), потому что здесь более обширные леса. Стеллер прибавляет, что эти птицы на Камчатке величиной гораздо меньше, чем в Сибири и России.

   Как известно, тетерева (Lyrurus tetrix) на Камчатке нет; его восточная граница идет по Лене и Колыме; на последней реке он редок; есть он и в Южноуссурийском крае.

   По указанию Л. А. Портенко, Крашенинников за тетерева принимал самку глухаря. Следует отметить, что на Анадыре глухаря (Tetrao parvirostris), здесь очень редкого, называют тетеревом, тетерой в Маркове (Л. А. Портенко. Фауна Анадырского края. Птицы, II, Л., 1939, стр. 50).

   На Камчатке встречается только камчатский каменный глухарь, Tetrao parvirostris kamtschaticus Kittlitz (или Т. urogalloides kamtschaticus). Каменный глухарь населяет хвойные и лиственные леса, начиная от низовьев Нижней Тунгуски вплоть до Колымы, Анадыря, Камчатки; на юг идет до Приамурья, Монголии и Сахалина. Глухарь этот меньше обыкновенного глухаря (T. urogallus). Камчатский глухарь предпочитает леса из каменной березы, но встречается и в хвойных. На Камчатке к этой птице уже в середине XIX в. применялось название глухаря (К. Дитмар. Поездки и пребывание в Камчатке в 1851 - 1855 гг., СПб., 1901, стр. 116). - Л. Б.), польники, куропатки (На Камчатке распространены: белая куропатка, Lagopus lagopus koreni Thayer et Bangs (Bergman, p. 153) (=L. I. okadai Momiyama = L. I. kamtschatkeusis Momiyama) и сибирская тундровая куропатка, Lagopus mutus pleske Seerebr. (о ней см. С. Бутурлин. Птицы СССР, II, 1935, стр. 175, и Bergman, p. 154). По указанию Л. А. Портенко, подвидовые определения ненадежны. - Л. Б.), дрозды (Дрозды. На Камчатке: оливковый дрозд, Turdus obscurus Gmelin: бурый дрозд, Turdus eunommus Ternm. (этот последний, под именем T. fuscatus. приводится Палласом, Zoogr., I, 1811, р. 452, для Камчатки). - Л. Б.), клесты (Клесты. Один из подвидов клеста-еловка, Loxia curvirostra L. - Л. Б.), щуры (Щуры. Pinicola enuclcator kamtschatkensis (Dybowsk1) встречается на Камчатке, Сахалине, в Охотском крае и на Анадыре. На Камчатке не часто. - Л. Б.), жаворонки (Жаворонки. Имеется в виду якутский полевой жаворонок, Alauda arvensis pekinensis Swinhoe (Bergman, p. 55). - Л. Б.), ласточки (Ласточки. На Камчатке встречается восточно-сибирская рыжебрюхая касатка, Hirundo rustica tytleri Gerd.; она гнездится в домах и встречается не часто. Для Камчатки ее приводит Паллас (Zoogr., I, 1811, р. 530) под именем H. domestrica. Восточно-сибирская береговая ласточка, Riparia riparia ijimae (Lönnberg) обычна на Камчатке, для которой указывается и Палласом (стр. 536). - Л. Б.) и чечетки (Чечетки. Acanthis flammea (L.), северная обыкновенная чечотка, частью зимует, частью гнездится на Камчатке (Bergman, p. 40, Carduelis flammea (L.). Здесь встречается также длинноклювая var. holboelli Brehm, равно как и белесоватая чечетка А. flammea exilipes Coues). - Л. Б.), трясогуски белые (Трясогуски белые. Дальневосточная белая трясогузка, Motacilla alba lugens Gloger, весьма обыкновенна на Камчатке, особенно по морским берегам. Иногда гнездится в домах. О ней упоминает Паллас (Zoogr., I, 1811, р. 506) для Камчатки под именем M. albeola. - Л. Б.), которых камчадалы ожидают весною с великою жадностию, и начинают от времени их прибытия новой год вешней.

   В заключение сей главы сообщим мы реестр произрастающим, зверям, рыбам и птицам, с именами камчатскими, коряцкими и курильскими, чтоб читателю при случае без труда справиться можно было, как какая из объявленных вещей от тамошних народов называется.

  

РЕЕСТР

ПРОИЗРАСТАЮЩИМ, ЗВЕРЯМ, РЫБАМ, И ПТИЦАМ С ИМЕНАМИ КАМЧАТСКИМИ, КОРЯЦКИМИ И КУРИЛЬСКИМИ

ДЕРЕВА, ЯГОДЫ И НЕКОТОРЫЕ ТРАВЫ